Сочинения в двух томах. Том 2
Шрифт:
Я часто думал, что лучшим способом сочинить «Диалоги» был бы тот, при котором два лица, имеющие различные мнения по какому-либо из важных вопросов, попеременно описывали бы разные позиции в споре и давали ответы друг другу. Таким путем можно избежать той грубой ошибки, когда в уста противника не вкладывается ничего, кроме вздора, и в то же время сохранить различие в характере и духе, благодаря чему весь спор должен выглядеть более естественным и ненарочитым. Если бы мне посчастливилось жить недалеко от Вас, я взял бы на себя в «Диалогах» роль Филона, которую, по Вашему признанию, мог бы исполнить довольно естественно. А Вы бы не отказались сыграть роль Клеанта. Полагаю также, что мы оба могли бы прекрасно владеть собой, но только Вы не достигли полной философской
беспристрастности в этих вопросах. Какая же опасность
Я бы хотел, чтобы аргументация Клеанта3 могла быть исследована так, чтобы она предстала как вполне соответствующая правилам и систематическая. Я боюсь, что склонность ума к ней, за исключением того случая, когда бы она была столь же сильной и всеобщей, как склонность верить в наши чувства и опыт, все же сочли бы сомнительной основой. Здесь я хотел бы прибегнуть к Вашей помощи: мы должны постараться доказать, что эта склонность в какой-то мере отличается от нашей склонности видеть в облаках сходство с человеческими фигурами, в Луне находить сходство с человеческим лицом и обнаруживать человеческие аффекты и чувства даже в неживой природе. Такую склонность можно и должно контролировать, и она никогда не способна составить законное основание для согласия.
Примеры, которые я выбрал для Клеанта, я считаю довольно удачными, и замешательство, в котором я представляю себе этого скептика, кажется мне естественным. Но si quid novisti rectius, etc.4
Вы спрашиваете меня: если идея причины и действия является не чем иным, как идеей близости (Вы хотели сказать: постоянной близости или постоянного соединения), то хотелось бы знать, откуда берется та дальнейшая идея причинности, против которой Вы возражаете? Этот вопрос уместен. Но полагаю, что ответил на него. После постоянного соединения мы ощущаем легкий переход от одной идеи к другой и связь в воображении. И так как для нас является обычным делом переносить наши собственные ощущения на объекты, от которых они зависят, то мы прилагаем это внутреннее чувство к внешним объектам. Если ни в одном примере причины и действия не обнаруживается никакой связи, но лишь повторение подобного, то Вам придется вновь обратиться к помощи данной теории.
Мне жаль, что наша переписка должна была привести нас к этим абстрактным рассуждениям. Последнее время я очень мало думал, читал и писал об этих старых вопросах. Все мое время занимали темы морали, политики и литературы, и все же я должен признать, что другие темы более интересны, важны, занимательны и полезны, чем какая-либо геометрия, которая более сложна, чем Евклидова. Если для того, чтобы дать ответ на возникшие сомнения, следует создавать новые философские принципы, то не являются ли сами эти сомнения весьма полезными? Не следует ли их предпочесть согласию, вытекающему из слепоты и невежества? Надеюсь, я смогу разрешить свои собственные сомнения. Но если бы я не смог сделать это, нужно ли этому удивляться? Желая придать себе важный вид и высказаться напыщенно, не мог ли бы я заметить, что Колумб не завоевал империй и не основал колоний?
Если я не так хорошо распутал узловой вопрос в тех
Ваш самым искренним образом
Д. Юм
Найнуэллс под Бервиком, 10 марта 1751 г.
P. S. Если Вы согласитесь помочь мне поддержать [позицию] Клеанта, то я думаю, что Вам не следует идти далее 3-й части. В самом деле, во 2-й части он признает, что все наши заключения основаны на сходстве действий природы с обычными действиями ума. В противном случае они должны представляться сплошным хаосом. Единственное затруднение составляет вопрос, почему другие несходства не ослабляют этого довода. Действительно, из опыта и ощущений вытекает, кажется, то, что они не приводят к такому ослаблению упомянутого довода, какого мы естественно могли бы ожидать. Чтобы разрешить эту трудность, очень желательно было бы иметь соответствующую теорию [...]
[Джону Стюарту ]5
[...] Позвольте сказать Вам, что я никогда не утверждал столь нелепого положения, а именно что какая-либо вещь может возникнуть без причины б; я утверждал лишь, что наша уверенность в ошибочности такого положения исходит не от интуиции и не от демонстрации, а из другого источника. Ибо я утверждаю, что такие положения, как Цезарь существовал, существует такой остров, как Сицилия, не имеют ни демонстративного, ни интуитивного доказательства. Сделаете ли Вы вывод, что я отрицаю их истинность и даже несомненность? Существует множество видов достоверности (certainty), и некоторые из них столь же удовлетворяют ум (хотя они, может быть, и не так правильны), как и демонстративный вид.
Когда здравомыслящий человек неверно понимает то, что я имею в виду, я, признаться, сержусь, но лишь на самого себя за то, что выразил свою мысль столь неудачно, что дал повод для этого ошибочного понимания.
Чтобы Вы видели, что я никоим образом не стесняюсь признать свои ошибки в аргументации, я признаю (а это несравненно более существенно) очень большую ошибку и в поступке, а именно в том, что я вообще опубликовал «Трактат о человеческой природе», книгу, посредством которой я стремился внести новое во все самые высокие области философии и которую я создал, когда мне не было еще 25 лет. Прежде всего позитивный дух, который преобладает в этой книге и который можно приписать главным образом пылу юности, настолько мне неприятен, что у меня [теперь] не хватает терпения ее пересмотреть (review). Но какой успех могут иметь те же доктрины, лучше поясненные на примерах и лучше выраженные, ad hue sub judice lis est7. Эти доводы были изложены перед миром, и некоторые философы к ним прислушались. Я готов поучиться у общественности, хотя человеческая жизнь столь коротка, что я потерял надежду когда-либо увидеть решение вопроса. Я хотел бы всегда ограничиваться более простыми областями знания, но избавьте меня от подчинения избитым решениям, будь они выражены хоть на древнегреческом [...]
Февраль 1754 г.
Адаму Смиту 8
[...] Полагаю, что я уже писал Вам о книге Гельвеция «De l’Esprit». Она стоит того, чтобы Вы ее прочитали, однако не ради ее философии, которую я ценю невысоко, но как приятное литературное произведение. На днях я получил от него письмо, в котором он сообщил, что мое имя у него в рукописи упоминалось значительно чаще, но цензор книги в Париже заставил его вычеркнуть .
Вольтер недавно опубликовал небольшое произведение под названием «Candide, ou l’Optimisme». Оно преисполнено веселой нечестивости и по сути дела представляет собой сатиру на провидение под видом критики системы Лейбница1 . Подробности о ней я еще сообщу Вам [...]