Социальное предпринимательство в России и в мире: практика и исследования

Коллектив авторов

Очевидно, что проблемы регламентации и «признания» социального предпринимателя в сфере социальных учреждений связаны не только с негосударственным статусом социального предприятия, но также с выбором сферы деятельности, выходящей «на поле», институционально сформированное «од бюджетные учреждения» (в данном случае — образования). В результате чего на индивидуального предпринимателя В. Горелова были распространены все требования (в отдельных случаях, как в примере с кружками, даже избыточные), которые предъявляются соответствующим бюджетным организациям, работающим с детьми. В нашей истории социальный предприниматель был к ним готов и реагировал конструктивно, но нетрудно представить, что многие менее подготовленные к работе на этом «институциональном поле» социальные предприниматели могли бы встретить непреодолимые для себя препятствия.

Пример еще одного кейса — театральная педагогика АНО «Пролог» — также говорит о трудностях встраивания в институциональную среду, предназначенную для бюджетных и высоко-регламентированных учреждений, хотя речь идет о людях, привыкших в них работать

и знакомых с их спецификой. На первый взгляд кажется, что речь идет об обратном — о том, что команда энтузиастов-профессионалов, привыкших работать в бюджетных организациях, не смогла справиться с вызовами рынка и, поработав в частном секторе, вернулась в естественную для себя среду государственного образовательного учреждения. Однако, во-первых, «вызовы рынка» возникли не сами по себе — не в связи с ростом конкуренции или изменением спроса, а благодаря государственному вмешательству вначале в регулирование театрального образования (перевод специализации «режиссура детских самодеятельных коллективов» из ведения театральных вузов в ведение институтов культуры), а затем посредством усиления регламентации деятельности системы дополнительного профессионального образования и условий оплаты их преподавателей. Таким образом, социальное предприятие пострадало не от рыночной конкуренции, а оттого, что ценообразование произвольно регулируется государством.

Во-вторых, если говорить уже не о форме организации АЛО «Пролог», а о его инновационном социальном продукте, т. е. о системе обучения учителей творческому отношению к работе с детьми с использованием театра, то его продвижение могло иметь решение и в рамках государственных процедур и регламентации. Если бы организаторам АЛО удалось добиться утверждения государством новой специализации «театральная педагогика» в системе профессионального педагогического образования, можно было бы считать, что предприятие добилось главного результата. Дальше вопрос стоял бы только о тиражировании и развитии новой дисциплины. Причем, если бы государство не меняло правила игры несколько лет подряд, добиться утверждения новой дисциплины можно было и посредством социального предприятия. Через несколько лет успешной работы АНО «Пролог» могло получить статус вуза и тогда, вероятно, удалось бы запустить механизм утверждения новой специализации в соответствии с официальной процедурой. После того как «правила игры» изменились, энтузиастам театральной педагогики осталось отступить и найти «нишу» в сложившейся системе педагогических курсов, а также заниматься любимым делом на неформальной основе. Но это уже пример «встраивания» с потерями для социального предприятия и его дела — потерей независимости и самоокупаемости (отказ от модели социального предпринимательства), с одной стороны, и отступлением от реализации разработанной методики в полном объеме — с другой.

Встраивание социальных предприятий в сложившуюся систему институтов и решений

Фактически эта проблема раскрывалась в процессе обсуждения вопросов взаимодействия социального предприятия с государством и государственными учреждениями, а также на примерах описанных кейсов. Здесь можно было бы сделать некоторые выводы и предложить новые гипотезы.

Повышенное стремление к однородности и соответствию заданным государством правилам в бюджетных организациях либо у их постоянных партнеров считается характерной чертой не только российских, но также западных организаций и обозначается как институциональный изоморфизм [Ди Маджио, Пауэлл, 2010]. В России это явление наблюдается в бюджетных организациях в полной мере, здесь оно вытекает из субординации и тесного взаимодействия бюджетных организаций с государством в определении профессиональных стандартов, но мы практически не увидели его признаков у обследованных социальных предприятий. Последнее может объясняться их молодостью и непродолжительностью общения с бюджетной сферой, диверсификацией клиентов, среди которых наряду с организациями бюджетного сектора встречаются партнеры из частного сектора и НКО, а также, возможно, специфическими особенностями социальных предприятий, нами не до конца изученные.

В то же время встраивание в систему институтов и отношений, формируемых государством, начинается уже с выбора организационной формы предприятия, которая должна облегчать социальному предприятию взаимодействие с партнерскими, клиентскими и регулирующими организациями и обеспечивать наилучшее выполнение своей социальной задачи. Однако мало кто из создателей социальных предприятий заранее представляет все перипетии будущего взаимодействия с партнерами и контролирующими ведомствами. Следующим после регистрации этапом «подстройки» становится взаимодействие с партнерами и поиск поддержки — государственной, финансовой, социальной, профессиональной. Разумеется, объектом нашего исследования являются самоокупаемые предприятия, поэтому речь прежде всего идет о взаимовыгодных условиях партнерства и возвратных условиях финансирования. В то же время следует иметь в виду, что предприятия не сразу становятся самоокупаемыми и устойчивыми. Выбор оптимальной формы работы нередко идет методом проб и ошибок, кроме того, на первом этапе любое из них нуждается в стартовом капитале и дополнительных ресурсах, поэтому различные формы поддержки имеют чрезвычайную значимость, что было видно, в частности, при обсуждении роли социального и культурного капитала в работе обследованных социальных предприятий.

На этапе поиска партнерства и поддержки предприятия сталкиваются с первыми серьезными барьерами, многие из которых связаны с деятельностью государства, поэтому модели встраивания социальных предприятий в сложившуюся вокруг них систему институтов и коммуникаций выстраиваются в пространстве от тесного взаимодействия с государством до максимально возможного дистанцирования. На примере описанных кейсов мы наблюдаем четыре модели встраивания социальных предприятий в наличную институциональную среду: 1) «своя игра» на поле государства —активное взаимодействие и кооперация с государственными службами и бюджетными организациями, убеждение их принять новаторские решения и предложенные новые формы работы («Школа фермеров»); 2) «рыночный изоляционизм» —дистанцирование от государственных ведомств и устойчивых партнерских отношений с бюджетными организациями за счет реализации преимущественно рыночных механизмов поддержания партнерской и клиентской сети, рыночного самообеспечения («Музей игрушки»); 3) «нерыночный изоляционизм» —отказ от активного поиска поддержки государственных структур, поддержание партнерской и клиентской сетей преимущественно через неформальные отношения, обмен дарами и деятельность волонтеров при минимальном использовании рыночных сделок (Конный центр); 4) отказ от социального предпринимательства — реализация проекта в усеченном видепосредством встраивания исходной идеи в формат бюджетной организации с надстройкой в виде волонтерской деятельности и выполнения социальных проектов с партнерскими НКО (АНО «Пролог»).

Необходимо принять в расчет, что указанные модели, во-первых, проявляются как преобладающая тенденция, но отдельные элементы всех четырех типов можно найти в деятельности каждой из описанных организаций; во-вторых, выбор модели нередко бывает вынужденным и учитывает соотношение противоположных сил, взвешивание предпринимателем преимуществ и потерь при движении в каждом из направлений; в-третьих, выбор модели может со временем меняться в зависимости от стадии развития организации (например, на стадии стартапа может быть выше зависимость от источника заемных средств или организационной поддержки, а значит изоляционизм маловероятен), а также изменения наличных условий и реализуемых предприятием целей. Последнее обстоятельство хорошо иллюстрирует пример АНО «Пролог». Если бы это предприятие исследовалось не в 2009 г., а в 2005 г., т. е. на этапе развития социального предпринимательства, его можно было бы отнести к первой модели. Если допустить другое развитие событий, например, организаторам АНО удалось бы зарегистрировать новую специальность до того, как государство изменило правила игры и повысило издержки обучения, то отказ от социального предпринимательства не привел бы к одновременному отступлению от замысла и сужению пространства деятельности, но перевел бы эту работу целиком в плоскость диалога профессионалов и государства в рамках бюджетного учреждения.

Сказанное ведет к новой постановке вопроса о роли социальных предприятий в социальной жизни, о вариативности форм институционализации социальных предприятий и о необходимости развития концепции «встраивания» новых организационных и институциональных форм в господствующие либо давно утвердившиеся формы.

Начнем с последнего вопроса, за которым потянутся остальные. Понятие «встраивания», которое используется в данной главе, не находится в прямой связи с концепцией «встроенности» или, лучше сказать, «укорененности», изложенной Грановеттером в широко цитируемой работе 1985 г. [Granovetter, 1985; рус. пер.: Грановеттер, 2002]. В то же время его можно считать родственным и понятию Грановеттера, и понятию «институциональной оформленности» К. Поланьи [Polanyi, Aresberg, Pearson, 1957; рус. пер. см.: Поланьи, 2010]. Общее состоит в том, что как идея укорененности экономических агентов в системе социальных отношений и связей, так и идея необходимости институционального оформления экономических процессов, указывают на социально-экономическую интеграцию и кооперацию в качестве неотъемлемого условия экономической деятельности предприятий и индивидов.

Отличие состоит в масштабе обобщения и исходных предпосылках анализа. Поланьи и Грановеттер обосновывали ограниченность теории рационального выбора и ее основной предпосылки — атомизированного экономического агента для объяснения экономического поведения предприятий и индивидов, а также экономической динамики. В нашем случае, с одной стороны, уже в исходном эмпирическом объекте — социальном предприятии — заложено условие взаимосвязанности социальной и экономической природы, какими бы определениями социального и экономического мы ни пользовались. Абстрагирование от социальной природы такого предприятия сделало бы бессодержательным и сам анализ. С другой стороны, применительно к вопросам взаимодействия с государством и преобразовательной роли социальных предприятий в решении социальных проблем важно не столько то, что они укоренены, сколько то, как они встраиваютсяв существующий порядок, в этом процессе меняются сами, меняют своих партнеров и тем самым сложившийся порядок.

В связи с фокусом на изменениях особое значение приобретает выявление обстоятельств взаимодействия с учетом участия всех партнеров и клиентов («стейкхолдерами») на протяжении различных этапов становления и развития предприятия вплоть до преобразования в новые формы или отказа от деятельности. При этом исследование процесса «встраивания» должно отвечать на многие конкретные вопросы:

• во что, собственно, «встраивается» социальное предприятие (это — технология предоставления услуг, производственная кооперация, профессиональная деятельность, организации, рынки, социальные сети, формы конвертации капиталов или что-либо другое, зависят объясняющие возможности и конкретные выводы анализа);