Сочинения
Шрифт:
52. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж, 1859, ноября 13.
Не знаю, с чего и как начать свое письмо к Вам, мой милый друг, Николай Иванович!.. Сердце мое облито кровью; удар еще так недавно разразился надо мною, что я решительно не могу привести в порядок своих мыслей: в голове моей все перемешалось и перепуталось...
Общий наш добрый знакомый, или, лучше сказать, общий наш друг, И. А. Придорогин вчерашний день, в 10 час. утра, кончил свое земное поприще. Он до конца жизни сохранил ясность рассудка и силу памяти. Последние слова его, между прочим, были следующие: "Скажите Второву, Де-Пуле и Никитину, что я горячо их любил". Семейство покойника совершенно потерялось; вопль и рыдания слышны по всему дому. Бедная* Ев-праксия Алексеевна х, эта сестра милосердия, посвятившая себя всецело на служение своим ближним, убита печалью. Не знаю, достанет ли у нее силы перенести эту печаль. К несчастию,
Вчера заехал ко мне Де-Пуле, сообщил мне нечто о последних минутах покойника и замолчал. Так сидели мы около 2-х часов. О чем было нам говорить? Горе еще слишком свежо; мы не могли усвоить себе мысли, что Придорогин более не существует.
Итак, теперь в Воронеже меньше одним из самых лучших людей. Я хорошо знал моего друга. Знал его горячую любовь к добру, любовь ко всему прекрасному и высокому, его ненависть ко всякой пошлости и произволу, его младенческую впечатлительность, и - что же? Какой плод принесло ему все это в жизни? Увы! Жизнь ничем его не вознаградила, ничего не дала ему, кроме печали, и страдалец умер с горьким сознанием, что сам он не знал, зачем жил... Теперь в городе идет говор: "Придорогин умер!.. Умер Придорогин!.." Опомнились умные купчики! и давно ли?., впрочем, бог им судья: не ведали, что творили. Дня через два будет жениться какой-нибудь богач - и Придорогина забудут среди толков о новой свадьбе...
О род людской, достойный слез и смеха! 2
Простите, не могу более писать.
Весь Ваш
И. Никитин,
53. Н. И. ВТОРОВУ
Поистине, мой милый друг, Николай Иванович, меня неожиданно обрадовало известие о напечатании в числе ,000 экз. моих стихотворений. Меня известил об этом служащий у В. А. Кокорева, Иван Гаврилович Кокорев, причем сделал мне вопрос: сколько экземп. желаю я получить для продажи в моем магазине? Я отвечал - 150 и просил прислать их немедленно. В. А. Кокореву я написал благодарственное письмо. Ей-ей, я бешусь на самого себя: видит бог, как я благодарен Василию Александровичу, как глубоко его уважаю, а письмо мое к нему вышло какое-то официальное. Я решительно становлюсь в тупик, когда доходит дело до пера и бумаги, когда нужно сказать много, горячо и искренно. Наружность книжки, бумага, переплет, печать - просто прелесть. Да, мой бесценный друг, уж Вы не посрамите себя, когда возьметесь за какое-либо дело. (Книжка прислана мне напоказ И. Г. Кокоревым.) А что же Вы сделали с "Кулаком"? Не знаю, как бы пошел он в других местах, а у меня непременно продавался бы хорошо, потому что его частенько спрашивают. Слово продажа вертится у меня на языке по весьма понятной причине: я должен Ф. И. Салаеву в Москве 628*руб. сер. Ведь это денежки! Между тем нужно выписывать журналы на 1860 г., подавать купеческий капитал и прочее и прочее, а денег нет ни гроша; вся надежда на добрых людей и божию милость. Авось перевернусь!
Здоровье мое поправляется: я выхожу теперь из комнаты, хотя весь увязанный и укутанный, но все-таки выхожу; остается кашель и постоянная, не утихающая ни на минуту, боль в боку. Вот Вам и поездка моя в Москву и Петербург! 1
Мечты, мечты! где ваша сладость?
Семейные мои дела текут по-прежнему, с прибавлением одной новости: на мне лежат все расходы по дому, по содержанию прислуги, и так далее, и так далее; весь доход с дома (до 300 руб. сер.) получает старик 2, и, увы! этой суммы ему недостает! На возражение мое, что я не в силах выносить на своих плечах всю домашнюю обузу, - он отвечал: "А кто тебя родил, поил и кормил? Кто тебя воспитал? Ну, ступай и живи себе, где хочешь!.."
Не следовало бы мне говорить об этом, да сердце чересчур наболело...
Отсутствие незабвенного Ивана Алексеевича ? сильно заметно в нашем небольшом кружке: замолкли веселые речи и одушевленные споры... Собственно говоря, и кружка-то теперь не существует: остался М. Ф. Де-Пуле и я. Ни Милошевича , ни Придорогина заменить некем.
Благодарю Вас, мой добрый, милый друг, за Ваши хлопоты по изданию в свет моих стихотв., крепко обнимаю Вас и целую.
Весь Ваш
И. Никитин. 1859 г., декабря 7. Воронеж.
54. И. И. БРЮХАНОВУ
От души благодарю тебя, мой друг, за исполнение моей просьбы. Пришло менее бумаги, нежели я ожидал, ну, да что делать! и No 8-й с необрезанными краями - просто дрянь, впрочем, сойдет понемногу.
За приобретение "Кто виноват?" 1 крепко жму тебе руку, пришли его, Христа ради, скорее. "Дворянское гнездо" к тебе отправляется. Засвидетельствуй мое глубочайшее почтение Анне Ивановне 2. Дай бог Вам обоим счастья и здоровья.
80 стоп бумаги получено в исправности. Извозчику я денег не давал.
Весь твой
И. Никитин.
1859, декабря 15 дня.
1860
55. Н. И. В ТОРОВУ
Воронеж. , января 1860 г.
Письма Вашего, мой милый друг, Николай Иванович, с приложением записки к Евпраксии Алексеевне 1, я не получал и опасался за Ваше здоровье, - так напугало меня Ваше мнимое молчание, но теперь, слава богу, я покоен и спешу отвечать Вам с первою почтою на Ваш дружеский совет.
Вы полагаете для меня необходимым бросить книжную торговлю, убивающую мое здоровье и поглощающую все мое свободное время, купить хуторок и жить в тиши, в самом близком соприкосновении с природою. Да, это было бы хорошо и для меня самого и для успеха моих небольших занятий, но, увы! от подобной мечты надобно отказаться при первом ее зарождении. Где взять деньги, чтобы обзавестись хутором, хозяйством, жильем, земледельческими орудиями, рабочими лошадьми, прислугой, и проч., и прочее? Если бы книгопродавец Гардении (как Вы предполагаете) и согласился принять от меня мой книжный магазин, спрашивается, на каких условиях он его примет? За все мои книги едва ли он даст третью часть той суммы, которая израсходована мною на их приобретение, тем более что они растрепаны читателями. Оттого-то и плохо идет моя книжная торговля, что, по ограниченности моих средств, я не могу отделить собственно книжного магазина от библиотеки для чтения и увеличить для продажи число предметов письменных принадлежностей, что непременно содействовало бы успеху моих дел.
Далее: жизнь моя сравнительно с прежнею все-таки до настоящего времени довольно покойна. В продолжение целого дня я не слышу и не вижу ничего возмущающего меня до глубины души, остается только одна ночь, ну, что ж делать?.. С этим злом я еще кое-как мирюсь. Если же снова я буду принужден взяться за грязную торговлю на постоялом дворе, поить водкою извозчиков, зазывать их на двор с улицы, вставать с постели в полуночную пору для шумных с ними расчетов, короче - быть в постоянной пытке, в постоянном раздражении - тогда лучше умереть. Нет, мой милый друг, будь что будет, а книжную торговлю, по всем соображениям, оставить мне невозможно. И куда бы я ушел от тревог и печалей? Спросите самих себя, [разве] много ли найдется в Вашей жизни безоблачных дней. Итак, будем биться с невеселою долей, а там, как и водится, смерть положит всему конец.
Если мой "Кулак" еще не напечатан и не имеется для него в виду хорошей дороги, нельзя ли променять его на книги г-ну Сеньковскому *, в настоящее время сделавшемуся книгопродавцем-издателем. Я уже писал к нему об этом. Будьте так добры, переговорите с ним, если найдется у Вас свободная минута.
В Воронеже ничего нет нового: публика глазеет на Юлию Пострану 2. Что прикажете делать!
– кому что нравится... Новый год я встречал с Де-Пуле, вспоминали о Вас и заочно желали Вам всевозможного блага... Виноват, вот одна новость: купеческое общество предполагает поставить памятник И. А. Придорогину; подобного примера у нас еще не было на Руси; мысль поистине превосходна, лишь бы она осуществилась.
Весь Ваш
И. Никитин.
* С условием, чтобы он напечатал его в двух заводах, пожалуй более.
56. Н. А. МАТВЕЕВОЙ 1
Ветер, снег; в магазине холодно; мне нездоровится; расположение духа наисквернейшее, просто - безвыходная тоска; но вдруг я получаю Вашу записку. Вы не можете себе представить, какое наслаждение принесли мне написанные Вами строчки! Мое воображение тотчас перенесло меня в Ваши края; я вспомнил и темный сад Авдотьи Александровны, и светлый пруд, и покрытые золотистою рожью поля, по которым я подъезжал когда-то к Вашему дому, одиноко стоящему на совершенно открытой местности. Я очень хорошо помню этот гостеприимный маленький дом, в котором все приветливо улыбается, стены глядят весело, на стеклах лежит тень цветов, даже стоящее у окна кресло так, кажется, и говорит очарованному гостю: "Сделайте одолжение, садитесь, пожалуйста, без церемоний!" Не сердитесь, Наталия Антоновна, что я слишком заговорился. В Вашем крае так много привлекательного! Но перейду к делу. "Histoire de la litterature francaise" 2 у меня нет, есть только "Cours de la litterature generale" par Thery 3 2 тома, in folio , цена 6 p. серебр. Это не то, что Вам нужно, и потому я отложил посылку книг до Ваших новых распоряжений. Жаль, право, что книги для чтения Вы не выбираете сами; я все боюсь Вам не угодить. Книги Ваши, по прошествии некоторого времени, Вы можете обменять на те, которые отправлены к г-ну Домбровскому;! таким образом, у Вас будет достаточный запас для чтения, а весною я, может быть, сам привезу Вам кое-что, и будем читать вместе, разумеется, если Вы позволите.