Сочинения в трех томах. Том 3
Шрифт:
— Он умер там же? — спросил Леонар.
— Да, только муж этого не знал. Все вышло наружу позже… когда он вернулся в Руан.
— Он не сообщил полиции?
— Да, конечно, по совести ему следовало бы так и сделать, — промолвила вдова Русслен. — Да вот только…
— Да вот только те господа заплатили ему за молчание, — хмыкнул Леонар. — В ларце были драгоценности, и они отдали твоему муженьку часть украденного.
— Да… Да… — простонала старуха. — Там были кольца… Семь колец… Но он молчал совсем не потому. Бедняжка сильно болел. Он умер вскоре того, как вернулся домой.
— А ларец?
— Он остался у мужа в телеге. Муж привез его вместе с семью кольцами. Я тоже никому про это не говорила… Это было так давно. И потом, я так боялась неприятностей… Лучше было помалкивать. Вместе с дочкой мы переехали в Лильбонн, и только когда Брижит поступила в театр, я отдала ей кольца. А сама я к ним и не притрагивалась. Вот и все, мой добрый господин… Не спрашивайте меня больше…
Леонар снова ухмыльнулся:
— Черта с два! Выкладывай главное!
— Больше я ничего не знаю! — испуганно сказала вдова.
— То, что ты тут наговорила, — это все пустяки. Мне нужно все до конца!
— Но что же?
— Рассказывай о буквах, которые были нацарапаны внутри ларца.
— Буквы? Они стерлись, их никак нельзя было разобрать.
— Допустим, я в это поверил. Но тогда мы возвращаемся к тому, с чего начали. Отвечай, где ларец?
— Я уже говорила… У меня его взяли… Накануне того вечера, когда вы пришли за мной в Лильбонн с той дамой под вуалью.
— Кто взял ларец?
— Какой-то человек.
— Что за человек?
— Он случайно заметил ларец, ему понравилось, и я ему отдала…
— Имя этого человека! Назови — и я от тебя отстану.
— Я не могу сказать… Этот человек сделал мне столько добра… Нет, не могу!
— Что ж, придется все начать сначала…
Вдову Русслен охватил ужас:
— Ах, нет, нет! Умоляю вас, мой добрый господин, не надо! — она издала вопль муки и отчаяния: — О, палач, что ты делаешь с моей бедной рукой?!
— Говори! Ну же, будешь говорить?
— Да… Я скажу… — голос несчастной был совсем слаб, она едва не лишилась чувств.
Леонар продолжал что-то выпытывать, женщина отвечала чуть слышно. Рауль мог разобрать лишь обрывки фраз: «Да… На старом маяке… Потом… Нет… Не могу… О, как я хочу умереть!… Делайте со мной что хотите… Правда…»
Она замолкла. Леонар проворчал:
— Ну что ты будешь делать с этой старой дурой? Надеюсь, она не отдала богу душу. Даю тебе еще десять минут, старуха, — будешь говорить?
Он вышел из пещеры к графине Калиостро, очевидно, чтобы сообщить ей о результатах допроса и получить новые указания. Он что-то возбужденно рассказывал Жозефине, та внимательно слушала. Негодяи! Рауль ненавидел их обоих. Стенания вдовы Русслен потрясли его, он дрожал от гнева и жаждал вступить в новую схватку. Но, как всегда в подобных случаях, он решил действовать не ранее, чем все детали плана выстроятся в его голове в единое целое.
Он посмотрел на своих врагов — они стояли далеко. Рауль полез в дымоход — загрохотали, падая, обломки кирпичей. Черт возьми, они могут услышать! Нет, никто не подошел на шум.
В пещере было совершенно темно. Когда его глаза привыкли к мраку, он различил чьи-то безумно горящие глаза, глядящие на него в упор, и смертельно бледное изможденное лицо. Несчастная не была связана, палачи не потрудились всунуть ей в рот кляп, да и к чему эти предосторожности? Жертва была так слаба и подавлена, что о побеге не могло идти и речи. Рауль склонился над ней и произнес:
— Не пугайтесь! Я спас вашу дочь Брижит, надеюсь, смогу и вам помочь.
Он взвалил старую женщину себе на плечи, подошел к входу, тихонько приоткрыл дверь. Леонар и Жозефина продолжали свою беседу. За ними, позади огорода семейства Корбю, тянулась дорога, по которой ползли крестьянские телеги.
Сочтя момент подходящим, Рауль ударом ноги распахнул дверь и помчался по огороду. Раздались крики — Леонар и почтенная семья Корбю готовы были ринуться вслед за ним. Увы, как раз в эту минуту навстречу друг другу шли две повозки. Напасть на Рауля при свидетелях было слишком рискованно, и враги Рауля остались на месте, как он и предвидел.
В экипаже ехали две монашки. Рауль преспокойно обратился к ним с просьбой помочь бедной женщине, которую он нашел на обочине. Несчастная потеряла сознание. Похоже, ее рука попала под проходившую повозку.
Милосердные сестры, направлявшиеся в Дюклер, поспешили к вдове Русслен и бережно уложили ее в экипаж, укутав шалью. Она так и не пришла в себя и бредила, из груди ее вырывались стоны и хрипение.
Монахини уехали. Рауль неподвижно стоял на обочине, потрясенный зрелищем искалеченных пальцев старой женщины. Он даже не заметил, как Леонар и трое его сообщников подошли совсем близко, окружили, стараясь прижать к изгороди. Леонар уже достал нож…
— Уходите все, оставьте нас вдвоем! — прикрикнула подоспевшая Жозина, — и без глупостей!
Леонар горячо запротестовал:
— Без глупостей?! Величайшей глупостью будет, если ты и на этот раз отпустишь его! По-моему, настало время разделаться с ним окончательно.
— Уходи! — требовательно сказала Жозина.
— Да ведь та старуха непременно донесет на нас!
— Нет, вдова Русслен вовсе не заинтересована в том, чтобы рассказать всю правду. У нее есть причина держать язык за зубами.
Леонар, ворча, удалился. Жозина подошла совсем близко к Раулю. Он пристально глядел на нее, и этот взгляд, кажется, ее смутил. Она первой прервала молчание:
— Каждому свое, не правда ли? В нашей схватке удача сопутствует то одному, то другому. Сегодня ты одержал верх, завтра я… Какой у тебя смешной вид! И какие сердитые глаза!
Он сказал резко:
— Прощай, Жозина.
Она чуть побледнела.
— Прощай?… Ты, наверное, хотел сказать до свидания.
— Нет, прощай.