Социальная утопия и утопическое сознание в США
Шрифт:
общества. Он не только разочарованный — он еще и отчаявшийся утопист, ибо твердо уверен в том, что всякая попытка практического осуществления утопии приведет к результатам, прямо противоположным искомым. Поэтому он
против утопий и утопических экспериментов как таковых.
Негативная утопия и антиутопия выполняют в принципе те же функции, что и утопия, с той лишь разницей, что нормативная функция присуща им в меньшей степени
и проявляется в иной (отрицательной) форме. Критическая функция, напротив, выражена более отчетливо и
непосредственно, причем эта критика имеет отсутствующий в утопии самокритический аспект. Но негативная утопия и антиутопия выполняют еще и специфическую функцию «предупреждения» или «предостережения». Они обращают внимание на те (реальные или мнимые) аспекты
социально-исторической перспективы, которых следует избегать или же предупреждают о том, к чему, с точки
зрения антиутописта, может привести сама попытка реализации того или иного утопического идеала или само
стремление к осуществлению утопии.
Со времени своего появления антиутопия играет не
менее влиятельную роль в формировании общественного
сознания, чем утопия. Критики антиутопии справедливо
возлагают на нее изрядную долю ответственности за враждебное отношение к утопии, которое сложилось и получило довольно широкое распространение на Западе в XX в.
и которое способствовало «изгнанию» утопии из царства
культуры и политической практики, а заодно и распространению пессимистических, если не апокалиптических настроений. Однако, на наш взгляд, однозначно негативное
отношение к антиутопии столь же несправедливо, как и
179 Fromm Е. Afterword…, р. 258, 259.
160
однозначно негативное отношение последней к утопии.
Антиутопия безусловно права в своем утверждении, что
всякая попытка осуществить на практике утопию неминуемо ведет к произволу и насилию над законами истории, над
природой и личностью и что посему утопия должна быть
отвергнута как проект практического преобразования общества. Это была с самого начала вполне трезвая, хотя
временная, возможно и принимавшая несколько экстравагантную форму, констатация того не раз подтверждающегося историей факта, что произвольно сконструированный
(и именно поэтому «совершенный») проект общества может быть претворен в жизнь, как правило, лишь вопреки
естественному ходу событий, т. е., в свою очередь, путем
произвола. Это прекрасно понимали К. Маркс и Ф. Энгельс, которые решительно выступали против подхода к социаль-
но-преобразующей деятельности как осуществлению априорно сконструированных идеальных (совершенных) проектов. Основоположники научного коммунизма не уставали
подчеркивать, что «рабочему классу предстоит не осуществлять какие-либо идеалы, а лишь дать простор элементам нового общества, которые уже развились в недрах
старого разрушающегося буржуазного общества» 180.
Но резко отрицательное отношение К. Маркса и Ф. Энгельса к попыткам осуществления социальных утопий
на практике не мешало им весьма высоко оценивать роль
отдельных утопистов в формировании социалистического
сознания и культуры и опираться на их наследие при разработке научного подхода к истории.
Последовательный антиутопист поступает иначе. В чисто позитивистском духе он изгоняет утопию не только из
сферы социально-политической практики, но также из
сферы духа, стремясь ликвидировать ее как явление культуры, явление духа, явление сознания. Такой антиутопизм
оборачивается в конечном итоге против принципов гуманизма, защита которого была для многих утопистов едва
ли не основным мотивом их крестового похода против
утопии. Более того, он оказывается своеобразной превращенной формой позитивистской тирании, не менее опасной, чем тирания утописта.
Каким же образом, учитывая все сказанное выше относительно негативной утопии и антиутопии, можем мы
квалифицировать произведения Лондона и Доннелли, 180 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 17, с. 347.
6 Э. Я. Баталов 161
а главное, как оценить характер тех новых тенденций, которые начали формироваться в американской социальноутопической мысли конца XIX —начала XX в. и которые
нашли наиболее отчетливое и полное проявление в этих
произведениях?
Обратимся к роману Игнатиуса Доннелли «Колонна
Цезаря» 181. Действие романа происходит в 1988 г., в Соединенных Штатах Америки. «Житель швейцарской колонии», обосновавшейся в Африке, Габриэль Вальтштейн
оказывается в Нью-Йорке, где становится свидетелем «крушения цивилизации», которое происходит буквально на
его глазах, но которое, как это неоднократно подчеркивается автором романа, неотвратимо назревало в течение
последних ста лет.
Когда-то Америка была благословенной, счастливой
страной, в которой господствовали свобода, любовь, разум , равенство182. Это было общество «всеобщей справедливости», которая означала «одинаковые условия существования для всех и подавление при помощи закона эгоизма, разоряющего миллионы для пользы тысячей» 183. Однако в
результате деятельности «нескольких близоруких и эгоистических поколений» все постепенно пришло в упадок и
изменилось коренным образом. «Теперь осталось только
подобие всего этого — один мираж. Американские штаты —республика только по имени, и свобода их только номинальная... Постоянные уверения наших продажных газет, что
мы — самый свободный народ на земле, дает нам только
сильнее чувствовать наше рабство» 184. Произошла резкая
181 В 1910 г. роман был переведен и опубликован в России под измененным названием и под псевдонимом. См.: Крушение цивилизации: Социологический роман Э. Буажильбера. Пер. с англ.