Социальная медицина
Шрифт:
Подлость необходимо и крайне желательно поближе к корню подрезать, активные методы борьбы против нее вырабатывать. Одновременно с этим и нравственность развивать. И совершенно очевидно - на первом месте среди активных и наиболее перспективных методов борьбы с Подлостью - утверждение Общественной собственности как основы Нравственности.
Важно также - атмосферой Добра кольцо вокруг подлости сжимать, и яд злобности в ее собственную глотку загонять. Если ядом других змей Змея не отравляется - пусть от собственного яда загибается. И кто знает - вдруг вопреки всему, отдельные ее особи будут не то, чтобы загибаться, но хотя бы от подлости предохраняться.
Для профилактики подлости в процессе лечения возможно использование упреждающих, хотя и с величайшим трудом до них доходящих положений вроде:
На этом Свете подлецом проживешь,
на "Том Свете" Человеком не станешь.
Не исключено, что с этой целью годится также резкое, доведенное чуть ли не до наглядности противопоставление.
В частности, одна из моих постоянных натурщиц - женщина, если позволительно так про нее сказать, не то, чтобы глупая, но и не очень умная, как собака злая и как семь чертей - страшная. Причем страшная - не только от природы, но в гораздо большей степени - от врожденной злобности и "благоприобретенной" Подлости. Она - из тех моих натурщиц, которые, когда себя контролируют, слегка прикрытые. Когда же в ярость срываются - обнаженные. И это только надо видеть, если кто выдержит, до чего же, скажу я Вам, они безобразные!
Милые девушки и женщины,
Будьте добрыми!
И Вы никогда не будете страшными.
А тем более - безобразными.
Добрая, разумеется, может быть некрасивой. Однако для нее это далеко не приговор. Леонардо да Винчи - уж он-то знает, что говорит!
– утверждает: "Нет ни одного некрасивого лица, которого нельзя было бы исправить улыбкой". [24. 1725]
А доброй по этой части равных нет.
Но добрая никогда, ни при каких обстоятельствах не может быть ни страшной, ни тем более безобразной!
В целом Подлость в силу своей сущностной связи с нравственностью неистребима, но отдельно взятый, подлостью прихваченный, если природной злостью не наказанный, не злобный, в редких случаях, но излечимый.
Своеобразно эту проблему трактовал Аристотель. Верно, про генную обусловленность злобности он, естественно, в те поры не знал. Но о возможности излечения отдельных проявлений подлости уже в то время писал. При этом, по всему видать, именно как своеобразные болезни Подлость и Злобность рассматривал.
Из существующих трех видов того, чего прежде всего необходимо избегать в нравах - порока, невоздержанности и зверства, самый тяжкий, согласно Аристотелю, - последний, который чаще случается у варваров и рожденных в силу болезней и уродств.
Зверство, пишет Аристотель, - "это крайняя испорченность", которая на греческом языке обозначается близким нам по звучанию словом "kakia".
"Когда мы видим полного негодяя, - отмечает он, - мы говорим, что это не человек, а зверь..." [1. С.342]
Одним словом, лучше не скажешь - kakia.
Кроме озверелых, среди злостных, по Аристотелю, существуют "распущенные" и "невоздержанные".
Наиболее злостные из них - распущенные.
Закон разума, согласно Аристотелю, - "первооснова ... каждого человека". [1. C.348] Этого "правильного закона" у распущенного нет. Вместо этого закона у него "дурная первооснова". Ничто не противится в нем тому, что кажется ему полезным и приятным.
К тому же распущенный "с необходимостью не склонен к раскаянию" [2. C.205] и потому он "неисцелим", утверждает мыслитель.
Рассматривая природу "невоздержанного", Аристотель считает, что "правильный закон разума" содержится в определении его поведения и он лишь в силу невоздержанности своего характера идет на его нарушение. И поэтому, в отличие от распущенного, в данном случае может идти речь об его исцелении и изменении его природы к лучшему.
При этом, как уже говорилось выше, согласно Аристотелю, "испорченность [нрава], похожа на такие болезни, как, скажем, водянка или чахотка, а невоздержанность на эпилептические припадки: первая представляет собою непрерывно действующую, а вторая - приступообразную подлость". [2. C.207]
Это ли не прямое доказательство рассмотрения мыслителем Подлости и Злобности именно как социальных болезней, порою схожих, но принципиально отличных от болезней медицинских?
Согласно Аристотелю, в силу своего гнусного, злобного законодательства подлость– родовое понятие для всего злобного и безнравственного.
Невоздержанный же, считает Аристотель, хотя и "поступает по своей воле", но "он не подлец, ведь сознательно он выбирает доброе, так что он полуподлец" [2. C.210] Получается, по Аристотелю, "полуподлец" вроде как - полубеременный.
Представляется, что в данном случае уместнее употреблять понятие "приподлюченный". Еще не подлец. И может быть по сути своей совсем не подлец. Но в силу своей невоздержанности, недостаточной детерминированности своего поведения нравственными определениями, коль скоро совершает подлые поступки - на подлость способный, к подлости приобщенный. Точно, ни дать, ни взять - Приподлюченный.
Что же касается "распущенных", за своим поведением не следящих, все нравственные положения не только игнорирующих, но и откровенно попирающих и презирающих, ничто кроме своих желаний и прихотей во внимание не принимающих, то таких и прежде, в период т.н. "развитого социализма" предостаточно, особенно среди госпартбюрократов, их жен и отпрысков было. Сейчас же, когда человеческая деятельность преимущественно определяется, особенно среди "власть имущих", не нравственными установлениями, а капиталами, "невоздержанных", на нравственные законы плюющих не то, что какой-то там жалкий "пруд пруди", а мощнейшие, разрушающие нравственные устои человечества цунами.