Сочинитель 2
Шрифт:
В качестве полученной информации Анатолий Васильевич не сомневался, но — те времена, когда судьбу Ващанова можно было бы решить просто и без особой бумажной волокиты, канули в Лету. Теперь необходимо было «обставляться» достаточной доказательной базой — а на одних только агентурных сообщениях дела, как известно, не «сошьешь». Вернее — сшить-то можно, да только рассыпется оно. Поэтому перед полковником Солодковым стояла проблема «прихвата» Ващанова на «конкретике».
С другой стороны, Анатолий Васильевич прекрасно отдавал себе отчет в том, какой ущерб был бы нанесен всему РУОПу в случае ареста первого заместителя начальника управления
В общем, полковнику Солодкову было над чем поразмышлять. Накануне звонка Обнорского Ващанову «контакт» в РУОПе сообщил, что после банкета по случаю присвоения Геннадию Петровича звания полковника первый заместитель начальника управления в ходе «доверительной беседы» (и будучи сильно пьяным) предлагал «источнику» совместный отдых на Майами, при этом была продемонстрирована крупная сумма в валюте — видимо, для подтверждения платежеспособности…
Утром следующего дня капитан Михеев, отвечавший за контролирование телефонных переговоров и перемещений Родственника, доложил о звонке журналиста Обнорского, в котором тот информировал Ващанова о предстоящем вечернем «сходняке» в «Пулковской».
«Что же ты делаешь, парень, куда ж ты лезешь…» — досадливо подумал Солодков, читая расшифровку.
Однако этот звонок должен был подтолкнуть Родственника к конкретным действиям… И Ващанов их действительно совершил — наружное наблюдение показало, что в 12.15 Родственник вышел из Управления, сел на свой «Запорожец», доехал до улицы Пестеля и позвонил из телефона-автомата не установленному абоненту… Установить собеседника Ващанова Солодкову удалось в 16.20, когда на его стол легла стенограмма разговора Говорова (пользовавшегося радиотелефоном сети «Дельта-Телеком») и неизвестного, звонившего из телефона на улице Пестеля… Разговор был небезынтересным.
— Алло… Здравствуйте, это я…
— А-а… Как дела, дорогой?
— Мои — нормально. А вот у вас, похоже — проблемы…
— Какие же?
— Я слышал, у вас сегодня банкет намечается?
— Ну… И что?
— Да ничего, просто в то кафе, где столы заказаны, может санэпидемстанция приехать — с проверкой. С директорской проверкой.
— С какой? — С директорской, с директорской проверкой! Там, говорят, несвежее мясо в холодильнике каком-то было…
— Понял тебя, дорогой, понял. Спасибо. Счастливо тебе, дай Бог тебе здоровья…
— Всего доброго…
Сопоставив время разговора Антибиотика с абонентом на улице Пестеля и временем звонка Ващанова из того же самого телефона-автомата, полковник Солодков, естественно, сделал вывод, что собеседником Говорова был как раз Родственник.
Все срасталось…
Вечерний визит сотрудников 15-го отдела РУОПа в гостиницу «Пулковскую» ничего не дал — «сходняка» в отеле не было.
На следующий день полковник Солодков поручил капитану Михееву подготовить все необходимые материалы по Родственнику с целью последующей передачи их надзирающему прокурору.
Первого ноября 1993 года полковник Ващанов беспрепятственно убыл в Финляндию для чтения лекций и проведения рабочих встреч с коллегами из полиции Суоми.
В день отъезда Геннадия Петровича в Хельсинки до Никиты Кудасова смог, наконец, дозвониться журналист Обнорский — два предыдущих дня шефа 15-го отдела было просто не отловить на рабочем месте — по крайней мере Андрею это сделать не удалось. Обнорский, конечно же, уже знал о том, что визит руоповцев в «Пулю» никаких особых результатов не принес — так, дернули оттуда на «профилактику» пятерых молодых «бычков» да парочку сутенеров, да и то чисто из принципа, мол, не возвращаться же совсем с пустыми руками, раз уж все равно приехали…
— Ну что, — в голосе Андрея отчетливо слышались саркастические интонации. — Кто был прав? Или ты по-прежнему считаешь, что я блефовал?
Никита Никитич вздохнул, стараясь скрыть раздражение:
— Андрей… Я не считаю, что ты блефовал. Только я уже тебе объяснял — причины, по которым м-м… мероприятие не состоялось — они могли быть разными. И вообще… Давай эти темы по телефону обсуждать не будем… Хорошо?
— Хорошо, — легко согласился Серегин. — Тогда давай встретимся. Вечерком?
Кудасов замялся — у него полным ходом шла подготовка мероприятий по Антибиотику и потому свободного времени не было совсем.
— Старик… Тут у нас, понимаешь… Комиссия к нам из Москвы приехала. Трясут — как грушу осенью. Ты извини, но я несколько дней — совсем выключенный… Давай в начале следующей недельки пересечемся, а?
— Комиссия? — хмыкнул недоверчиво Андрей. — Комиссия — это плохо… Тебя же, вроде, уже проверяли недавно?
— Да вот, — кашлянул Никита Никитич. — Видать, недопроверили, мало крови попили… Только я тебя очень прошу, Андрей, очень ты, пожалуйста, без меня ничего такого не предпринимай… Я тебе при встрече, возможно, тоже кое-что любопытное расскажу. Ладно?
— А что расскажешь? — сразу заинтересовался журналист.
— Ну, при встрече… Хорошо?
— Хорошо, хорошо… Куды ж крестьянину податься… Ты только, Никита, смотри не переборщи — водишь меня все время как дурака на веревочке и еще хочешь, чтобы я тебе верил.
— Андрей…
— Да ладно, Никита, пока. Позвони, как посвободнее станешь…
Второго ноября начались, наконец, запланированные «мероприятия» по Виктору Палычу — два первых дня Антибиотик, находившийся под плотным контролем Вадима Резакова, следовал своему обычному образу жизни.
Ранним утром старик в сопровождении телохранителей подъезжал к бассейну «Спартак», где часок плавал в гордом одиночестве, потом Палыч «нырял» в свой офис на Московском проспекте, затем (опять-таки с эскортом) подъезжал к ресторанчику «У Степаныча», где находился до семи часов вечера, после чего убывал в загородную резиденцию под Репине. Там Антибиотик отдыхал до 22.00-22.30 и отправлялся в гостиницу «Гранд-отель Европа». В «Европе» Палыч сидел где-то до часу ночи и уезжал спать. Ночевал старик в разных квартирах, предпочитая не проводить две ночи подряд в одном и том же месте. Антибиотик, вообще, уделял большое внимание своей личной безопасности — в процессе следования от одной «точки» к другой пересаживался из машины в машину, никогда не выходя на улицу без плотного прикрытия телохранителей.