Сочинения в двух томах. Том 2
Шрифт:
Соединение героического и комического сюжета в одной картине было бы чудовищным, но мы без всяких колебаний и сомнений помещаем две картины столь противоположного характера в одной и той же комнате и даже близко друг от друга.
7. Не следует удивляться тому, что легкий переход воображения должен оказывать такое влияние на все аффекты. Это именно то обстоятельство, которое образует все связи и отношения между объектами. Мы не знаем реальной связи между одной и другой вещью. Мы знаем только, что идея одной вещи ассоциируется с идеей другой и что воображение осуществляет легкий переход от одной из них к другой. И так как легкий переход идей и легкий переход чувств содействуют друг другу, то мы заранее можем ожидать, что этот принцип должен оказать могущественное воздействие на наши внешние поступки и аффекты. И опыт в достаточной мере подтверждает
Чтобы не повторять предшествующих примеров, предположим, что я путешествую со своим спутником по стране, с которой мы оба совершенно незнакомы. Ясно, что, если виды красивы, дороги удобны и поля хорошо обработаны, это может привести в благодушное настроение и меня, и моего товарища по путешествию. Но так как эта страна не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моему другу, она никогда не может быть непосредственной причиной моей высокой самооценки или уважения к нему и, следовательно, поскольку я не основываю своего аффекта на некотором другом объекте, который находится в более близком отношении к одному из нас, мои эмоции следует рассматривать скорее как избыток возвышенных или человеколюбивых склонностей, чем как определенный аффект. Но предположим, что приятный вид открывается перед нами из его или моего поместья. Эта новая связь идей дает новую направленность чувству удовольствия, появляющемуся благодаря такому виду, и вызывает эмоцию уважения или гордости в соответствии с природой связи. Здесь, как мне думается, не остается много места для каких-либо сомнений или трудностей.
ГЛАВА V
1. Представляется очевидным, что разум в строгом смысле слова, т. е. в смысле суждений об истинности или ложности, никогда не может сам по себе быть каким-либо мотивом воли и не может оказывать какое-либо влияние, иначе как затрагивая некоторый аффект или страсть. Абстрактные отношения идей являются объектами любопытства, а не воли. Факты же там, где они не относятся ни к благу, ни к злу и не возбуждают ни желания, ни отвращения, совершенно безразличны; и независимо от того, известны они или же неизвестны, ошибочно или правильно они поняты, их нельзя рассматривать в качестве какого-либо мотива к действию.
2. То, что обычно в общепринятом смысле называют разумом и столь рекомендуют в моральных рассуждениях, есть не что иное, как всеобщий и спокойный аффект, который исходит из всестороннего и осуществляемого издали рассмотрения объекта и побуждает волю, не возбуждая какой-либо чувствительной эмоции. Человек, говорим мы, проявляет прилежание в своей профессии благодаря разуму, т. е. спокойному желанию богатства и счастья. Человек привержен к справедливости благодаря разуму, т. е. спокойному уважению к общественному благу или к своей либо чужой репутации.
3. Те же объекты, которые апеллируют к разуму в данном смысле слова, являются также объектами того, что мы называем аффектом, когда они оказываются близки к нам и приобретают некоторые иные преимущества, связанные то ли с внешним положением, то ли с соответствием нашему внутреннему настроению; благодаря этому они возбуждают бурную и ощутимую эмоцию. Зла на большом расстоянии избегают, говорим мы, благодаря разуму. Близкое зло вызывает отвращение, ужас, страх и является объектом аффекта.
4. Общее заблуждение метафизиков состояло в том, что они приписывали направление воли исключительно одному из этих принципов и отрицали всякое влияние другого. Люди часто сознательно действуют вопреки своим интересам, поэтому соображение о наибольшем из возможных благ не всегда оказывает на них влияние. Люди часто противодействуют бурному аффекту ради личных интересов и целей, следовательно, ими руководит не только имеющееся налицо неприятное состояние. Вообще можно сказать, что оба этих принципа действуют на волю, когда же они противоречат друг другу, то верх одерживает один из них в зависимости от общего характера или же от имеющегося налицо настроения данной личности. То, что мы называем силой духа, сводится к преобладанию спокойных аффектов над бурными, хотя легко заметить, что нет человека, который столь неизменно обладал бы этой добродетелью, что никогда, ни в каком случае не под давался бы напору аффектов и желаний. Эти колебания настроения и делают крайне трудным всякое суждение относительно будущих поступков и решений людей в тех случаях, когда имеется
ГЛАВА VI
1. Мы перечислим здесь несколько обстоятельств, которые делают аффект спокойным или бурным и усиливают или ослабляют какую-либо эмоцию.
У человеческой природы есть такое свойство: всякая эмоция, сопровождающая аффект, легко превращается в последний, хотя по своей природе они различны и даже противоположны. Правда, чтобы породить полную связь между аффектами и заставить один из них производить другой, всегда требуется двойное отношение в соответствии с вышеописанной теорией. Но когда два аффекта уже порождены каждый своей специальной причиной и оба наличны в духе, они легко смешиваются и соединяются даже при наличии между ними только одного отношения, а иногда и при отсутствии такового. Преобладающий аффект поглощает более слабый и превращает его в себя. Жизненные духи, раз придя в возбуждение, легко изменяют свое направление, и естественно думать, что это изменение вызывается господствующим аффектом. Связь между двумя аффектами во многих отношениях теснее, чем между аффектом и безразличным состоянием духа.
Если человек сильно влюблен, то небольшие недостатки и капризы его возлюбленной, а также ревность и ссоры, к которым так располагает указанное отношение, обычно только придают силы господствующему аффекту, как бы неприятны и непосредственно связаны с гневом и ненавистью они ни были. Политики, желающие крайне поразить человека каким-нибудь фактом, обычно прибегают к следующей уловке: сперва они возбуждают его любопытство, а затем возможно дольше не удовлетворяют его и таким образом доводят его волнение и нетерпение до крайней степени, прежде чем вполне ознакомят его с вопросом. Они знают, что любопытство быстро ввергнет его в тот аффект, который они хотят в нем вызвать, и только помогают влиянию объекта на дух. Солдат, идущий в бой, естественно проникается храбростью и уверенностью при мысли о своих друзьях и товарищах; мысль же о врагах поражает его страхом и ужасом. Таким образом, всякая новая эмоция, имеющая своим источником первую мысль, естественно увеличивает его храбрость, но та же эмоция, проистекая от второй мысли, увеличивает его страх. Вот почему принятые в военной службе единообразие, блеск мундира, правильность строя и движений в связи со всем великолепием и величественностью войны придают храбрость нам и нашим союзникам, тогда как те же объекты, наблюдаемые у врага, возбуждают в нас ужас, хотя сами по себе они приятны и красивы.
Надежда является сама по себе приятным аффектом и связана с дружбой и благожелательностью. Однако она иногда способна разжигать гнев, когда последний является господствующим аффектом. Spes addita suscit^at iras. Virg6.
2. Поскольку, как бы независимы друг от друга ни были аффекты, они естественно переходят друг в друга, если наличны одновременно, отсюда следует, что когда благо или зло находится в таких условиях, что может вызвать какую-либо эмоцию кроме непосредственных аффектов стремления и отвращения, то последние аффекты должны приобретать особую силу и энергию.
3. Это часто случается, когда какой-нибудь объект вызывает противоположные аффекты, ибо легко заметить, что взаимное противодействие аффектов обычно возбуждает новую эмоцию в жизненных духах и приводит их в большее волнение, чем взаимодействие двух одинаково сильных аффектов. Эта новая эмоция легко превращается в преобладающий аффект и во многих случаях делает его столь бурным, что он превышает тот предел, которого достиг бы, если бы не встретил противодействия. Вот почему мы естественно желаем того, что запрещено, и с удовольствием совершаем некоторые поступки только потому, что они незаконны. Идея долга, противопоставленная аффектам, редко может превозмочь их, и, если это ей не удается, она скорее может их усилить, вызвав противоборство мотивов и принципов.
4. Указанное действие не изменяется от того, исходит ли противодействие от внутренних мотивов или же от внешних препятствий. Аффект обычно приобретает новую силу в обоих случаях. Усилия, которые делает наш дух, чтобы одолеть препятствие, возбуждают жизненные духи и оживляют аффект.
5. Неуверенность оказывает на нас такое же влияние, как и противодействие. Возбуждение нашей мысли, ее быстрый переход от одной точки зрения к другой, разнообразие аффектов, сменяющих друг друга в зависимости от различия точек зрения,— все это производит волнение в нашем духе и дает новую пищу преобладающему аффекту.