Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
— Подумай, Эгон, — сказала она, — по словам моей сестры, чужеземцы, может быть, также служители солнца! Они не могут говорить. Оставь это, пока они не научатся нашему языку! Разве можно осуждать, не выслушав оправдания? Когда эти люди будут в состоянии говорить за себя, тогда можно будет допросить их и выяснить все!
Эта была отличная уловка для Эгона, и старый мстительный жрец ухватился за нее.
— Пусть будет так, о королевы! — сказал он. — Отпустим этих людей с миром и, когда они научатся нашему языку, допросим их! Я же вознесу мою смиренную молитву перед алтарем божества, чтобы отвратить от страны бедствие, посланное в наказание за святотатство!
Ропот одобрения был ответом на слова жреца. Окруженные королевской стражей, мы направились из храма домой.
Долго потом обсуждали мы все, что произошло, ту опасность, которой подвергались мы благодаря жрецам. Даже королева бессильна против их могущества! Если бы не защита королев, мы были бы давно убиты — раньше, чем увидели знаменитый Храм Солнца.
Попытка бросить нас в огонь, когда мы не подозревали опасности, была последней уловкой жрецов, чтобы покончить с нами!
XV. Песня Зорайи
Мы вернулись во дворец и отлично проводили время. Обе королевы, сановники, народ — все старались засвидетельствовать нам свое почтение и осыпали нас подарками. Что касается печального инцидента с бегемотом, его предали забвению, что нас очень порадовало. Каждый день являлись отдельные лица и целые делегации, рассматривали наши ружья и платье, наши стальные рубашки, наши инструменты, особенно карманные часы, которые их восхищали. Но мы пришли в ярость, когда модные франты зу-венди вздумали скопировать наше платье, а именно жакет сэра Генри.
Однажды, когда мы проснулись, нас ожидала целая депутация, и Гуд, по обыкновению, дал рассмотреть им свою морскую форму.
Но эта депутация, казалось, состояла из людей иного класса, чем те, которые приходили к нам раньше. Эти были какие-то чрезвычайно учтивые, но все их внимание было обращено на разные подробности формы Гуда, с которой они сняли мерку.
Гуд был очень польщен, не подозревая, что имеет дело с шестью лучшими портными города Милозиса. Через день он имел удовольствие увидеть семь или восемь человек франтов, щеголявших в полной морской форме. Я никогда не забуду удивления и досады на его лице!
Вследствие этого, чтобы избежать подражания, мы решили надеть национальное платье зу-венди, тем более что наша одежда порядочно поизносилась. И как удобно было это платье, хотя я должен сознаться, что выглядел в нем очень смешно, так же как и Альфонс!
Только один Умслопогас отказался надеть на себя что-либо. Когда его муча износилась, старый зулус сделал себе новую и продолжал ходить голым, как его собственный топор.
Все это время мы изучали язык зу-венди л добились в этом значительных успехов. На другое утро после нашего приключения к нам явились трое важных и почтенных сеньоров, вооруженных манускриптами, книгами, чернилами, перьями, и объяснили нам, что посланы обучать нас.
Все мы, за исключением Умслопогаса, охотно засели за уроки, посвятив им четыре часа в день. Что касается Умслопогаса, он не хотел и слышать об ученье, не желая учиться «женскому языку». Когда один из наставников подошел к нему с книгой и развернул ее перед ним самым убедительным образом, с улыбкой на устах, подобно церковному старосте, который подобострастно подносит кружку для пожертвований богатому, но скупому прихожанину, — Умслопогас вскочил со страшными ругательствами и завертел топором перед глазами испуганного наставника. Тем и кончилась попытка научить его языку зу-венди.
Целое утро мы проводили в этом полезном занятии, которое становилось все интереснее для нас, а после полудня мы наслаждались полной свободой.
Иногда мы ходили гулять, осматривая золотые прииски или мраморные каменоломни, иногда охотились с собаками. Это прекраснейший спорт, и наши лошади были великолепны. Королевские конюшни были к нашим услугам, кроме того, Нилепта подарила нам четырех великолепных коней.
Случалось нам бывать на ястребиной охоте — она в большой фаворе у зу-венди. Ястребов выпускают здесь на птицу вроде куропатки, замечательную быстротой и силой полета. Отбиваясь от нападения ястреба, птица теряет голову, взлетает высоко в воздух и представляет прекрасное зрелище! Иногда разнообразят охоту, выпуская прирученного орла на животное, напоминающее антилопу. Огромная птица удивительно красиво парит в воздухе, поднимаясь все выше и выше, пока не делается едва заметной черной точкой, и вдруг камнем падает вниз, на животное, скрытое густой травой от всех, кроме его глаз.
В другие дни мы наносили ответные визиты, посещая красивые замки сановников и деревушки под стенами этих замков. Мы видели виноградники, хлебные поля, великолепно содержащиеся парки с роскошной растительностью, которая приводила меня в восхищение. Огромные деревья стоят, как сильные, могучие великаны! Как гордо они поднимают свою голову навстречу бурям и непогодам, как радуются наступлению животворной весны! Как громко разговаривают они с ветром! Пение тысячи золотых арф не может сравниться с этими вздохами огромных деревьев, с шелестом их листвы! Проходят века. Дерево стоит, любуясь восходом и закатом солнца, любуясь звездами ночи, бесстрастное, спокойное, под ревом бури, под дождем, под снегом, тянет оно соки из недр матери-земли и, следя за течением веков, изучает великую тайну рождения и смерти. Целые поколения проходят перед ним, люди, династии, обычаи, пока в назначенный день свирепая буря не разыграется над ним и не нанесет ему последний удар.
По вечерам у сэра Генри, Гуда и у меня вошло в привычку ужинать с их величествами, конечно не всегда, но раза четыре в неделю, когда они были одни и не занимались государственными делами. Я должен признаться, что эти маленькие ужины были прелестны, Я думаю, что особая прелесть Нилепты заключалась в ее простоте, в ее наивном интересе ко всяким пустякам. Это была самая простая и милая женщина, какую я когда-либо знал, и, когда ее страсти были спокойны, удивительно кроткая и нежная. Но она умела быть гордой королевой, когда ей было нужно, и пламенной дикаркой, если ее раздражали.
Никогда я не забуду сцены, когда я в первый раз убедился, что она любит Куртиса. Все это произошло благодаря пристрастию Гуда к венскому обществу. Прошло три месяца в изучении языка зу-венди, как вдруг капитан Гуд решил, что ему страшно надоел старый наставник, и, не говоря никому ни слова, заявил старику, что мы не можем делать дальнейших успехов в языке, если нас не будут учить женщины, молодые женщины, озабоченно добавил он. «На моей родине, — пояснил Гуд, — существует обычай выбирать прелестнейших девушек, чтобы учить языку чужестранцев».