Сочинения
Шрифт:
1 экз. "Imitation de Jesus Christ" l.
2 экз. "Recueil de prieres" 2, или что-то вроде этого, словом, католический молитвенник.
2 - "Английско-русский словарь" Рейфа.
Все сие в шикарном переплете; все сие благоволите привезти с собою.
NB. Приобрести непременно, иначе я Вас в угол поставлю и прочту Вам стихи.
2 - Книги для первоначального обучения английскому языку. Выберите сами, какие получше и подешевле.
Что за всю эту, возлагаемую мною на Вас, комиссию Вы меня разбраните, - я не сомневаюсь ни на волос; что Вы ее исполните, - я не сомневаюсь ни на полволоса. Такова дружба! Она наказывает, она и милует... Слово: милует напоминает мне слово: милая, а это... и прочее и прочее... Эх ты! завей горе веревочкой!
Mem Freund s, от тоски
Не вижу покойного дня;
И пищу и сон забываю:
Черт дернул влюбиться меня!
А Вы думаете кто?
– разумеется, черт, сый исконный враг человеческого рода. Однако приезжайте поскорее в Воронеж, ей-ей, без Вас скучно.
Брожу лп я вдоль улиц шумных, Сижу ль один в моем угле, Не слышу я речей разумных, Лида не вижу Де-Пуле... 5 и так далее...
Теперь о новостях.
Ура! И. И. Зиновьев отдал в сборник, имеющий издаваться Гардениным 6, свою драму; я ее читал: там-то чудес! Пэры, лорды, миледи, аббаты, неприязненное отношение России к Англии и прочее, с чем имею честь его поздравить. Аи да Малыхин! 7 Ну, черт побери, держу пари сто против одного, - запоет он песню по напе-чатании сборника: Wir waren Narren...8 а Гар[денин] будет ему аккомпанировать, подергивая себя за волосы. Суворин готовит для печати статью: "Литературное бешенство в Воронеже"...
Таисе Николаевне глубочайший поклон. Весь Ваш
insupportable Nikitin 9.
65. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж. 5 сентября 1860.
Теперь я пришел к твердому убеждению, что Вы, мой милый друг, Николай Иванович, безнадежно неисправимы: постоянно одолжая других, Вы сами не терпите даже того, что, по-видимому, только походит на одолжение, а в сущности никаким образом не может им назваться. Так, например, Вы не только сочли нужным при первом удобном случае очистить наш старый, забытый мною счет, но успели поставить на своем, возвратив мне эти несчастные два рубля, о которых мы с Ваыи так долго спорили в СПб-е. А еще меня называете упрямым; хороши и Вы! Впрочем, клянусь бородой Магомета, спор наш еще не окончен: если Вы не сознаетесь никогда, что эти два рубля принадлежат Вам, а не мне, тогда мы вместе их прокутим в каком-нибудь cafe chantant; все-таки мне будет легче.
Де-Пуле, наконец, возвратился 1. Он порядочно напугал меня своим молчанием до приезда в Воронеж. При слухах о разных язвах и прочих мерзостях я сильно за него боялся. Но теперь все слава богу. Что Де-Пуле и его сестра в восторге от Вашего семейства, - об этом, я думаю, и говорить нечего.
Пишущие люди нашего богоспасаемого города разделились теперь на литературные кружки, образовали разные партии и с развернутыми знаменами, украшенными надписью: "Воронежский сборник" или "Провинциальный вестник", готовы выступить на широкое поле quasi-литературной деятельности. Тошно слушать эти заученные возгласы о гласности, добре, правде и прочих прелестях. Царь ты мой небесный! Исключите два-три человека, у остальных в перспективе карманные блага, хороший обед, вкусное вино, et cetera, et cetera... А знаете ли, я прихожу к убеждению, что мы ужасно развращены, что мы - преподленькие люди, едва ли способные на какой-либо серьезный, обдуманный, требующий терпения и самопожертвования труд. Право, так!..
Теперь два слова о себе. Глиняные вещи, купленные мною у Берендса, почти все распроданы, и я послал ему недавно еще 200 руб. с тем, чтобы он выслал мне новых. Если у Вас найдется свободная минута, зайдите к нему и посоветуйте, т. е. просто укажите, что именно будет удобнее мне послать.
Смирдин - отличный книгопродавец; это видно из его последнего письма, присланного мне в ответ на требование мое некоторых книг, выписываемых мною по поручению учебных заведений: "Дела, дескать, плохи... времена худы... скоро будет светопреставление... наши материальные средства истощились... за вами около 200 р.,- пожалуйста вышлите их!" Ах, он, разбойник! Да сколько же прошло времени с того дня, когда я взял у него в долг книги? Ведь это было 1 июля. Ну-с, погорячившись надлежащим порядком, я с первою же почтою отослал ему причитающиеся за мною 199 руб. сер. (заметьте: рубля не захотел доложить, чтобы вышло круглое число; не хочу! не стоит варвар!).
Г-н Сеньковский по-прежнему мучит меня медленною высылкою журналов; его я просил тоже выслать мне счет, по получении которого поставлю себе священным, так сказать, долгом покончить с его высокоблагородием всякие сношения. Быть может, он и превосходный человек, этого качества я у него не отнимаю, но как комиссионер он - невыносимо плох.
По торговой части у меня покамест все обстоит благополучно. Ах, да! забыл с Вами посоветоваться: хочу застраховать свой книжный магазин в 10 000 руб. сереб. Как Вы об этом думаете? Тогда мне по крайней мере можно будет покойнее спать: кругом нас повсюду пожары.
По этой же почте я посылаю стихотворение в "Русск. слово". Затем обнимаю Вас и целую Ваших малюток... А что, Софья Николаевна 2, вы помните меня, а? Смотрите же! Надежде Аполлоновне посылаю мой глубочайший поклон и остаюсь
весь Ваш
И. Никитин.
66. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж. 1860, сентября 12.
Простите меня, добрый, милый мой друг, Николай Иванович, за мою докучливость, за то, что я хочу оторвать Вас на час или два от Ваших занятий. Дело в том, что поручение, которое я покорнейше прошу Вас исполнить, требует немедленного исполнения, к чему не привыкли Ваши столичные книгопродавцы. Сделайте одолжение, возьмите у Я. А. Исакова г все означенные в приложенном здесь списке книги английские и французские, с тем чтобы они немедленно были ко мне отправлены. В Воронеже, как видите, прогресс: чувствуется потребность изучения английского языка. Мицкевич на польском тоже мне очень нужен. На остальные, за покупкою иностранных книг, деньги приобретите, сколько придется по расчету, полн. собр. соч. Пушкина в изд. Исакова.
Странное дело! г. Исаков, которому я послал 200 р. сер., ничего не отвечает. Берендс, которому также отослано 200 р. сер., до сих пор ничего мне не шлет из вещей. От немца Берендса, человека аккуратного, я никак этого не ожидал. Уж не болен ли он?
Сыирдин молчит. Неужели он не знает ничего по крайней мере из общепринятых приличий? Я думаю, не мешало бы ему уведомить меня о получении им моих денег. О мудрое российское купечество!
В первых числах октября я перехожу на новую квартиру, нанятую мною в только что выстроенном доме доктора Кирсанова на Дворянской улице, против Дворянской части. Книжным магазином займутся 3 комнаты. Полы паркетные, окна отделаны под мрамор, вход довольно представительный. Четвертая, маленькая комната предназначается мною для распивания чая с приятелями. Покамест все слава богу.
Правда ли, что Деньер убит на дуэли? У нас об этом говорят.
Крепко Вас обнимаю и прошу еще раз прощения за возлагаемые мною на Вас хлопоты.
При сем прилагаются сто семьдесят пять руб.
Весь Ваш
И. Никитин.
N3. Извините что скверно пишу: поверите ли, секунды нет свободной! Эх, если бы побольше было у меня денег, сейчас же нашел бы дельного помощника... Пожалуйста, поторопите Исакова отправить мне книги.
67. Н. И. ВТОРОВУ
Воронеж. Ноября 11-го 1860 г.
Это письмо, мой милый друг, Николай Иванович, я пишу к Вам в наисквернейшем расположении души, в таком, какого я уже давно не испытывал. Все подло и скверно! Во-1-х, г. Сеньковский замучил меня высылкою журналов, из которых одни пропадают, другие высылаются без порядка; местная публика мною недовольна, я бешусь, мечусь как угорелый, управляясь с 160 читателями... И что всего больнее, господа основатели новых магазинов печатают статейки: в наше, дескать, время, когда гласность вступает в свои права, и прочее и прочее... мы в видах общей пользы, и прочее и прочее... Тьфу! Дурак я, дурак, что, отослав к г. Сеньковскому данные мне им на комиссию книги, вместе с тем отослал и деньги, удержав за собою только рублей 50 сер.! Какое имеет он право лишать меня подписчиков на чтение несвоевременною высылкою журналов, их пропажею, да еще тем, что некоторые нумера журналов присылает ко мне разрезанными, т. е. прочитанными в его библиотеке? У всякого, как видите, свой расчет. Верите ли, мой друг, у меня рука дрожит так, что я едва могу писать эти строки, до того мне насолено!..