Сочинения (с толкованием Максима Исповедника)
Шрифт:
4. Итак, сказавший это говорил [307] , что то видение было явлено Богослову одним из заботящихся о нас святых и блаженных ангелов и что благодаря его просвещающему руководству он был возведен до того священного созерцания, при котором видел высочайшие существа, находящиеся, говоря символически [308] , под Богом, с Богом и вокруг Бога [309] , видел и Сверхначальный Верх, сверхневыразимо от всех них удаленный, сидящим посреди и выше высочайших сил. И увиденное научило [310] Богослова тому, что Божественное, благодаря сверхсущественному превосходству во всем, находится несравненно выше всякой видимой и невидимой силы, а также что Оно запредельно выше всего и совершенно неподобно даже первым из существ, а кроме того есть Начало и сотворяющая сущности Причина всего, и неизменное Место нерушимой Обители, от Которой и самым превосходнейшим силам дается бытие и благое бытие. Потом он узнал [311] о боговидных силах самих святейших серафимов, чье священное наименование [312] означает «воспламеняющий», о чем мы скажем немного позже, насколько будет в наших силах рассказать о способности воспламеняюіцей силы возводить к богообразию, и что священный образ крыл [313] , числом шесть [314] , означает абсолютную и высочайшую простертость к Божественному первых [315] , средних и последних разумений. И тогда, видя бессчетное количество их ног и многоликость, и что крылами они закрывали вид, который под ногами, и вид, который выше лиц, и в их средних крыльях вечное движение, святой Богослов был возводим к умопостигаемому знанию того, что он видел [316] , и ему открывалась имеющая много путей многовидная сила высочайших умов и их священное благоговение, каковое они сверхмирно имеют при исследовании более высокого [317] и более глубокого, дерзновенном, смелом и недостигающем цели, и соразмерное с богоподражательными энергиями непрестанное вечное движение высокого парения. Он был тайно ознакомлен также и с оным богоначальным многочтимым песнопением [318] , когда создающий видение ангел по мере силы передавал Богослову свое священное знание. Он учил его также и тому, что очищение [319]
307
Он говорит о том, кто сказал, что виденный Исаией был не серафимом, а неким из более низких ангелов. Он ведь возражает на то мнение, которое приводит немного ранее, в начале главы, где говорит: «А другой… не вовсе неуместный…» и так далее.
308
Поскольку шестикрылыми он видит серафимов.
309
Ибо Речение говорит: «Стояли вокруг Него» (Ис. 6:2; ср. Откр. 7:11).
310
Смотри, что узнавал Исаия, которого он называет Богословом, — что Божественное непостижимо и для высочайших сил и что ничто из сущего не подобно Ему. Сущее же, как мы сказали в предыдущей книге, это воспринимаемое умом и чувствами. Пророк узнает об этом по очищении от своих согрешений, о чем немного позже мы скажем.
311
Заметь, что ему было открыто серафимами.
312
Объяснение имени «серафим».
313
Заметь, что являют крылья.
314
Заметь, к чему он возводит шесть крыльев святых серафимов.
315
Выше, в конце десятой главы, он сказал, что всякий ум, в том числе и человеческий, имеет первые, средние и последние чины. Основательно он сказал, что у этой силы шесть крыльев: два — чтобы закрывать лица, средние — закрывать ноги, прочие же — чтобы летать вокруг Божества, — что он и назвал высочайшей простертостью вверх. Заметь также, что у серафимов много ног и много ликов, и отметь, почему прикрываются некоторые их части.
316
Имеется в виду — созерцаемого пророком.
317
«Более высокого» — потому что они покрывают лица; а «более глубокого» — потому что покрывают ноги; соразмерность же — по причине средних крыл.
318
Гимн «Свят, свят, свят». Это означает, что и ангел по мере своей силы получает божественное осияние и сам передает пророкам сколько те вмещают, а не сколько он знает сам.
319
Заметь, что такое очищение и как оно осуществляется Богом у существ умопостигаемых.
320
То есть очищение, или приобщение.
321
Ибо очищение у бестелесных не таково, каково оно у людей.
322
* То есть около самого Богоначалия, что значит около Бога.
323
Имеется в виду очищение.
324
Подобает иметь в виду, что немало отличается, говорит он, всякая бесплотная сила от другой в богообразии, ибо высочайшим умам богообразие свойственно ведь в большой мере, а остальным в меньшей, вплоть до последних, — насколько того требует чин; и в значительно меньшей мере, чем последним — нашим душам, потому что много уступает всем небесным умам наша душа. Так что божественное осияние созерцается нами; несколько более сжатым и сокращенным, — соответственно отстоянию, словно в мерах длины, от близкого к Богу, — как будто само это осияние постепенно сводит свое проявление к единому и простому его неведению. и Бог неведом ведь не из — за незнания нами разнообразия силлогизмов, но по; причине некоего единого для нас — и по — одному, и всех вместе — непостижимого бессмертия (?).
Вот, значит, чему Богослов учился от световодительствовавшего его ангела, — что очищение и все богоначальные энергии, воссияв через первые существа, всем прочим передаются по мере готовности каждого к боготворным причастиям. Почему и воспламеняюще [325]– очищающее свойство он справедливо отнес, после Бога, к серафимам. Так что ничего неуместного нет, когда говорится, что Богослова очистил серафим. Ибо как Бог, будучи Причиной всякого очищения, очищает всех, а скорее (воспользуюсь близким примером) как наш иерарх, через своих служителей, или иереев [326] , очищающий или просвещающий, сам, говорится, очищает и просвещает, и очищаемые через него чины с ним связывают свои священные действия, так и исполняющий очищение Богослова ангел связывает свое очищающее знание и силу с Богом как с Причиной, а с серафимом как с перводействующим иерархом, с ангельским, можно сказать, благоговением уча очищаемого им, что «Запредельное Начало и Существо, Содетель и Причина в тебе мною совершаемого очищения есть Вводящий в бытие первые существа и, вокруг Себя учредив, Содержащий их и Сохраняющий непреложными [327] и неизменными, и Подвигающий их первыми причаствовать Своих промыслительных энергий (учащий меня этому сказал [328] , что именно в этом выражается апостольство серафима (см. Ис. 6:6), иерарх же [329] и первый по Боге руководитель — это чин первейших существ, которым я был научен богообразно очищать [330] . Это он через меня очищает тебя, а через него Свои промыслительные энергии вывела из состояния сокрытости и распространила на нас Причина всего и Создатель очищения».
325
Заметь, что огненность есть особенность серафимов и почему, когда очищает ангел, сказано, что очищают серафимы, а прежде них Бог.
326
Заметь, что иереи подчиняются иерарху, и что иное дело просвещать и иное очищать, и что иное служитель (литург) и иное иерей, и что когда иереи очищают или просвещают, говорится, что это делает иерарх.
327
Заметь, что Бог — Творец так же точно и умопостигаемых существ; Он и первые существа содержит и соблюдает в непреложности и неизменности. Непреложными следует считать их в тех формах, в каких они существуют, будь то в бессмертии, в жизни, в которой они осуществляются, в бытии светом. В таковых Бог содержит их и сохраняет неподверженными существенным изменениям и не предающимсяся противоестественным желаниям как самовластных. Ибо устремление ввысь к Нему есть дело их умственного выбора, а способность удержаться в этом вечно зависит от Божьей поддержки. Все ведь нуждается в Божьей помощи.
328
Заметь, что великий Дионисий узнал это от другого человека.
329
Заметь, что, после Бога, и высшие порядки руководители низших.
330
Олицетворение ангела: как будто очищающий Исаию ангел говорил ему это о серафимах.
Этому он учил меня, я же тебе передаю. И уже от твоей способности думать и разбираться зависит либо разрешить недоумение одним из высказанных доводов и предпочесть его другому, как по справедливости обладающий и правдоподобием, и, по — видимому, истиной, либо самому [331] изобрести нечто более родственное истинно Истинному, или же от другого научиться — разумеется, когда Бог дает речь, а выхлопатывают [332] ее ангелы, — и нам, любящим ангелов, открыть более ясную, если только это возможно, и для меня более приемлемую теорию.
331
Инверсионную конструкцию этой фразы следует, после большой перестановки, представить так: пусть будет делом твоей способности думать, принять ли эту причину, или самостоятельно изобрести другую, или от иного научиться, или, скорее, открыть для себя, а если возможно, равным образом для меня, более приемлемую теорию об ангелах. Заметь, что Божьи дары выхлопатывают нам ангелы.
332
Имей в виду, что ангелы, ясно, когда Бог дает нам «слово во отверзение уст» (Еф. 6:19) наших, хлопочут, ходатайствуя о нас.
Глава 14. Что означает сообщаемое преданием число ангелов
И то, как я думаю, достойно умственного внимания, что предание Речений об ангелах говорит, что их «тысячи тысяч» [333] (Дан. 7:10; Откр. 5:11)т тьмы тем» (Откр. 5:11), — предельные из наших чисел на самих себя обращая и умножая и с их помощью ясно показывая, что нам порядки небесных существ исчислить невозможно. Множественны ведь блаженные воинства сверхмирных умов, и превосходят они количеством немощную [334] и скудную меру наших материальных чисел, и пределы их ведомы [335] только им свойственному сверхмирному небесному разумению и знанию, щедро им дарованному богоначальным безмернознающим Творцом премудрости, являющимся Началом вообще всего сущего и Причиной творящей и содержащей сущности силы и охватывающей их границы.
333
Это сказано у Даниила.
334
Немощной мерой он назвал число людей относительно числа ангелов. Это же сказано и неким иным человеком, а именно Дидимом Слепцом, — что девяносто девять овец это ангелы, а одна потерянная — мы, люди.
335
Заметь, он говорит, что и сами ангелы, разумея, а не изучив, знают свои пределы, то есть каково число небесных сущностей, и в этом будучи просвещены Богом.
Глава 15. Какие формы имеют образы ангельских сил, что означает огневидность, что человекообразность, что глаза, что ноздри, что уши, что уста и прочее, свойственное голове
1. Ну, наконец, если хочешь, снизойдем, давая отдых нашему умственному оку от напряжения, подобающего ангелам при возвышенных созерцаниях Единого, к разделенной [336] и многочастной широте многообразия, присущего формотворчеству при изображении ангелов, а затем вновь от них как от образов взойдем обратно к простоте небесных умов. Но да будет тебе прежде известно, что раскрытия [337] запечатлевающих священное образов являют порядки небесных существ то священноначальствующими, то, в свою очередь, священноначальствуемыми, причем и последние оказываются священноначальствующими, и первые находящимися под священным началом, и одни и те же, как было сказано, имеющими и первые, и средние, и последние силы; и что ни одного неуместного слова не привносится при таком способе объяснений. Ведь если бы [338] мы говорили, что некоторые чины находятся под священным началом [339] первых, затем — что они ими же священноначальствуют, и вновь — что первые, священноначальствующие последними, находятся под началом этих самых священнона. чальствуемых, получилась бы сущая нелепость, преисполненная многой путаницы. Когда же мы говорим, что одни и те же священноначальствуют и находятся под священным началом, то ни в коем случае не — самими собой или самих себя, но — что каждый из них находится под священным началом первых, а священноначальствует последними. И не безосновательно [340] можно сказать, что одни и те же священнозданные изображения могут в Речениях подобающим образом и истинно применяться и к первым, и к средним, и к последним силам. Итак, устремляться, обратившись, к вершине [341] , неизменно собирать вокруг себя охранительные из числа своих сил и в приобщающем исхождении ради вторичных быть причастным промышляющей о них силе — неложно подобает всем небесным существам, хотя и одним в высшей степени и целостно, как много раз было сказано, а другим частично и меньше.
336
На белое, как парусина, и черное, как уголь.
337
Раскрытиями он называет толкующие разъяснения, благодаря которым символы очищаются от кажущегося в том, что говорят, неуместным.
338
Выше ведь он сказал, что более высокие силы священноначальствуют следующими за ними, средние — последними, а последние из них — иерархами у людей. Он не сказал ведь, что тот же самый чин и начальствует следующими за ним, и оказывается под их началом, но — что первый чин начальствует следующими за ним, и находится под началом тех, что перед ним. Так же надо разуметь и о прочих.
339
То, что он говорит, означает, что, если бы мы сказали, что первые чины священноначальствуют последними, а затем также — что те же последние священноначальствуют первыми чинами, под чьим священным началом находятся, получилась бы нелепица.
340
Он говорит, что не неуместно то, что в речениях Писания всем небесным силам равно придаются образы, — так как все они, можно сказать, высоки, спасительны и способны познавать, хотя и не одинаково, но одни из них в высшей степени, а другие меньше.
341
К более высокому и превосходящему.
2. Итак, следует начать слово и при первом осмыслении изображений исследовать [342] , по какой причине Богословие почти всему, описывая священное, предпочитает, оказывается, пламенность. Ты, конечно, заметишь, что оно изображает не только огневидные колеса (см. Дан. 7:9), но и огненных животных (см. Иез. 1:13–14), и мужей, как огонь блистающих (см. Мф. 28:2–3), и вокруг самих небесных существ груды огненного угля располагает (см. Иез. 10:2) и с нестерпимым шумом огнем горящие реки (ср. Дан. 7:10). Также и о престолах огненных оно говорит (см. Дан. 7:9; Откр. 4:4), и из имени самих высочайших серафимов выводит, что они суть воспламенители [343] , и свойством и действием огня их наделяет, и вообще вверху и внизу решительно предпочитает творить образы, связанные с огнем.
342
Заметь, почему при изображении ангелов используется по преимуществу пламенность, и почему Писание говорит о небесном по большей части как об огненном, и что серафимы называются пожигателями.
343
Толкование имени серафим.
Огненность являет, как я думаю, высшую степень богообразности небесных умов. И священные [344] богословы часто ведь описывают сверхсуществную и неизобразимую сущность в виде огня, — как имеющего многое, с позволения сказать, свойственное Богоначалию словно в зримых образах. Воспринимаемый чувствами огонь [345] присутствует ведь, так сказать, во всем и сквозь все проходит, не смешиваясь, от всего обособленным; и, будучи ярким, при этом он и как бы сокровенен; непознаваемый сам по себе, если нет вещества, на котором он показал бы свое действие, неуловимый и невидимый, он самодержец всего; и то, в чем он оказывается для своей деятельности, он изменяет; он передает себя всем как — либо к нему приближающимся; он возобновляется от жара искорки и все освещает несокрываемыми воссияниями; непокоримый, беспримесный, разделяющий [346] , неизменный, устремленный ввысь, быстро бегущий, высокий, не терпящий никакого снижения под ноги [347] , вечно движущийся, одинаково движущийся [348] , двигатель других, объемлющий, необъемлемый, не имеющий нужды [349] в ином, незаметно возрастающий и показывающий воспринимающим его веществам свое величие, предприимчивый, могущественный, всему невидимо присущий, оставляемый без внимания, кажущийся несуществующим; при трении, как бы вследствие некоего изыскания, внезапно по — родственному, дружески являющийся и вновь недостижимо отлетающий; не уменьшающийся при всех щедрых себя раздаяниях. И еще многие свойственные огню особенности можно раскрыть как доступные чувствам образы энергии Богоначалия. Именно это зная, богомудры создают образы небесных существ из огня, — показывая их боговидность и, в меру возможного, богоподражательность.
344
Почему и Бог был созерцаем в виде огня.
345
Удивительные слова о физических свойствах огня. Огонь мы видим во всем рассеянным, но беспримесным, т. е. не смешанным ни с чем, в чем он существует, а он «сквозь все проходит». Т. е. не как вода, которая образует с землей очевидную смесь, так смешивается и огонь: сжигающий и истребляющий все, он оказывается вне всего, или же превосходит все, т. е. элементы, по своей исключительности, по своей предприимчивости. «Непознаваемым» же и «сокровенным» он называет его как существующий в некоторых веществах, но не проявляющийся без трения и без материи, воспринимающей его действие, не показывающийся, и потому «неуловимый и невидимый». Подобным образом следует рассматривать и прочие особенности огня, каковые этот отец путем благочестивого возведения и размышления применил к Богу и ангельским естествам. Заметь также, почему Господь Бог часто был виден как огонь и почему уподобление огню применимо к Богу.
346
Обрати внимание на речь, или же похвалу, посвященную воспринимаему чувствами огню. Он ведь отделяет друг от друга вещества, например свинец от серебра, и сплавы расплавляет. Неизменен же он, поскольку неспособен, пока остается основа, то есть само существо огня, измениться в своих свойствах, например стать круглым или коническим, что можно наблюдать у земных вещей, или пострадать подобно воздуху, например, испортиться от дыма, или затвердеть, или подвергнуться изменениям наподобие воды.
347
Ибо он никогда не распространяется на то, что внизу.
348
Тем же самым образом движущийся.
349
Заметь, что огню не требуется иной, хотя и требуется некий материал для возгорания. Но он говорит не это, а — что огонь не связывается с Другим элементом и не смешивается, как вода с землей. Почему некоторые и назвали его единосущным в элементах.
3. Но и как об антропоморфных [350] о них пишут — из — за ума и устремленности зрительных сил человека вверх, а также прямоты и вертикальности фигуры и присущей его природе начальственности и властности, и из — за того, что по чувствам [351] он наименьший — если сравнить с иными способностями бессловесных животных, но превосходит всех избыточествующей силой своего ума, преимуществом искусства слова и свойственными природе души непорабощаемостью и неподвластностью.
350
Заметь, почему и антропоморфными изображаются ангелы.
351
Отметь разницу остроты чувств у бессловесных животных и у разумных, я говорю о нас. Бессловесным свойственны ведь только чувства, которыми они и руководствуются, будучи неразумными. А у нас чувства играют малую роль, ибо мы руководствуемся не ими, но умом, почему и после смерти еще существуем, будучи разумной душей. А у ангелов ни в малейшей степени нет чувств, зато свойственное нам — грубый оттиск того, что у них. Наименьшим же по чувственному восприятию он называет человека не потому, что у других животных чувств больше, но потому что они у них сильнее и острее. Это иносказание имеет тот смысл, что ангелы не пользуются свойственными нам чувствами, но намного превосходят нас избыточествующей умственной силой, — как и человек высотой ума и рассудком главенствует над бессловесным естеством.
Можно, мне кажется, и в каждой составляющей нашей телесной многочастности обрести подходящий для небесных сил образ, — говоря, например, что способность зрения [352] указывает на чистейшую обращенность вверх к божественным светам, а также на нежное, мягкое, не враждебное, но остроподвижное, чистое и бесстрастнооткрытое приятие богоначальных осияний [353] ;
способность различать запахи, — на восприятие, насколько возможно, превышающего ум благоухания, умение отличать, анализируя, не таковое и полностью его избегать;
352
Заметь, что являют глаза умопостигаемых существ, что — способность обоняния, то есть ноздри, что — уши, что — вкус, что — осязание, каковое он называет осязательным, что — веки и брови, что — молодость, что — зубы, что — плечи, что — предплечья, каковые он называет локтями, что — грудь, что — спина, что — ноги, что — легкость крыл и прочее.
353
Здесь он говорит о природной особенности телесного глаза, а восходя, применяет это, как и свойства остальных человеческих членов, к рассмотрению свойственных ангелам природных сил.
способность слышать — на причастность богоначальному вдохновению и познавательное его восприятие;
вкус — на исполненность пищей для ума и приятие божественных питательных излитий [354] ;
осязание — на способность отличать, распознавая, полезное от вредного;
веки и брови — на охрану богозрительных уразумений; молодой, юношеский возраст — на всегда цветущую жизненную силу;
зубы — на способность разделять даваемое с пищей совершенство (ибо каждое умственное существо разделяет и множит единовидное [355] разумение, даваемое ему промыслительной силой [356] от более божественного, для возведения низшего соответственно его мере);
354
Под излитием понимай безмерное излияние премудрости, согласно сказанному: «Изолью от Духа Моего на всякую плоть» (Иоиль. 2:28), и так далее. Ибо божественное знание переходит от Бога через умопостигаемые силы на божественных людей [по мере каждого].
355
Соответственно восприятию разумения.
356
Он говорит, что всякая умопостигаемая сила умножает появляющееся у нее божественное разумение, то есть проясняет для нашего понимания, растолковав, увиденное, — как ты найдешь у Даниила, — когда ангел растолковал ему сон, который он видел (см. Дан. 7).