Сочинения в двух томах. Том 2

Юм Дэвид

Индепенденты отвергали все церковные установления и не желали допускать ни церковных судов, ни иерархии среди священников, ни вмешательства светских властей в духовные дела, ни раз навсегда установленного предпочтения какой-либо системы доктрин или взглядов. Согласно их принципам, каждая конгрегация, объединенная добровольными духовными узами, сама по себе составляла отдельную церковь и осуществляла самоуправление, не обладая, однако, какими-либо светскими санкциями по отношению к своим пасторам и пастве. Для введения в священнический сан было совершенно достаточно избрания конгрегацией; а поскольку индепенденты отрицали всякое существенное различие между мирянами и духовенством, то для получения духовного сана не требовалось ни особой церемонии, ни специального назначения, ни призвания к этой профессии, ни возложения рук, как это принято во всех других церквах. [Религиозное] исступление пресвитериан заставило их отвергнуть власть епископов, отбросить стеснения литургии, урезать обряды, ограничить

богатства и авторитет духовенства. Фанатизм индепендентов, вознесшийся на еще большую высоту, упразднил всякое церковное управление, презрел все символы веры и системы, отверг все обряды и уравнял все ранги и степени. Всякий солдат, купец, мастеровой, следуя своему рвению и движимый извращенным духом, предавался внутреннему и высшему руководству и в определенном смысле освящал себя своей непосредственной связью и общением с Небесами.

Католики оправдывали свою доктрину и свою практику религиозных преследований непогрешимостью своего руководства, на которую они претендовали. Пресвитериане, воображавшие, что столь ясные и определенные принципы, которые они одобряли, можно отвергать только из преступного и упрямого упорства, в то время полностью удовлетворяли свое фанатическое рвение посредством аналогичной теории и практики. Индепенден-ты, доведшие то же рвение до крайности, тем не менее пришли к более мягкому принципу религиозной терпимости. Дух их, пустившийся в плавание по безграничному океану вдохновенности, не мог ограничиться какими-либо определенными пределами, и те самые вариации, которые разрешал себе визионер, он был готов, следуя естественному складу ума, разрешать и другим. Из всех христианских сект эта была первой, неуклонно придерживающейся принципа веротерпимости и в пору процветания, и во время бедствий. И замечательно, что столь разумное учение обязано было своим происхождением не размышлению, но высшей степени сумасбродства и фанатизма.

Индепенденты сурово относились лишь к институтам папства и епископства, дух которых, как они думали, питал предрассудки. Кроме того, они считали важнейшей частью всякой религии учение о судьбе, или предопределении. Именно в этих твердых убеждениях единодушно сходились все сектанты, несмотря на прочие расхождения между ними.

Политическая система индепендентов полностью соответствовала их религиозным представлениям. Не довольствуясь значительным сужением власти своего суверена и превращением короля в первого чиновника (magistrate), что было целью пресвитериан, эта секта, более пылкая в своем стремлении к свободе, вынашивала планы полного упразднения монархии и даже аристократии, намереваясь осуществить полное равенство рангов и степеней в совершенно свободной и независимой республике. В соответствии с этим планом они объявили себя противниками всех предложений, направленных на достижение гражданского мира, исключая такие, которые, как они знали, были неосуществимы. Они придерживались правила, в общем мудрого с политической точки зрения, согласно которому всякий, кто обнажил меч и поднял его на своего суверена, должен отбросить ножны. Устрашая других местью оскорбленного наследника престола, они восстановили великое множество людей против гражданского мира, превышающее число тех, кто одобрил иные принципы управления и религии. И громадные успехи, уже достигнутые армиями парламента, и еще большие, ожидаемые вскоре, все более укрепляли их упорство [...]

(том П, [раздел JI, «Республика», гл. I) ⁶

[... 1 Командование шотландской армией было передано Лесли % опытному офицеру, разработавшему весьма правильный план обороны. Он расположил свое войско в укрепленном лагере между Эдинбургом и Лейтом и позаботился о том, чтобы удалить из графств Мэре и Лузианс все, что могло бы чем-то послужить английской армии. Кромвель подошел к шотландскому лагерю и попытался посредством всяческих уловок вызвать Лесли на сражение. Но умный шотландец сознавал, что его армия при всем ее численном превосходстве сильно уступает по своей дисциплине и опытности английской, и предпочел оставаться настороже в своем укреплении. Он старался поднять боевой дух своих солдат посредством мелких стычек и вылазок, что ему вполне удалось. Его армия день ото дня росла и преисполнялась мужеством. В лагерь прибыл король ⁸; полный готовности к действиям, он произвел большое впечатление на чувства солдат, готовых служить скорее энергичному и храброму молодому королю, чем комитету из штатских болтунов. Священники обеспокоились. Они потребовали от короля, чтобы он немедленно покинул лагерь. Более того, они тщательно очистили лагерь от почти четырех тысяч «мэлигнантов» («malignants») и «эн-гейджеров» («engagers»)⁹, рвение которых заставило их сопровождать короля и которые были самыми опытными и верными солдатами нации. И тогда духовенство возомнило, что владеет армией, сплошь состоящей из святых, а потому непобедимой. Оно громко роптало не только на своего мудрого генерала, но и на самого Господа Бога из-за того, что тот допускает проволочку в избавлении, и прямо заявляло ему, что если он не спасет их от английских сектантов, то не быть ему больше их Богом [...]

День

и ночь священники (ministers) препирались с Господом в своих молениях, как они называли свои действия. Наконец они вообразили, что находятся у порога победы. Они заявили, будто им было откровение, согласно которому вся сектантская и еретическая армия вместе с Магогом (Agag), т. е. Кромвелем, отдастся им в руки. Веря своим видениям, они заставили своего генерала вопреки всем его возражениям спуститься в долину и атаковать англичан в их убежище¹⁰. Кромвель, заметивший в подзорную трубу, что весь шотландский лагерь пришел

в движение, предсказал без всякой помощи откровения, что Бог отдает его врагов в его руки. Он приказал немедленно атаковать неприятеля. В этом сражении ясно обнаружилось, что на войне ничто не может заменить дисциплину и опытность и что перед лицом реальной опасности, когда люди к ней не приучены, туман экстаза (enthusiasm) рассеивается и утрачивает всякое значение. Шотландцы, вдвое превосходившие англичан по своей численности, были вскоре обращены в бегство, и преследователи устроили страшную резню. Главное, если не единственное сопротивление было оказано полком, состоявшим из шотландских горцев, т. е. той частью армии, которая была менее всего затронута [религиозным] исступлением [...]

Духовенство подняло ужасные вопли и заявило Господу, что для священников невелика беда лишиться жизни и состояния, но для Бога весьма большая потеря допустить поражение своих избранников. Оно опубликовало декларацию, объясняющую причину недавних несчастий. Эти испытания оно объясняло разного рода проступками королевского дома, в которых, как опасались священники, король недостаточно раскаялся; тайным внедрением «мэлигнантов» в королевскую семью и даже в военный лагерь; оставлением [в составе сражавшихся] в высшей степени роялистски и нечестиво настроенной кавалерийской стражи, высланной из лагеря, дабы она очистилась, но вернувшейся за два дня до сражения, чтобы принять в нем участие; тем, что многие стали на сторону короля, но не подчинились религии и свободе; а также плотским своекорыстием одних и пренебрежением к семейным молитвам со стороны других.

Кромвель, только что одержавший победу мечом, взялся за перо, чтобы дать ответ шотландским церковникам. Он написал им несколько полемических писем, в которых отстаивал главные пункты индепендентской теологии. Более того, он не забыл о том, чтобы обратить против них их же собственный излюбленный прием, состоящий в ссылках на провидение, и задал им вопрос: разве Бог не высказался против них? Но священники думали, что те же самые события, будучи для их противников Божьим судом, для них являются только испытанием, и они отвечали, что Бог отвратил лишь на время свое лицо от Иакова. Но Кромвель настаивал на том, что к Богу обратились самым выразительным и торжественным образом и что в битве при Денбаре вынесено окончательное решение в пользу английской армии [...]

(том II, !раздел] I, «Республика», гл. П1) ¹¹

[...1 Теперь уместно на мгновение задержаться и произвести общий обзор века в том, что касается нравов, финансов, армии, торговли, искусств и наук. Главная польза истории состоит именно в том, что она дает материал для такого рода изысканий, и долг историка требует, по-видимому, обращать внимание на надлежащие выводы и заключения.

Ни один народ не испытал в течение данного периода более неожиданных и коренных перемен в нравах, чем английский. Из состояния спокойствия, согласия, повиновения, уравновешенности англичане в одно мгновение были ввергнуты в состояние раздора, фанатизма и чуть ли не безумия. Неистовство английских партий превзошло все, что только можно вообразить, и, продлись оно еще немного, вполне имелось бы основание опасаться всех ужасов избиений и проскрипций древнего мира. Военных узурпаторов, власть которых опиралась на явную несправедливость и не имела поддержки в народе, побуждали к подобным кровавым мерам ярость и отчаяние, и, если бы эти ужасные средства были применены одной партией, жажда мести заставила бы другую совершить то же самое по возвращении к власти. Между партиями не сохранялись никакие общественные связи, между их представителями не были возможны ни браки, ни родство. Роялисты, хотя их и подавляли, преследовали и уничтожали, с презрением отвергали всякую близость со своими победителями. Чем более их унижали, тем сильнее они чувствовали свое превосходство над узурпаторами, которые приобрели господство посредством насилий и несправедливости.

Нравы этих двух фракций были столь противоположны, что они, казалось, составляли две совершенно отличные друг от друга нации. «Ваши друзья «кавалеры»,— говорил сторонник парламента роялисту,—совершенно распущенные и развратные люди». «Да,—отвечал роялист,— у них есть недостатки. Но ваши друзья «круглоголовые» ¹² обладают всеми дьявольскими пороками, и им свойственны тирания, дух возмущения и духовная гордыня». Необузданность и беспорядок, несмотря на благой пример Карла I, несомненно, преобладали среди очень многих его сторонников. Будучи обыкновенно знатными и богатыми людьми, для которых излишества менее