Социальная лингвистика [таблицы в рисунках]
Шрифт:
Пределы сознательной активности общества по отношению к языку
По-видимому, самые значительные результаты такой активности связаны с национально-языковой политикой, т. е. с регулированием взаимоотношений между языками в многоязычной и полиэтничной ситуации (см. с. 115–131 ).
Закономерности такой практики, безусловно, сложнее и масштабнее, чем (активность людей по отношению к языку в одноязычных ситуациях. Однако обсуждение соответствующих "более простых" фактов (относящихся к одноязычной ситуации) помогает понять сами принципы и элементарные механизмы этих процессов.
Таким образом, если иметь в виду одноязычные ситуации, то легко видеть,
Во-первых, письмо, терминология и стилистика — это те языковые области, которые в самом своем зарождении наиболее прямо связаны с сознательно-культурным и искусственным началом в языке. Поэтому и в дальнейшем именно эти области оказались, наиболее открытыми для сознательного воздействия людей.
Во-вторых, речемыслительные процессы, связанные с письмом, использованием терминологии и нормативно-стилистическим выбором, находятся ближе всего к тем сферам психического, которые в школе И.А. Бодуэна де Куртенэ называли "светлым полем сознания". Будучи наименее автоматизированными, протекая под большим контролем разума, они способны относительно легко перестраиваться в соответствии с новыми требованиями, продиктованными обществом.
В-третьих, прослеживается известное сходство в "местоположении" письма, терминологии и нормативно-стилистических "добавок" к языковым значениям: это периферия языка. В самом деле, письмо — это вторичная надстройка над природной звуковой материей языка, периферия его формы; терминология представляет собой периферийные зоны, словаря, специализированные и потому обособленные друг от друга; наконец, нормативно-стилистическая система, в качестве семантической области, которая складывается из таких содержательных компонентов, как "правильное", "неправильное", "разговорное", "книжное", "канцелярское", "просторечное", "высокое", "низкое" и т. п. (см. с. 44 ), — это периферия языка по отношению к его семантическому ядру.
В-четвертых, характерна факультативность (необязательность) самого наличия в конкретном языке письма, терминологии или нормативно-стилистической обработанное™: в большинстве существующих на Земле языков эти явления отсутствуют; в тех языках, где они имеются, они не изначальны.
Таким образом, наиболее глубокие языковые сущности — фонология, грамматика, основной словарный фонд — лежат вне досягаемости волевого воздействия на язык. Для тех областей языка, которые могут меняться под таким воздействием, характерны: а) наибольшая осознанность говорящими; б) периферийное, как бы поверхностное положение в языке, в) допустимость вариантов; г) известная факультативность.
Своеобразие этих сфер языка проявляется в парадоксальности, с одной стороны, их объективного места в языке, а с другой — "субъективного" отношения к ним говорящих. С точки зрения коммуникативной сущности языка они периферийны и необязательны; однако людьми они воспринимаются как центральные и наиболее существенные сферы языка. Нормативно-стилистические качества речи, орфография, а также в профессиональной среде терминология — это то в языке, на что люди обращают внимание в первую очередь, что может их остановить, задеть, взволновать, вызвать оценочную реакцию ("хорошо", "плохо", "красиво", "нелепо", "безграмотно", "безвкусно", "невежественно" и т. п.). Вот почему "покушение" на стилистический узус в литературном манифесте или скромное подновление орфографии говорящие могут воспринять как события, меняющие весь язык (хотя в действительности такие реформы лишь слегка затрагивают периферию языка). В то же время наиболее глубокое и сущесгвенное в языке — его находящаяся вне стилистики и вариативности структура пребывает вне сферы действия реформ и вне
Сознательная активность людей по отношению к языку наиболее ярко и значительно проявляется в периоды формирования литературных языков или смены одной нормативно-стилистической системы новой нормой. Это воздействие может заключаться в выборе диалектной базы литературного языка; в сознательном отборе определенного корпуса текстов в качестве эталонных, образцовых; в сознательном формировании определенных языковых идеалов, языковых вкусов и привычек говорящих.
Естественно, однако, что в процессе сложения нормативно-стилистической системы весьма значительно и стихийное начало.
В сравнении с реформами письма или упорядочением терминологии, формирование литературного языка — это принципиально менее управляемый процесс. В истории литературных языков есть драматизм и есть ирония. История показывает, что программы сознательного воздействия на язык не бывали до конца и вполне осуществлены. В каждой такой программе есть доля утопии. С другой стороны, результаты сознательных усилий во многом оказывались "незапланированными", неожиданными, потому что языковая действительность сложна, противоречива, стихийна и в конечном счете более могущественна, чем это представлялось "устроителям" литературных языков. При этом, чем сильнее и самобытнее письменная традиция, тем менее "управляем" литературный язык, тем органичнее и как бы незаметнее, меньше сознательное человеческое "вмешательство" в естественный ход вещей.
В сложившемся литературном языке кодификация в основном ретроспективна: словари и грамматики отражают естественно складывающийся и естественно (и достаточно медленно) меняющийся узус. Если это и можно назвать "регламентацией языка", то она напоминает того мудрого и потому полновластного короля из "Маленького принца", который, дождавшись рассчитанного заранее момента солнечного заката, решительно повелевал, чтобы солнце зашло.
Определяя в известной мере состав языковых средств, образующих норму языка, а также воспитывая языковые вкусы говорящих, общество тем самым воздействует на их языковую практику. В воздействии на речь индивидов заключены возможности опосредованного воздействия общества на структуру языка.
СОЦИАЛЬНЫЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ В ИСТОРИИ ЯЗЫКОВ
Своеобразие языка на разных ступенях социальной истории народа
Развитие языка зависимо от внеязыковой действительности — от социальной и культурной истории народа, от своеобразия его психического склада, образа жизни, видения мира. Влияние общества на язык глубоко и разнообразно. Именно здесь, в истории общества, сознания, культуры, скрыты первопричины развития языка. В конечном счете, язык развивается потому, что развивается общество: язык изменяется, отражая меняющийся мир; изменяется, отвечая новым типам и формам общения; изменяется, потому что развивается сознание и мышление человека.
Одно из проявлений связи между историей языка и историей общества состоит в том, что существуют особенности языка и языковых ситуаций, соответствующие определенным ступеням этносоциальной истории общества. Можно говорить о своеобразии языков общинно-первобытного (племенного) строя, языков феодальной поры, языков послефеодалъных формаций.
Языки первобытно-общинных времен были языками вида Homo sapiens, т. е. они принадлежат тому же классу семиотических систем, что и любой современный язык.