Собрание стихотворений

Иванов Георгий Владимирович

230

Напрасно пролита кровь, И грусть, и верность напрасна — Мой ангел, моя любовь, И все-таки жизнь прекрасна. Деревья легко шумят, И чайки кружат над нами, Огромный морской закат Бросает косое пламя…

231

Перед тем, как умереть, Надо же глаза закрыть. Перед тем, как замолчать, Надо же поговорить. Звезды разбивают лед. Призраки встают

со дна — Слишком быстро настает Слишком нежная весна. И касаясь торжества, Превращаясь в торжество, Рассыпаются слова И не значат ничего.

1930

232

Я слышу — история и человечество, Я слышу — изгнание или отечество. Я в книгах читаю — добро, лицемерие, Надежда, отчаянье, вера, неверие. И вижу огромное, страшное, нежное, Насквозь ледяное, навек безнадежное. И вижу беспамятство или мучение, Где все, навсегда, потеряло значение. И вижу, вне времени и расстояния, — Над бедной землей неземное сияние.

1930

233

Теплый ветер веет с юга, Умирает человек. Это вьюга, это вьюга, Это вьюга крутит снег. "Пожалей меня, подруга, Так ужасно умирать!" Только ветер веет с юга, Да и слов не разобрать. — Тот блажен, кто умирает, Тот блажен, кто обречен, В миг, когда он все теряет, Все приобретает он. "Пожалей меня, подруга!" И уже ни капли сил. Теплый ветер веет с юга, С белых камней и могил. Заметает быстро вьюга Все, что в мире ты любил.

1930

234

Балтийское море дымилось И словно рвалось на закат, Балтийское солнце садилось За синий и дальний Кронштадт. И так широко освещало Тревожное море в дыму, Как будто еще обещало Какое-то счастье ему.

235

Черная кровь из открытых жил — И ангел, как птица, крылья сложил… Это было на слабом, весеннем льду В девятьсот двадцатом году. Дай мне руку, иначе я упаду — Так скользко на этом льду. Над широкой Невой догорал закат. Цепенели дворцы, чернели мосты — Это было тысячу лет назад, Так давно, что забыла ты.

236

Как в Грецию Байрон, о, без сожаленья, Сквозь звезды и розы, и тьму, На голос бессмысленно-сладкого пенья… — И ты не поможешь ему. Сквозь звезды, которые снятся влюбленным, И небо, где нет ничего, В холодную полночь — платком надушенным. — И ты не удержишь его. На голос бессмысленно-сладкого пенья, Как Байрон за бледным огнем, Сквозь полночь и розы, о, без сожаленья… — И ты позабудешь о нем.

237

Это

только синий ладан, Это только сон во сне, Звезды над пустынным садом, Розы на твоем окне. Это то, что в мире этом Называется весной, Тишиной, прохладным светом Над прохладной глубиной. Взмахи черных весел шире, Чище сумрак голубой — Это то, что в этом мире Называется судьбой. То, что ничего не значит И не знает ни о чем — Только теплым морем плачет, Только парусом маячит Над обветренным плечом.

1930

238

В сумраке счастья неверного Смутно горит торжество. Нет ничего достоверного В синем сияньи его. В пропасти холода нежного Нет ничего неизбежного, Вечного нет ничего. Сердце твое опечалили Небо, весна и вода. Легкие тучи растаяли, Легкая встала звезда. Легкие лодки отчалили В синюю даль навсегда.

1930

239

В комнате твоей Слышен шум ветвей, И глядит туда Белая звезда. Плачет соловей За твоим окном, И светло, как днем, В комнате твоей. Только тишина, Только синий лед, И навеки дна Не достанет лот. Самый зоркий глаз Не увидит дна, Самый чуткий слух Не услышит час — Где летит судьба, Тишина, весна Одного из двух, Одного из нас.

1930

240

Увяданьем еле тронут Мир печальный и прекрасный, Паруса плывут и тонут. Голоса зовут и гаснут. Как звезда — фонарь качает. Без следа — в туман разлуки. Навсегда? — не отвечает, Лишь протягивает руки — Ближе к снегу, к белой пене, Ближе к звездам, ближе к дому… …И растут ночные тени, И скользят ночные тени По лицу уже чужому.

1930

241

Прислушайся к дальнему пенью Эоловой арфы нежней — То море широкою тенью Ложится у серых камней. И голос летит из тумана: — Я все потерял и забыл, Печальная дочь океана, Зачем я тебя полюбил.

242

Начало небо меняться, Медленно месяц проплыл, Словно быстрее подняться У него не было сил. И розоватые звезды, На розоватой дали, Сквозь холодеющий воздух Ярче блеснугь не могли. И погасить их не смела, И не могла им помочь, Только тревожно шумела Черными ветками ночь.