Сочинения (с толкованием Максима Исповедника)
Шрифт:
Мы же говорим, что во всяком священном устроении высшие чины имеют осияния и силы также и низших, но последние непричастны тому, что принадлежит их превосходящим [151] . Таким образом, святейшие порядки высочайших существ богословы называют и ангелами потому, что и они суть выявители богоначального осияния. Последний же чин небесных умов нет причины называть началами, или престолами, или серафимами, ибо он непричастен высочайшим силам. Но как он [152] наших боговдохновенных иерархов [153] возводит к ведомым ему лучам Богоначалия, так и всесвященные силы превышающих его сущностей являются возводящими к божественному завершающее [154] ангельские иерархии устроение, — если только не скажет кто — нибудь и то, что наименование «ангелы» обще для всех [155] по причине меньшей или большей причастности всех небесных сил богообразию и от Бога даваемому свету. Но чтобы наше слово было более упорядоченным, священно рассмотрим явленные в Речениях подобающие священному особенности каждого небесного устроения.
151
Кто — нибудь может спросить: эти небесные чины — высшие, низшие и еще меньшие — так и появились, что один оказался выше, а другой ниже? И мы отвечаем, что и все умопостигаемые силы Бог создал самовластными. Если уж человек был создан самовластным, являющимся смесью праха и души, насколько же умопостигаемые силы, не имеющие ничего земного или тяжелого, были созданы более самовластными? Это и божественное Писание представляет, говоря, что дьявол выпал из ангельского чина добровольно, и этот божественный муж чуть ранее, говоря об ангельских силах: «стремясь умственно вылепить себя по образцу Бога, надмирно взирая на подобие Богоначалия и с Ним сообразовывая образ своего разума» (4:2) — и из всего этого обнаруживается, что умопостигаемые силы обладают свободой выбора и самовластны. Так что он основательно утверждает, что каждый по мере своего благого желания осиявается божественным разумением. Потому и чины именуются по степеням — соответственно сущему в них желанию. Потому он здесь говорит, что не имеет смысла последний чин именовать серафимами или престолами. И заметь, почему все чины называются ангелами.
152
Разумеется, конечно, чин ангелов.
153
Этими с высшей степенью созерцания связанными таинствами исполненный, священный Дионисий обнаруживает своей речью, что последний небесный чин, называемый «ангелы», детоводительски руководствует у людей иерархами Церкви, возводя их к Богу, а сам нижайший чин, наш педагог, тайноводствуется находящимися выше, ступенчато над ним возвышающимися, как меньший.
154
То есть, говорю я, последнее, ангельское. И заметь, что он считает, что все наименования — каждого чина из девяти чинов — общи потому, что Те совместно осияваются для богообразия даваемым Богом светом, хотя и не одинаково. Можно, говорит он, все разумные бестелесные чины совокупно наименовать и иным образом, то есть по богообразию, каковое представляет собой приближение к Богу, насколько каждому из них возможно. Так что все надмирные чины зовутся богообразными; и другое общее имеют они все — дар светлейшего осияния от Бога, хотя и в соответствии с возможностью каждого — или меньше, или больше — дается осияние. В слове же «О божественных именах» он говорит, что божественными называются только чиноначальники каждого порядка.
155
Заметь, что особенностью каждого
Глава 6. Каков первый порядок небесных сущностей, каков средний и каков последний
1. В каком количестве и какие существуют порядки наднебесных существ и как осуществляются их иерархии, точно [156] знает, говорю я, одно обоживающее их Совершенноначалие; кроме того и они сами знают свои силы, осияния и свое священное и надмирное благочиние. Нам же не по силам знать мистерии наднебесных умов и их святейшие совершенства, — разве лишь, скажет кто — нибудь, — настолько, насколько через них, как хорошо свое знающих, посвятило нас Бого — началие. Так что мы не скажем ничего сами от себя; но сколько было священными богословами увидено ангелов в видениях, это разузнав, мы, как можем, изложим.
156
Заметь, что один Бог, их боготворящий, знает точно их и их службы; и они сами знают себя и свое. Мы же ничего точно о них не знаем, разве лишь — насколько научились из божественного Писания.
2. Всего богословие назвало выявляющими именами девять [157] разрядов небесных существ (см. Иуд. 9; Ефес. 1:21; Кол. 1:16; 2:10). Божественный наш священносовершитель [158] разделяет их на три троичных устроения. И первое [159] , говорит он, пребывает всегда около Бога, близко [160] к Нему и прежде других, непосредственно, согласно преданию, соединяется с Ним. Ибо святейшие престолы [161] (см. Кол. 1:16) и многоокие и многокрылые чины, именуемые на еврейском языке херувимами и серафимами, помещаются в превышающей всех близости, непосредственнно [162] около Бога, — как передает, говорит он, изъявление священных Речений. Этот вот троичный порядок наш славный наставник [163] называл единой равночинной и воистину первой иерархией, богообразней которой и более близкой к первичным осияниям Богоначалия нет. Вторую, говорит он, составляют власти [164] , господства и силы, а третью, состоящее из последних чинов среди небесных иерархий — устроение ангелов, архангелов и начал.
157
Заметь, что божественных разрядов умопостигаемых существ девять.
158
Своим священносовершителем он обычно называет или божественнейшего апостола Павла, или святого Иерофея, как сказано в слове «О божественных именах». Ныне же мне кажется, он говорит ни о ком ином, как о святом Павле. Никого другого ведь не было, кроме него, кто достигал бы даже до третьего неба и узнал бы о таковых.
159
Первый троичный чин: престолы, херувимы, серафимы
160
Это сказано о первом к Богу приближающемся из священных порядков.
161
Об этом первом троичном богообразном чиноначалии осмысленно и достойно Бога исследующий может узнать у Иезекииля, каковой первым называет престол, на котором явился ему Бог, и тут же находились божественные херувимы (см. Иез. 10:1); Исайе же видятся святейшие серафимы, стоящие вокруг Бога (см. Ис. 6:1–2). Это обнаруживает их высочайший, сравнительно со всеми, жребий. Предстает это почти так же и в Откровении святого Иоанна, апостола, евангелиста и богослова (ср. Откр. 8:2?).
162
«Непосредственно» сказано потому, что иного порядка перед ним нет. И заметь, что престолы, а также многоокие и многокрылые херувимы и серафимы выше, говорит он, всех сил и принадлежат одной троичной иерархии.
163
Он намекает на святого Павла.
164
Следующие далее два троичных святых чиноначалия умопостигаемых сил он перечисляет снизу вверх, ибо первыми являются господства, затем следуют силы и далее власти. А он, поставив первыми власти, господства сделал средними. И в третьей служебной триаде первые суть начала, затем следуют архангелы, и последние — ангелы. А он сейчас, в следующей главе, не так вспомнил их, но назвал, перечисляя снизу вверх. А ведь апостол Павел в Посланиях к Римлянам (5:35) и к Ефесянам (6:12) упоминает некоторые ангельские порядки, но этот чин не приводит. Великий же Дионисий разъясняет, что в тайне это передал святым божественный апостол.
Глава 7. О серафимах, херувимах, престолах [165] и о первой, их иерархии
1. Таким воспринимая порядок святых иерархий, мы говорим, что всякое наименование [166] небесных умов содержит указание на Богом данную особенность каждого. И святое имя серафимов, говорят сведущие в еврейском, означает «пожигатели» или «разогреватели», а херувимов — «множество знания» или «излитие премудрости». Справедливо, стало быть, первая из небесных иерархий священно осуществляется высочайшими существами, имеющими более, чем все, высокий чин, ибо она находится непосредственно около Бога, и начинающие действовать богоявления [167] и свершения сначала сходят в нее, как ближайшую. «Разогревателями» именуются они, престолами и «излити — ем премудрости» — именами, выявляющими [168] их богообразные [169] свойства [170] . Так, вечное движение около божественного и непрестанность, жар, быстроту и кипучесть этого постоянного, неослабного и вечного движения; способность уподоблять себе, возвышая и поощряя, низших, как бы приводя их в состояние кипения и воспламеняя до подобного жара; очищать их подобно молнии и всепожигающему огню; особый, обладающий неприкрытостью и неугасимостью всегда одинаково световидный и просвещающий образ, способный изгнать и истребить всякое темное порождение мрака, — все это выявляя, обнаруживает наименование серафимов. Имя же херувимов — их разумность и боговидность, способность воспринимать высочайшее све — тодаяние и созерцать в первозданной силе благолепие Богоначалия, преисполняться умудряющего преподания и обильно приобщать вторичных к излитию дарованной премудрости. А высочайших и превознесенных престолов [171] — беспримесную изъятость по отношению ко всякой до ног сниженности [172] и устремленность надмирно к верху [173] ; немятежное пребывание за всяким пределом; никакими силами незыблемую прочную утвержденность около подлинно Наивысшего; приятие в полном бесстрастии и невещественности посещения Богоначалия и богоносность [174] , и преданную открытость для божественных пиров.
165
Заглавие следует обратному порядку, восходя снизу вверх, ибо серафимы третьи, херувимы вторые, а престолы первые. Так что он записал их наоборот.
166
Заметь, что всякое наименование священных чинов содержит указания на свойственную чину деятельность, как показывают толкования имен святых серафимов и херувимов, — потому что другого порядка перед ними нет.
167
Начинающиеся (первые) богоявления воздействуют ведь, происходя, прежде всего на первых.
168
Сказано вместо «истолковывающими» и «объясняющими».
169
Поскольку он говорит о богообразных свойствах применительно к божественным умам, не следует полагать, будто великий Дионисий утверждает, что эти умопостигаемые достоинства присоединяются к ним в виде случайных, как бывает у нас, — как нечто иное к иной основе, как бы присоединенное качество. Ибо понятия «случайное свойство» и «основа» здесь недопустимы, так как всякое соединение и бесформенность материи оттуда исключаются. Ведь если бы это было иное в ином, как бы случайное свойство, присоединенное к основе, то это существо не жило бы само по себе и не могло бы обоживаться, насколько это возможно, само по себе, но — только благодаря чину, сохраняемому как иное в ином. Стало быть, названные свойства в них самоосуществляемы, а не присоединены как нечто случайное к основе, по причине нематериальности. Почему великий Дионисий — ниже, в слове «О церковной иерархии», в главе четвертой — и говорит, что свойства у них субстанциальны.
170
Заметь, что божественные силы как свойство имеют боговидность. Свойство же есть качество постоянное. А отсюда делается ясным, что обладающие достоинствами как свойствами самовластны. Это более пространно представляет Аммон Адрианопольский в словах «О воскресении», написанных им против Оригена.
171
Заметь, почему они называются престолами.
172
Сказано вместо «схождения до низменного». И заметь, какова цель всякой иерархии.
173
Некоей высочайшей природой, учрежденной при Боге, сразу под Ним, он являет престолы, не соприкасающиеся ни с чем материальным, как показывает то, что они не имеют никакой «до уровня ног сниженности», или ослабленности, но обладают восходящей к Богу, обращенной вверх устремленностью. Он хорошо употребил слово «надмирно», — а не «бестелесно», «нематериально» и «умопостигаемо», или же «умственно». А чтобы ты не счел, что «к верху» означает телесный путь, он добавил «нематериально».
174
Заметь, что и чин святых престолов он назвал богоносным, — как несущий умопостигаемо покоящегося Бога. Обрати на это внимание: поскольку блаженный Василий Каппадокийский назвал богоносной плоть, надо рассмотреть, почему так сказано. Но ведь плоть Самого Господа была по существу и по ипостаси соединена с Самим Богом-Словом, почему и говорят отцы, что Он носит плоть и во плоть облекся. Что же странного, если и плоть Его называется богоносной как носящая Бога-Слово в нерасторжимом соединении, Его плотью и называясь, и являясь по праву и по истине? А они, престолы, по благодати имеющие в себе Бога невыразимым для слова и непредставимым для мысли образом, — богоносными и они по этой причине называются, потому что как первые Божьи силы они первыми Ему причастны, а получаемое ими осияние они затем передают находящимся ниже.
2. Таково наше разъяснение их имен. А теперь следует сказать, какой мы представляем себе их иерархию. Что цель всякой иерархии неразрывно связана с богоподражательным богообразием и что весь труд иерархии делится на священное причастие беспримесному очищению, божественному свету, совершенствующему знанию и на преподание этого другим, нами уже достаточно, я полагаю, было сказано. Ныне же молюсь, чтобы достойным высочайших умов образом рассказать, как их иерархия выявляется Речениями.
У первых [175] существ, пребывающих непосредственно за осуществляющим их Богоначалием, поставленных как бы в Его преддверии, превосходящих всякую невидимую [176] и видимую возникшую [177] силу, есть, надо полагать, своя по всему однородная иерархия. Чистыми их надо считать не как свободных от несовместимых со священным скверн и гнусностей, не как невосприимчивых для связанных с материей мечтаний [178] , но как беспримесно высших всякого снижения, и надо всем лежащим ниже священным по высочайшей чистоте всеми богообразнейшими силами превознесенных, и — как неизменно придерживающихся своего вечно и тождественно в неизменности бого — любия движущегося [179] чина, и в чем — либо умаления, ведущего к ухудшению, совершенно не знающих, но всегда имеющих чистейшую обитель своей богообразной особенности устойчивой и неподвижной. Созерцающими [180] также их надо считать не потому, что они — созерцатели [181] доступных чувствам или уму символов, или восходят к божественному благодаря пестроте созерцаемого священнописания, но потому, что они наполнены превышающим всякое невещественное знание светом и преисполнены, насколько это дозволено, сверхсущественным трисветлым созерцанием [182] творящей прекрасное изначальной Красоты; и — как точно так же удостоенных приобщения Иисусу [183] не через посредство священно — созданных образов [184] , зримо запечатлевающих Его теургическое подобие [185] , но как в первичной причастности знанию Его теургических светов воистину приближающихся к Нему; и потому — что возможность богоподражания дарована им в высшей степени, и они приобщаются, насколько это для них возможно, в первозданной [186] силе достоинств Его теургии и человеколюбия. И — посвященными [187] , равным образом, не как осиянных аналитическим знанием [188] священной пестроты, но как первыми и преимущественно исполнившихся обожения сообразно высочайшему доступному ангелам знанию богодеяний. Ибо не через другие святые существа, но самим Богоначалием священноначальствуемые [189] , непосредственно к Нему устремляясь все превосходящими силой и чином, в пречистом и совершенно незыблемом положении они утверждаются, и к созерцанию невещественного умопостигаемого благолепия в меру дозволенного привлекаются, и в доступные знанию логосы богодеяний как первые и около Бога находящиеся посвящаются, самим Совершенноначалием превысочайше священноначальствуемые.
175
Это место следует читать, перепрыгивая середину, так: «У первых сущностей, надо полагать, есть своя собственная, во всем однородная им иерархия»; остальное же — в середине.
176
Заметь, что эти первые три чина больше всякой невидимой и видимой силы.
177
То есть созданную.
178
Заметь, что они невосприимчивы для всяких связанных с материей мечтаний и непричастны всякому снижению, и — что божественные силы не только сами свободны от скверн и гнусностей, но и невосприимчивы для всякого связанного с материей мечтания, чисты от всякого ущерба и совершенно не знают никакого ухудшающего умаления. Понимай это так, что не по природе они неизменны, но, будучи свободны в выборе, по причине горячего желания блага склонившись к Благу, остались такими, и неизменность стала как бы их свойством. По природе ведь один Бог неизменен. Будь они так сотворены, не отпал бы дьявол. Но и они все принадлежат одному равному с ним чину. Ведь то, что по природе благо, снижения не имеет.
179
Тождественным этот святой называет их движение как неизменное и неуклонное, одинаково происходящее. Движение же у них — это деятельность уразумения, ибо они суть умы неумолчные. Отметь и выражение «в неизменности боголюбия» и прочти четвертую главу слова «О божественных именах» и восьмую главу настоящего слова.
180
Заметь, почему эти святые чины называются созерцающими и что не через символы или образы Писания обретают они боговедение, в отличие от нас.
181
Созерцателями называются наблюдатели таинств. Святым же это открывается с помощью того, что говорится о Боге в доступных чувствам формах символически, что невозможно помыслить применительно к высшим силам.
182
Заметь, что «трисветлое созерцание» сказано вместо «триипостасная единая Божественность».
183
Приобщением Иисусу он называет причастность славе и неизреченному сиянию тела Христова, ибо с плотью Он совосседает с Отцом.
184
Сказанное «образов (жен. р.), запечатлевающих (прич. муж. р.) подобие», тогда как надо сказать «запечатлевающих» в женском роде, — да никто не воспримет как ошибку великого Дионисия: будь абсолютно уверен, что он говорит как истинный афинянин, настоящий житель Аттики. Ибо там в обычае причастия мужского рода согласовывать с женским, как-то делает и Гомер в обращении Ириды от лица Зевса к Гере и Афине: Вы на своей колеснице, моим пораженные громом,
Вспять никогда не пришли б на Олимп.
(Илиада, 8:55–56; пер. Гнедина)
Подобало бы «пораженные», причастие мужского рода двойственного числа, сказать в двойственном числе женского рода. Так говорят и комедийные поэты, используя женский вместо среднего рода, как и мужской вместо женского, — и Платон, и Еврипид в «Вакханках»:
«Уклоняясь бегающими (жен. р.) глазами (ср. р.)».
В мужском роде причастие никто бы тут не поставил. И в «Оресте»: «Безумными (жен. р.) неистовствами(ср. р.)».
185
Заметь, что уподобление Господу Иисусу теургично, т. е. делает уподобляющихся богами, и как эти чины непосредственно, минуя символы, уподобляются Христу, от Него это воспринимая.
186
Заметь, что эти силы первозданны и что эти небесные чины обладают достоинствами Господа Иисуса Христа как силами.
187
Заметь, почему называются посвященными эти божественные силы.
188
Знанием пестроты он называет способность дать раскрывающее и разъясняющее истолкование запутанного священного предания, в чем нуждаются и низшие ангельские чины, как он далее говорит, и гораздо более люди. Ибо помимо толкований, анализирующих многопеструю премудрость святых видений, невозможно ни нам их понять, ни первым трем чинам превосходящее их. Почему он и говорит, что подчиненными чинами священноначальствует только каждый первый чин, а не какая-то иная сила. А иерархией этих высочайших устроений священноначальствует один Бог, а не какая-то иная сила.
189
То есть вводимые в таинства.
3. Итак, — богословы ясно это показывают [190] — нижние порядки небесных существ дисциплинированно научаются [191] теургическим знаниям от высших, а находящиеся выше всех [192] осияваются, в меру дозволенного, посвящениями от самого Богоначалия. Некоторых из них представляют как священно посвящаемых первыми в то, что Вознесенный на небеса в человеческом виде [193] есть «Господь небесных сил» (ср. Пс. 23:10; 79:20) и «Царь славы» (Пс. 23:10), некоторых же — как Самого Иисуса вопрошающих и желающих изучить искусство совершенного ради нас Его богодеяния [194] и Самим Иисусом непосредственно в это посвящаемых и первыми получающих разъяснения Его человеколюбивого благодеяния. «Я, — говорит Он, — говорю правду и суд спасения» [195] (Ис. 63:1). Но я удивляюсь [196] , что и первые из наднебесных существ, столь всех превосходящие, благоговейно желают богоначальных осияний, словно парящие в середине [197] . Не Самого ведь Бога спрашивают [198] они: «Почему багряны ризы Твои?» (Ис. 63::2), — но прежде недоумевают про себя, показывая, что хотят они это понять и жаждут теургического знания, но не предваряют даваемого при божественном выступлении осияния. Таким образом, первая иерархия небесных умов, самим Совершенноначалием священно — начальствуемая, к Нему непосредственно простираясь, всесвятейшим очищением [199] , безмерным светом [200] , предшествующим совершенству совершеннодействием соразмерно себе исполняясь, очищается, просвещается и совершенствуется [201] , для всякого снижения беспримесная, первым светом исполненная и причастная им первым данному знанию и искусству.
190
Доказательства от Писаний того, что сказано.
191
Заметь это «научаются»: оно показывает, что не по природе они таковы.
192
Ведь раз они выше всех и ничего из того, что относится к другим силам, их не превосходит, естественно, что они от Самого Бога единого как высшие первыми научаются божественному знанию.
193
Заметь, что — вопреки василианам или несторианам — вознесшийся как человек Христос Иисус есть Сам Господь всех умопостигаемых сил и Царь славы, как узнают посвящаемые от говорящих: «Поднимите, врата, верхи ваши» (Пс. 23:7), — и спрашивают: «Кто сей Царь славы?» (Пс. 23:10), — и вновь слышат: «Господь сил» (Пс. 23:10) и так далее. Против акефалов же и евтихиан свидетельствует то, что хотя Он и Господь сил, но — плоть и явный человек, чему как странному удивляются прочие начала.
194
Хорошо он назвал богодеянием промысел о нас. Ибо поистине Божьи все деяния промысла Господня: святое Рождество, исцеления, знамения при страданиях и Воскресение.
195
Слова «Я говорю правду и суд спасения» принадлежат Исайе, и смотри, как он их понял.
196
Фразу составь так: «Я удивляюсь тому, что первые, словно средние, желают богоначальных осияний».
197
«Парящими в середине» он назвал их, поскольку не до предельной высоты они взлетают, но касаются только середины. «Недоумевают» же означает — говорят: «Кто это идет от Эдома?» (Ис. 63:1).
198
Смотри, с каким страхом и благоговением высочайшие всех чины, словно средние, а не первые, спрашивают сначала друг у друга то, что у Исаии: «Кто это идет от Эдома, в багряных ризах от Восора? (Ис. 63:1), — а затем, как бы поощряемые Богом, обращаются к Нему: «Почему багряны ризы Твои?» (Ис. 63:2).
199
Заметь, как, говорит он, очищаются, просвещаются и совершенствуются божественые чины.
Заметь, что такое очищение для умов и что — неведение.
200
Безмерное — большое и многое.
201
Заметь, как очищаются, просвещаются и совершенствуются эти божественные чины.
Резюмируя же, вот что скажу я, пожалуй, не безосновательно, — что причастность к искусству Богоначалия есть и очищение, и просвещение, и совершенствование, так как она очищает от неразумия по чину даваемым знанием более совершенных посвящений, просвещает самим божественным знанием, посредством которого и очищает прежде не созерцавшего то, что теперь выявляется более высоким осиянием, и совершенствует опять тем же светом — усвоенным [202] искусством светлейших посвящений.
202
Усвоенное искусство есть постоянное и неотчуждаемое владение полученным в озарении знанием.
4. Таков, как мне известно, первый порядок небесных существ, «вокруг Бога» [203] (ср. Пс. 75:12; Ис. 6:2; Откр. 7:11) и непосредственно около Бога стоящий и просто и непрестанно окружающий хороводом вечную Его славу в высочайшем из ангельских постоянно движущемся святилище; многие блаженные видения чисто созерцающий; простыми и неопосредованными вспышками осияваемый и божественной пищей исполняемый, многой при первично даваемом излитии, единой же по неразнообразному и единотворящему единству богоначального угощения; многого общения с Богом и соделания удостоенный благодаря уподоблению Ему, насколько возможно, прекрасными; свойствами и энергиями; многое из божественного превосходным образом познающий и оказывающийся, в меру дозволенного, причастным богоначальному искусству и знанию. Потому Богословие и передало живущим на земле его гимны, в которых священно открывается превосходство его высочайшего осияния. Ибо одни его чины — воспользуемся доступным для чувств образом, — «как глас вод» [204] (Иез. 1:24; Откр. 19:6), вопиют: «Благословенна слава Господня от места Его» [205] (Иез. 3:12), — другие же взывают то часто воспеваемое: и высокочтимейшее богословие: «Свят, свят, свят, Господь Саваоф, полна вся земля славы Его» (Ис. 6:3). Но эти высочайшие гимносло — вия наднебесных умов мы уже раскрывали в меру возможного в сочинении «О божественных гимнах» [206] , и там о них говорится, как нам: кажется, довольно; достаточно, чтобы напомнить, сказать из этого в настоящее время только то, что первый порядок, как следует осиянный богословским знанием от самой богоначальной Благости, уделил: его, как благовидная иерархия, следующим за ним, научая, коротко говоря, тому, как об этом чтимом сверхблагословенном и всеблаго — словенном Богоначалии должно, насколько это возможно, подобающим образом петь и воспевать Его богоприимными умами (ибо они в качестве богообразных суть божественные «места» [207] , как говорят Речения, богоначального [208] «покоя»), а также — что Оно есть Монада [209] и Триипостасная Единица, от над–1 небесных сущностей до самых пределов земли на все сущее распространяющая Свой в высшей степени благой промысел, как всякой сущности сверхначальное Начало и Причина, всех сверхсуществен — но нерасторжмым объятием [210] содержащая.
203
Поскольку он говорит, что эти первые чиноначалия и стоят, и ведут непосредственно вокруг Бога хоровод, надо пояснить, каким образом они и стоят и движутся, словно в хороводе, вокруг Бога. Сначала он взял за основу слова Исаии, который говорит: «И серафимы стояли вокруг Него, шесть крыл у одного» и так далее; и добавляет: «И двумя летали» (Ис. 6:2). Как же, стоя, они летали кругом? А понимать надо так. Всякий ум, воссияв от Виновника всего, Бога, поскольку он воссиял от Сотворившего, движется, говорят, около Него как вокруг центра, и движение это не какое-то пространственное, но умственное и жизненное. Круговое же движение ума таково. Все мыслящее мыслит, или будучи умом, или как причастное уму. Являющийся умом мыслит первично, а причастное уму мыслит вторично. Потому именно, что он, будучи умом, мыслит, и говорится, что он движется. Круговым же это движение представляется потому, что оно возвратное и совершается около Него. Так, мышлением самого себя и Того, Кто прежде него, от Кого он воссиял, поскольку Богом ведь, захотевшим это, он был произведен, он будет вращаться вокруг Него, чтобы не сказать вокруг стремления и любви к Богу, словно около центра. Не соединяются ведь вторые с теми, кто перед ними, и происходящее уподобляется некоему хороводу. Ведь рождаемое, посылаемое существовать на своем месте, внимательно смотрит на Родившего. Обращение же мыслью к ему предшествующему привносит представление о круговом движении. Поскольку же Бог везде, то везде следующие за Ним в вечном желании Его уразуметь радуются Ему и окружают Его, будто веселясь, хороводом. Говорят ведь, что ум в себе пребывает и к себе спешит. А кто пребывает в себе и обнаруживает бессмертие, имеет состояние покоя. Применительно к бытию быть бессмертным понимается ведь как пребывать в покое. А к самому себе спеша, движется тот, кто нё желет как-либо рассеиваться мыслями о внешнем для него материальном. Совершая одно и то же движение, он не стоит, а движется; оставаясь же по существу всегда тем же, пребывает в покое, а не в движении. Итак, существует и в природе каждого из умов двоякое движение — стремление к Богу и круговой около Него, как около центра, хоровод, — как бы по окружности вокруг точки, то есть центра, от которого она образовалась. И по природной ведь необходимости каждый из сущих водит вокруг Бога хоровод, бытием влекомый к Бытию. Так все и существует вокруг всеобщего Царя, и благодаря Нему — все, и Он — причина всего прекрасного. А что он сказал, что первые небесные силы хороводят непосредственно вокруг Бога, как не имеющие перед собой ничего иного, показывает, что вторые и третьи, то есть воспринимаемые чувствами, водят хороводы, как сказано, по своей мере, имея посредниками тех, кто перед ними около Бога.
204
Это из Иезекииля.
205
Как надо понимать «место» применительно к Богу, когда Писание повсюду говорит, что Божество беспредельно и что «Небо — престол Его, а земля — подножие ног Его» (Ис. 66:1), — и еще: «Поставил холмы весами и землю горстью» (ср. Ис. 40:12), — и опять же: «Взойду ли на небо, Ты там; сойду ли во ад, и там Ты» (Пс. 138:8)? Какое же место Иезекииль придумал для Бога? Мы говорим, что кажущееся нам непостижимым Бог для тех, кто всеми силами Его ищет, освещает. Говорит ведь божественноеПисание: «Если заповеди Мои соблюдает кто, то Я и Отец придем и обитель у него сотворим» (ср. Ин. 14:23). Так что и умопостигаемые силы, и души святых и всех хранящих заповеди могут воистину быть названы местом и покоищем Божиим. И еще где — то Он говорит: «Опочил Дух Мой на них» (ср. Чис. 11:25–26).
206
Заметь, что и другое сочинение, «О божественных гимнах», им создано.
207
Заметь, что такое Божье место.
208
Сказанное: «Какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место для покоя Моего?» (Деян. 7:49; ср. Ис. 66:1), — показывает, что говорится не о чем-то воспринимаемом чувствами, но об этих божественных умах. Или и так: Бог захотел показать, что божественное неописуемо. И иначе, — что среди самих слушавших Его не было Богу места для покоя из-за их неверия, как говорит в Евангелиях Господь: «Сын же Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Лк. 9:58).
209
Трисвятой гимн и голос, славословящий Бога от «места Его» (ср. Пс. 102:22), не только, говорит он, показывают, что и меньшим чинам предоставляется познавать и воспевать Бога, но вдобавок к этому и нечто иное означают. Это делает ясным речение, гласящее: мы говорим, что триипостасный Бог есть Единица и Монада и что Он промышляет всем, от первых до последних земли, всех содержа нерасторжимо, не телесно то есть удерживая, но божественным промыслом сверхсущественно. А что Он — Единица и Монада, и Евагрий непреподобный во второй сотице, в главе третьей, говорит так: «Сам Он есть Монада, поскольку Божество просто и нераздельно. Того ради — Монада, что монада, говоря языком арифметики, проста и несложна. А Единица — потому что Святая Троица едина в Себе по природе и всех приближающихся к Ней единит, согласно сказанному в Евангелиях: «Да будут они едино, как и Мы едино» (Ин. 17:11)».
210
«Нерасторжимым объятием» он называет всецело отделенные от и недосягаемые для объемлемого Божьи промысел и удержание.
Глава 8. О господствах, силах, властях и об их средней, иерархии
1. А теперь надо нам перейти к среднему порядку небесных умов, рассматривая надмирными очами, насколько доступно, эти господства и воистину возможные [211] видения божественных властей и сил. Каждое ведь наименование превышающих нас существ выявляет богоподражательные особенности их богообразия [212] . Так, имя, являющее святые господства, указывает своим значением, я думаю, на некое непо-работимое [213] и от всякой до уровня ног приниженности свободное восхождение, никоим образом ни к одному из отличающих тиранию неподобий ничуть не приклоняемое; на самое свободному приличествующее непреложное господство [214] , всякое ослабляющее порабощение превышающее, недоступное никакому умалению, лишенное всякого неподобия, к истинному господству и к Господоначалию [215] непрестанно стремящееся и соответственно его господским чертам, насколько возможно, себя и тех, кто за ним, боговидно преобразующее; не к чему-то из кажущегося сущим, но к воистину Сущему полностью обращенное и становящееся в меру возможного вечно причастным свойственного Господоначалию благообразия.
211
Надежнейшие.
212
Заметь, что их наименование показывает, какова их особенность. Средний троичный чин: господства, силы, власти.
213
Заметь, что всякая умопостигаемая сила обладает несклоняемостью к худшему.
214
Здесь он благочестиво высмеивает заблуждение эллинских философов, которые три некие особые силы назвали неуклонными, происшедшими в бытие от некоторых предшествующих им трех сил, а не содеянными из Божьего света особо. И они говорят, что эти неуклонные силы существуют как подножия произведших их умопостигаемых сил, оттесняющие и как бы препятствующие тем и удерживающие те, что выше их, и самих себя от падения в материю и потому более слабые, чем произведшие их, почему и нуждаются в том, чтобы удерживать самих себя от падения. Таковы вот, вкратце, их представления. Великий же Дионисий премудро говорит все противоположное им, ибо говорит, что они, эти силы, появились как Божья тварь и Его отображение имеют в господстве, будучи, как и мы, созданы по Его подобию. Они, говорит он, обладают непреклонностью ко всякому снижению, — соответственно смыслу господства, — как бы посекая и рассекая и не позволяя, чтобы чувственное вожделение властвовало, однако же тех, кто над ними, не удерживают. О воспринимаемом же чувствами и телесном он говорит как о приличествующем рабам, несвободе и легкомыслии. «Порабощение» же он говорит вместо «приличествующее рабам», поскольку те не склонны уразумевать истинно сущее, но опускаются от неколебимой твердости до уступки суете. «Неподобием» же он вновь называет материальное, как никогда не пребывающее в тождестве, но всегда меняющееся.
215
Господоначалием он назвал Божество, потому что Оно начало и причина всякого господства.