Сочинения в двенадцати томах. Том 1

Тарле Евгений Викторович

Полиция весь этот день совершенно отсутствовала, и все обошлось без столкновений. Первая фенианская демонстрация была вместе с тем первым явственным признаком пробуждения Ирландии после тринадцатилетнего оцепенения. Это сразу придало возникающему фенианству характер серьезного явления, имеющего как бы общенациональное значение.

4

Холодность и глухое недоброжелательство ветеранов «Молодой Ирландии» не особенно смущали Стивенса, тем более что и мало их было и от особенно активного выражения своих чувств они обыкновенно воздерживались. Но открыто враждебные действия против фенианства предприняло такое многочисленное и пользовавшееся огромным авторитетом сословие, как духовенство. По мере того, как еще при О’Коннеле английское правительство уравнивало в правах католиков с протестантами, лишало англиканских священников многих из их прежних материальных преимуществ, обнаруживало готовность всячески субсидировать католическое духовное образование, словом, по мере того, как англичане, отказывая в политической автономии и аграрной реформе, с тем большим жаром принялись подчеркивать свое беспристрастие и благожелательство во всех вероисповедных вопросах, католический клир в Ирландии быстро утрачивал свой былой революционизм и превращался в силу, если и не стоящую во всем и всецело на стороне Англии, то во всяком случае враждебную каким бы то ни было партиям переворота. «Divide et impera» — это очень глубокий принцип «реальной» политики; но нужна и высокая степень государственной культуры, чтобы его с успехом применять к делу. Если, например, какой-нибудь визирь грубо и нагло насильничает порознь и над крестьянством, и над духовенством, и над буржуазией, то это вовсе не значит, что он их «разъединяет»: совершенно напротив. Но так как английскую политику вели не визири, а настоящие государственные люди, то и результаты получились с их точки зрения вполне целесообразные: за сделанные ему, правда, только лишь в наше время реальные уступки ирландский католицизм перестал считаться в числе тех моральных сил, которые могли усилить революционное настроение в обществе. Враждебное к движению 1848 г., католическое духовенство оказывалось столь же враждебным и к фенианству.

Началась кампания. Фенианская организация была тайной, и на исповедях посыпались вопросы о принадлежности к греховному сообществу, причем в случае утвердительного ответа виновному отказывалось в отпущении грехов впредь до раскаяния. Архиепископ Кэллен прямо заявил раз одному лицу, которое призналось ему в принадлежности к фениям: «Вы отлучены». В своих проповедях духовенство также деятельно агитировало против нового движения. За клиром шли высшие и достаточные круги общества, которые устами своей прессы высказывали решительное неодобрение революционным начинаниям вообще и фенианству в частности. Наконец, кое-кто принялся уже и за прямые доносы.

Например, автор одного из памфлетов, направленных против фениев, давал отчет о митинге, в котором, как он проведал, выступали также фении: в списке ораторов, приводимом в этом памфлете, фамилии фениев были напечатаны курсивом.

Несмотря на все эти тернии, в 1862 г. организация могла уже считать себя упроченной и в Ирландии, и в Америке. Это был год особенно оживленной и успешной пропаганды. При строгом централизме, сосредоточивавшем всю власть в руках Стивенса, провинциальным агентам были предоставлены достаточно широкие полномочия для быстрой и успешной вербовки и образования новых кружков. Стивенс и его ближайший помощник Льюби часто разъезжали по провинции для свиданий и переговоров с главами кружков, так что в конце концов полиция стала к этим двум путешественникам присматриваться с некоторым вниманием.

Так, например, однажды в Киллорнее к Льюби рано утром пожаловали полицейские чины и предложили ему ряд самых нескромных вопросов на темы, откуда, куда, зачем и пр. Допрашиваемому фению оскорбиться и вознегодовать страшно мешало то обстоятельство, что при нем находились компрометирующие бумаги. Пришлось начать беседу, во время которой Льюби незаметно запрятал в постель лежавшие под подушкой документы. К счастью, поговорив, посетители удалились, и опасность миновала. Этот случай не мог не заставить молодую организацию постоянно быть настороже.

Кроме полиции, умеренной прессы, добровольных доносчиков и католического духовенства, у фениев был еще один враг — безденежье. Деньги притекали в организацию главным образом из Америки, и в 1861–1862 гг. приток пожертвований уменьшился. Стивенс отправил Льюби в Соединенные Штаты с целью как сбора денег, так и усиления пропаганды. Здесь между прочим Льюби посетил так называемый ирландский легион, отряд, состоявший из ирландцев, записавшихся на службу и находившихся в лагере армии северян. Следует заметить, что если некоторые руководители фенианского движения были недовольны отвлечением части ирландцев в чуждое Ирландии предприятие, в кровопролитную американскую междоусобную войну, то другие держались иного воззрения: во-первых, это давало многим тысячам ирландской молодежи военную тренировку, столь необходимую в дальнейшем будущем для инсургентов, а во-вторых, хорошее жалованье, которое союз платил состоявшим у него на службе войскам, позволяло надеяться на улучшение революционного фонда, так как в ирландском легионе было много уже аффильированных фениев, которые щедро жертвовали на свою организацию.

В американской армии образовались даже новые кружки и при случае были возможны фенианские митинги: американского начальства это нисколько не касалось и не тревожило.

По возвращении Льюби из Америки Стивенс решил, что нужно издавать в видах пропаганды газету.

Главное руководительство новым органом Стивенс вверил О’Лири, и первый номер газеты «Ирландский народ» («Irish people») появился 28 ноября 1863 г.

Конечно, пропаганда фенианства (в эти годы выражавшегося в стремлении подготовить вооруженное восстание) велась в газете самым усиленным образом, насколько только возможно даже при полной свободе печати опубликовывать революционные призывы. Прежде всего их борьба направилась против «парламентарных методов», т. е. против о’коннелевской традиции действовать посредством парламента и чисто конституционными путями, традиции, было погребенной речами и действиями «Молодой Ирландии», но воскресшей в совершенно неприглядном виде в 50-х годах. Орган фениев обратил на себя всеобщее внимание. Легально он пропагандировал весьма широко основную идею фениев — отделение Ирландии от Англии; нелегально его редакция была одним из пунктов, где фенианские руководители встречались и совещались. Во время выборов 1865 г. фении в полном согласии со своими основными принципами пропагандировали мысль, что эти выборы Ирландию интересовать не могут, ибо все равно в парламенте английское большинство всегда возьмет верх, а какая именно партия захватит власть, тоже для ирландцев не важно, потому что, кроме вражды и лицемерия, ни одна из них по отношению к Ирландии ничего не обнаружит. Эта идея фениев, впрочем, успеха не имела.

Полиция давно уже выслеживала фенианскую пропаганду; «Times» и другие влиятельные органы давно уже обращали внимание правительства на новую партию, не маскирующую своих революционных целей.

16 сентября 1865 г. вышел последний номер «Irish people», где между прочим есть такая фраза (в статье Киккэма): «Наша единственная надежда — на революцию». Номер посвящен полемике против тех духовных лиц, которые возлагают на себя политические обязанности: «Когда священники обращают алтарь в платформу; когда провозглашается, что читать «Irish people» составляет смертный грех, и столь же смертный грех заключается в пожелании [54] , чтобы Ирландия была свободна; когда священники на деле приглашают людей обращаться в доносчиков и открыто угрожают навести полицию на следы людей, работающих для дела, для которого отцы наши так часто проливали кровь… то мы полагаем, что наш долг сказать народу, что епископы и священники могут быть дурными политиками и еще худшими ирландцами».

54

Курсив подлинника. O’Leary J. Цит. соч., т. II, стр. 199.

Этому номеру суждено было стать последним.

В редакции и конторе «Irish people» был произведен обыск, было захвачено чрезвычайно много рукописей и всякого рода документов и арестованы те лица, которые были в момент прихода полиции, а также те, которые являлись во время или вскоре после окончания обыска. Около 12 человек попало в руки полиции, и эти аресты вызвали другие в Дублине и других городах. Стивенсу удалось бежать из тюрьмы. Он был так важен для дальнейшего движения, что товарищи употребили все усилия для устройства его бегства, и он бежал и продолжал усиленную пропаганду, стоя по-прежнему во главе организации.

Он бежал 24 ноября, за 3 дня до процесса, который, конечно, окончился бы для него (судя по приговорам остальным арестованным) пожизненной или двадцатилетней каторгой.

5

27 ноября 1865 г. под усиленной охраной войск и полиций в Дублине начался процесс фениев, обвинявшихся в составлении заговора с целью отделения Ирландии от Англии путем вооруженного восстания. Этот процесс ожидался в Англии с большим нетерпением и интересом, ибо английское общество склонно было смотреть с тревогой на эту «моральную эпидемию», как некоторые английские органы назвали фенианство. Судоговорение убедило всех, что фенианский заговор довольно широко разветвлен как в Ирландии, так и в Америке, и в Австралии среди тамошних ирландцев; процесс Льюби, кончившийся присуждением его к двадцатилетним каторжным работам, и ряд процессов других лиц, непрерывной вереницей следовавший с конца 1865 г. и продолжавшийся в 1866 г., привел английское правительство к нескольким заключениям: во-первых, что цель фениев исключительно или преимущественно политическая — образование самостоятельной ирландской республики; во-вторых, что ряды фениев пополняются, главным образом из среднего городского населения — ни аристократия, ни крестьянство почти не замешаны в движении; в-третьих, что фенианство отличается от предшествующих движений своим враждебным отношением к католическому духовенству, не говоря уже, конечно, о духовенстве англиканском, которое они считают одним из столпов чужеземного владычества; в-четвертых, что обильные денежные вспомоществования фении получают именно из Америки; наконец, в-пятых, что «святотатственные планы» фениев освобождения от Англии не представляют слишком грозной опасности ввиду равнодушия к их делу многочисленнейшего слоя населения — крестьян-арендаторов. Профессиональные шпионы и случайные предатели (например из числа служивших при редакции «Irish people» посыльных и т. п.) продефилировали перед судьями во всех этих фенианских процессах и давали уличающие показания; фении резко подчеркивали на суде сущность и правоту своих убеждений; присяжные неуклонно выносили обвинительные приговоры, а судьи столь же неуклонно постановляли многолетние приговоры в каторжные работы. Аресты шли за арестами; своего рода доносительный спорт свирепствовал в Ирландии. Положение фениев было тем труднее, что на самом деле темному крестьянину были не понятны и казались не нужны их цели, и уже в 1866–1867 гг. многие из них начали приходить к заключению, что на общее восстание во имя сепаратизма политического рассчитывать трудно. Вместе с тем в парламенте, где из года в год ирландские члены старались обратить внимание на прогрессирующую нищету страны, на эмиграцию (ежегодно) 120 тысяч человек, на уменьшающееся народонаселение, все подобные указания не обращали на себя ни малейшего внимания. Что же касается до деятельной ловли фениев и ссылки их в каторгу на сроки от 5 до 20 лет, иногда только за участие в одном из кружков фенианского заговора, то парламент всецело одобрял эти действия. В начале 1866 г. ирландский депутат О’Доног убеждал парламент не верить вице-королевским писаниям, будто начинающееся в Ирландии смутное брожение объясняется фенианством: фенианство есть плод раздражения общества, а не наоборот. Он убеждал обратить внимание на положение страны, но из этих убеждений ничего не вышло. Другой депутат (Блэк) заявил в парламенте же, что в каторжных тюрьмах с фениями обходятся возмутительно жестоко. На это он получил с правительственной стороны ответ, что с фениями обращаются не иначе, нежели с другими арестантами. Другие ирландские депутаты осуждали цель и средства фениев, но указывали правительству на необходимость произвести хоть умеренные реформы, и прежде всего уничтожить государственный характер англиканской церкви в Ирландии, ибо это установление является оскорблением для всего народа, почти сплошь католического или в небольшой части пресвитерианского, а затем озаботиться ограничением лендлордов в праве изгонять фермеров с их участков. Все это также было оставлено парламентом без уважения. Зато 16 февраля лорд Россель заявил, что правительству необходимы еще полномочия для более успешной борьбы против фенианской агитации, и в один день, в субботу, 17 февраля (1866 г.), билль о приостановке действия акта habeas corpus в Ирландии прошел через обе палаты, в воскресенье, 18-го, был подписан королевой Викторией, и с понедельника уже вице-король на законнейшем основании начал хватать всех подозрительных или просто неудобных лиц, с уликами и без улик, всех полов и возрастов. Движение терпело сильные удары; личный его состав был ослаблен, многие бежали в Америку, многие сидели в тюрьмах, другие прятались; но все-таки фении не падали духом. Ставшее у власти (со 2 августа 1866 г.) министерство лорда Дерби деятельно продолжало искоренение фенианского заговора. Были назначена награда в 2 тысячи фунтов всякому, кто предаст Стивенса, скрывшегося главу фениев. Новые полки были посланы в Ирландию, берега охранялись дозором из военных судов, так как боялись высадки фениев из Америки. Непрерывные обыски открывали среди ремесленников, мелких торговцев и вообще среди городского населения много припрятанного оружия. Обладатели, конечно, засаживались в тюрьму, но слухи о готовящихся частичных вспышках не переставали циркулировать по Ирландии. Были арестованы склады оружия, аммуниции, патронов, револьверов, шашек и тому подобного на нескольких задержанных и обысканных пароходах, шедших из Америки. У некоторых арестованных находили большие суммы денег, происхождение которых они отказывались объяснить. Стивенс и его уцелевшие друзья проявляли огромную деятельность, но работа их становилась все труднее. Чем меньше оставалось надежды на поднятие всенародного восстания, тем острее становилось ожесточение среди некоторых фенианских кружков. Аресты непрерывно продолжались.

В сентябре (1867 г.) манчестерская полиция задержала двух лиц, говоривших с ирландским акцентом и проходивших по улице в 3 часа ночи. При аресте они пытались выхватить заряженные револьверы, но это им не удалось. Они назвали себя вымышленными именами, но полиция получила основание предполагать, что это двое из выдающихся фенианских вождей Келли и Дизи. 18 сентября Келли и Дизи после вторичного предварительного допроса судьей были посажены в арестное помещение в здании суда впредь до прибытия тюремной кареты, которая должна была приехать за ними. Уже когда эта карета подъезжала к зданию суда, полиция заметила двух подозрительных людей, следивших за происходящим на улице, и пыталась задержать их. Один полицейский бросился на одного из подозрительных, но тот выхватил кинжал и отбился, другой тоже за это время скрылся. Ввиду этого были приняты чрезвычайные предосторожности, так как возникло подозрение, что фении нападут на карету с целью отбить Дизи и Келли. Поэтому Дизи и Келли были закованы в кандалы и уже скованными посажены в карету, которая и помчалась в тюрьму. Карету сопровождало 7 полицейских, не считая кучера, а также за ней ехал экипаж еще с 4 полицейскими чиновниками. Когда карета подъезжала к железнодорожному мосту к ней бросилось 10 или 12 человек, причем у всех было по револьверу в руках. Один из них, казавшийся предводителем, приставив револьвер к груди кучера, приказал остановить карету, и почти одновременно грянул выстрел, за которым один за другим быстро последовали новые и новые выстрелы. Нападавшие вскарабкались на карету, переранили растерявшихся полицейских, большая часть которых бежала прочь в совершенной панике, и стали вышибать ломами двери кареты. Оправившиеся полицейские, вспомоществуемые толпой, которая собралась на шум стрельбы, бросились на фениев, но были ими отброшены назад, так как фении стреляли непрерывно изо всех своих револьверов. Разбив одну внешнюю дверь, фении ворвались внутрь кареты и потребовали у сержанта Бретта, сидевшего во внутреннем коридорчике, ключей от отделений кареты. Бретт отказался, после чего был смертельно ранен. У него взяли ключи и отперли двери отделения, где сидели Дизи и Келли. Тотчас же фении вместе с освобожденными бросились бежать с места происшествия. Кое-кто из нападавших был арестован уже во время этого бегства, другие позже. Аресты шли всю ночь, и к утру следующего дня в руках полиции оказалось 23 арестованных, в том числе и вновь захваченные Дизи и Келли.