Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
— Зорайя умная женщина! — сказал я. — Она сразу начала действовать. Вы оскорбили ее, мой милый, и человеческая кровь польется рекой, пока это оскорбление не смоется! Ну, я иду к Нилепте! Останьтесь здесь, мой друг, и успокойте свои нервы! Вам они будут нужны, уверяю вас, не зря же я пятьдесят лет наблюдал человеческую натуру!
Я пошел и получил аудиенцию у королевы.
Она поджидала Куртиса и не особенно обрадовалась, увидев меня.
— Что-нибудь случилось с Инкубу, Макумазан? Он болен?
Я ответил, что он здоров, и не медля рассказал ей всю историю от начала до конца. О, в какую ярость пришла она! Надо было только видеть ее!
— Как смеешь ты рассказывать мне сказки? — вскричала она. — Эта ложь. Я не верю, что мой Инкубу высказал любовь к Зорайе, моей сестре!
— Прости, королева, — ответил я, — я сказал, что Зорайя любит лорда Инкубу!
— Не шути словами! Разве это не одно и то же! Один отдает свою любовь, другой берет! Зорайя! Я ненавижу ее, хотя она — королева и моя сестра! Она не упала бы так низко, если бы он не показал ей путь! Правду говорит поэт: человек подобен змее, прикосновение к нему — ядовито!
— Замечание твое, королева, прекрасно, но ты неверно истолковала слова поэта! Нилепта, — продолжал я, — ты знаешь, что говоришь вздор, а у нас нет времени для глупостей!
— Как ты смеешь? — прервала она, топнув ногой. — Разве мой лживый Инкубу прислал тебя, чтобы ты нанес мне оскорбление? Кто ты, чужестранец, что осмеливаешься так говорить со мной, с королевой? Как ты осмелился?
— Да, осмелился. Выслушай меня, Нилепта. За эти минуты ненужного гнева ты можешь заплатить короной и нашими жизнями! Посол Зорайи поскакал к северу призвать к оружию горцев! Через три дня Наста явится сюда, как лев за добычей, и рев этого льва разнесется по всему северу. У Царицы Ночи нежный голос, и она не напрасно пела свои песни. Ее знамя поднимется над рядами войск, а воины понесутся, как пыль под ветром, и повторят ее победный клич. В каждом городе жрецы восстанут против чужестранцев и возбудят народ! Я все сказал, королева!
Нилепта была теперь почти спокойна, ее ревнивый гнев прошел. Она снова была любящей женщиной — и королевой, умной, обладающей сильной волей, думающей о своем народе.
Превращение было внезапное, но полное.
— Твои слова справедливы, Макумазан, прости мне мое безумие! О, какой королевой была бы я, если бы не имела сердца! Не иметь сердца — значит победить все и всех! Страсть подобна молнии, она прекрасна и превращает землю в небесный рай, но она ослепляет!
Ты думаешь, что моя сестра Зорайя начнет войну против меня? Пусть! У меня есть друзья и защитники! Их много, с криком «Нилепта!» они пойдут за мной, когда начнется война, когда огни заблестят на утесах гор! Я разобью ее силы и уничтожу ее войско. Вечная ночь будет уделом Зорайи! Дай мне этот пергамент и чернила. Так. Теперь пошли мне офицера из той комнаты! Это верный человек!
Я сделал то, что мне было приказано. Вошел человек, ветеран по имени Кара, и низко склонился перед королевой.
— Возьми этот пергамент! — сказала Нилепта. — Это приказ! Встань на страже у комнат моей сестры Зорайи, королевы Зу-венди, не позволяй никому выходить оттуда и входить туда! Или ты заплатишь жизнью своей за это!
Человек был, очевидно, удивлен.
— Приказание королевы будет исполнено! — сказал он и ушел. Нилепта послала за сэром Генри, который явился очень опечаленным и расстроенным. Я думал, что между ними вспыхнет ссора, но женщины — удивительный народ! Нилепта не обмолвилась ни словом о Зорайе, дружески кивнула ему головой и сказала, что послала за ним, чтобы посоветоваться о важном деле.
В то же время в ее взгляде на него, в ее обращение было что-то, что заставило меня думать, что Нилепта не забыла своего гнева, но отложила объяснение до удобного случая.
Скоро вернулся офицер и доложил, что Зорайя ушла. Птичка улетела в храм. Среди зу-венди существовал обычай, чтобы знатные дамы проводили ночь в храме, перед алтарем, размышляя и обдумывая свои дела. Мы многозначительно посмотрели друг на друга.
Удар был нанесен слишком скоро.
Затем мы принялись за дело. Сейчас же собрались начальники и генералы, которым даны были нужные инструкции. То же самое было сказано сановникам, державшим сторону Нилепты. Несколько приказаний было разослано в отдаленные города, и двадцать послов поспешно отправились к предводителям отдельных кланов с письмами. Разведчики были разосланы повсюду.
Весь день и вечер мы работали сообща, с помощью доверенных писцов, и Нилепта выказала много ума и энергии, которые удивили меня.
Было восемь часов, когда мы вернулись к себе.
Здесь мы узнали от Альфонса, который был очень огорчен нашим поздним возвращением, так как приготовленный им обед перепрел, что Гуд вернулся с охоты и отправился на свой пост. Страже и часовым отданы были все нужные распоряжения, и так как неминуемой опасности не предвиделось, то мы мельком сообщили Гуду о происшедшем и, немного поев, вернулись к прерванной работе. Куртис сказал старому зулусу, чтобы он находился где-нибудь по соседству с комнатами Нилепты. Умслопогас хорошо знал дворец, так как по приказу королевы ему дозволено было входить и выходить из дворца когда ему хотелось. Этим позволением королевы он часто пользовался и ночью целыми часами бродил по залам дворца. Зулус, не возразив ни слова, взял свой топор и ушел, а мы легли спать. Я заснул, но вдруг проснулся от какого-то странного ощущения, чувствуя, что в комнате кто-то был и смотрел на меня. Какое же было мое удивление, когда при свете зари я увидел мрачную фигуру Умслопогаса, стоявшего у моего ложа.
— Давно ли ты здесь? — спросил я резко, потому что не очень приятно просыпаться таким образом.
— Может быть, около получаса, Макумазан. Мне надо сказать тебе!
— Говори!
— Когда мне велели ночью сторожить комнаты Белой Королевы, я спрятался за столб во второй комнате, около спальни. Бугван был в первой комнате, а около занавески стоял часовой. Я прокрался туда, и меня никто не видел. Прождал я много часов, как вдруг увидал темную фигуру, тихо двигающуюся ко мне. Эта была женщина, и в руке держала кинжал. За женщиной крался другой человек, которого она не заметила. Это был Бугван. Он снял башмаки и шел по ее следам. Женщина прошла мимо меня, и я видел ее лицо.
— Кто же это был? — спросил я.
— Лицо принадлежало Царице Ночи! Справедливое название — настоящая царица ночи! Я ждал. Бугван также прошел мимо меня! Я последовал за ним. Мы шли тихо, беззвучно, друг за другом, сначала женщина, потом Бугван, потом я. Женщина не видела Бугвана, а Бугван не видел меня. Наконец Царица Ночи остановилась у входа, ведущего в спальную комнату Белой Королевы, и вошла туда. За ней — Бугван и я. В дальнем углу комнаты тихо и крепко спала Белая Королева. Я слышал ее дыхание и видел белую как снег, руку, лежавшую около головы. Царица Ночи подняла свой нож и подкралась к постели. Ей не пришло в голову обернуться назад. Но Бугван дотронулся до ее руки, она повернулась, и я видел, как блеснул нож. Хорошо, что Бугван надел железную рубашку, а то был бы убит. Когда Бугван разглядел женщину, она молча отскочила назад. Она также была удивлена и не сказала ни слова, но вдруг приложила палец к губам и вышла из спальни вместе с Бугваном. Она прошла так близко, что ее платье коснулось меня, и мне хотелось убить ее. В первой комнате она что-то говорила Бугвану шепотом, сжав руки, — я не знаю, что.
Потом они прошли во вторую комнату и все говорили. Мне показалось, что он хотел позвать стражу, но она остановила его и глядела на него своими большими глазами, и он был околдован ее красотой.
Потом она протянула руку и он поцеловал ее, а я собирался схватить ее, заметив, что Бугван ослабел, как женщина, и не знает, где добро и зло, как вдруг она вышла!
— Ушла? — вскричал я.
— Да, ушла, а Бугван стоял у стены, как сонный человек, а потом ушел. Я подождал немного и пошел сюда!