Сочинения в двух томах. Том 2

Юм Дэвид

5. Сходная тенденция к переходу от сострадания к благожелательности и соответственно от зависти к гневу приводит к очень тесному отношению между двумя указанными группами аффектов, хотя это и отношение иного типа, чем то, на котором мы настаивали выше. Это не сходство ощущения или чувства, но сходство тенденции, или направленности. При образовании ассоциации аффектов результат, однако, будет один и тот же. Сострадание редко или даже никогда не ощущается без некоторой примеси нежности и дружеского расположения, а зависть естественно сопровождается гневом и недоброжелательством. Желать счастья другому по каким бы то ни было причинам—это хорошая прелюдия к привязанности, а наслаждение несчастьем другого человека почти неизбежно

порождает к нему отвращение.

Даже когда источником отношения (concern) является интерес, он сопровождается обычно теми же самыми следствиями. Партнер есть естественный объект дружбы, а соперник—вражды.

6. Нищета, убожество, состояние разочарованности вызывают презрение и неприязнь. Но когда эти несчастья очень велики или их рисуют нам в очень ярких красках, они возбуждают сострадание, чувство нежности и дружеское расположение. Как следует объяснить это противоречие? Нищета и убожество другого человека при их обычном проявлении вызывают у нас беспокойство посредством своего рода несовершенной симпатии; и это беспокойство ведет к отвращению и неприязни из-за сходства чувств. Но когда мы глубже вникаем в заботы другого лица и желаем ему счастья, равно как и чувствуем его несчастье, то по сходной тенденции склонностей возникают дружба и доброжелательность.

Банкрот поначалу, пока представление о его несчастье свежо и ново, пока сравнение его нынешнего несчастливого состояния с его прежним процветанием сильно воздействует на нас, встречает сострадание и дружбу. После того как эти представления ослабевают и со временем стираются, ему угрожают сострадание и презрение.

7. При уважении имеет место смешение униженности с почтением или привязанностью; при презрении примешивается гордость.

Любовная страсть обычно состоит из восхищения красотой, телесного влечения и дружбы или привязанности. Тесная связь данных чувств весьма очевидна, так же как и их происхождение друг от друга посредством указанной связи. Если бы не было других явлений, которые склоняли бы нас к данной теории, одного этого, мне кажется, было бы достаточно.

ГЛАВА IV

1. Данная теория аффектов всецело основана на двойном отношении чувствований и идей и взаимной поддержке, которую эти отношения оказывают друг другу. Поэтому не будет излишним проиллюстрировать эти принципы некоторыми дальнейшими примерами.

2. Добродетели, таланты, достоинства и собственность других лиц заставляют нас любить и уважать их; поскольку эти объекты возбуждают приятные ощущения, связанные с любовью, и поскольку они находятся также в определенном отношении или связи с личностью, то такое соединение идей способствует соединению чувствований в соответствии с предшествующим рассуждением.

Но допустим, что лицо, которое мы любим, связано с нами также узами крови, землячества или дружбы; очевидно, что некоторые разновидности гордости также должны возбуждаться достоинствами и собственностью этой личности; здесь имеет место именно то двойное отношение, которое мы все время подчеркивали. Данное лицо связано с нами, или же имеется легкий переход мысли от него к нам, и чувства, возбуждаемые его преимуществами и достоинствами, приятны, а следовательно, связаны с гордостью. Соответственно мы обнаруживаем, что люди обычно гордятся хорошими качествами или счастливой судьбой своих друзей и земляков.

3. Но можно заметить, что если мы сделаем обратным порядок аффектов, то уже не получим прежнего действия. Мы легко переходим от любви и привязанности к гордости и тщеславию, но не от последних аффектов к первым, хотя все отношения здесь те же самые. Мы любим не тех, кто связан с нами благодаря нашим собственным достоинствам, хотя такие лица, естественно, гордятся нашими достоинствами. Какова причина этого различия? Переход воображения от объектов, связанных с нами, к нам

всегда легок как благодаря отношению, облегчающему переход, так и потому, что мы переходим от отдаленных объектов к тем, которые смежны нам. Но при движении от нас к объектам, связанным с нами, первый принцип, правда, способствует указанному переходу мысли, зато второй препятствует ему, а следовательно, здесь нет такого легкого превращения аффекта из гордости в любовь, как это имеет место при превращении любви в гордость.

4. Добродетели, услуги и богатство одного человека легко внушают нам уважение и привязанность к другому человеку, связанному с первым. Сын нашего друга естественно имеет право на нашу дружбу. Родственники весьма выдающегося человека расценивают сами себя и расцениваются другими лицами на основе указанного отношения. Сила двойного отношения проявляется здесь полностью.

5. Ниже следуют примеры иного рода, в которых все еще может быть обнаружено действие указанных принципов. Зависть возникает из-за превосходства других лиц. Но можно заметить, что этот аффект вызывается не большим несоответствием между нами, но, наоборот, нашей близостью. Большое несоответствие разрывает отношение идей и либо удерживает нас от сравнения с тем, что удалено от нас, либо умаляет действие такого сравнения.

Поэт не станет завидовать философу или поэту, подвизающемуся в другой области, принадлежащему к иной нации, к иной эпохе. Все эти различия если не предотвращают, то по крайней мере ослабляют сравнение и, следовательно, соответствующий аффект.

В этом заключается и причина того, что объекты кажутся ббльшими или меньшими при сравнении с однородными объектами. Лошадь не кажется ни больше ни меньше по сравнению с горой, но если одновременно рассматривать лошадей фламандской и валлийской пород, то одна из них представляется больше, а другая меньше, чем будучи рассматриваема в отдельности.

С помощью этого же принципа мы можем объяснить следующее наблюдение, производимое историками: во время гражданской войны любая партия или даже фракционная группа всегда скорее предпочтет призвать на помощь чужеземную и враждебную нацию, чем покориться своим согражданам. Гвиччардини⁴ делает это наблюдение, рассматривая войны в Италии, где отношения между различными государствами сводятся, собственно говоря, лишь к общему имени, языку и соседству. Но даже эти отношения, когда они связаны с превосходством, делая сравнение более естественным, делают его также более неприятным и заставляют людей искать иного превосходства, которое не сопровождалось бы никакими отношениями и поэтому оказывало бы не столь заметное влияние на воображение. Когда мы не можем разорвать ассоциацию, мы испытываем сильное желание уничтожить превосходство. В этом, по-видимому, кроется причина того, почему путешественники, обычно столь щедрые на похвалы китайцам и персам, стараются унизить соседние нации, которые могут соперничать с их родиной.

6. Изящные искусства доставляют сходные примеры. Если бы автор написал трактат, одна часть которого была бы серьезной и глубокой, а другая—легкой и юмористической, всякий осудил бы столь странное смешение и обвинил его в несоблюдении всех правил искусства и эстетики. Однако мы не порицаем Прайора ⁵ за то, что он соединил свою Альму и своего Соломона в одном томе, хотя этот замечательный поэт весьма удачно справился с изображением веселого нрава в первом случае и меланхолического темперамента во втором. Даже если бы читатель прочел оба указанных произведения без всякого перерыва, он смог бы без особого затруднения сменить один из этих аффектов на другой. Чем же это объясняется, как не тем, что он считает данные произведения совершенно раздельными и, производя, таким образом, перерыв в идеях, прерывает и смену аффектов, мешая одному из них влиять на другой или же противодействовать ему.