Социология культуры и духовной жизни
Шрифт:
Роберт Мертон, развивая и совершенствуя структурный функционализм, четко разделил социальную структуру («организованную совокупность общественных отношений») и культуру («организованную совокупность нормативных ценностей») и отметил возможные несоответствия между этими сферами.
Рассогласование между социальной структурой и культурой порождает девиантное поведение. В этом суть знаменитой мертоновской концепции аномии, которая позволяет объяснить конфликты и противоречия в обществе.
Существенный вклад в развитие культурной тематики внес и символический интеракционизм, на формирование которого повлияли идеи Чарльза Кули, Уильяма Томаса, Джорджа Мида и Герберта Блумера. Большое значение имело введенное У. Томасом понятие «определение ситуации». «…Любому независимому акту поведения, осуществляемому по собственному усмотрению, всегда предшествует стадия
Приобретшая широкое признание «теорема Томаса» гласит: «если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям». Эта «теорема» позволяет осознать решающую роль процесса приписывания значений, осмысления мира для созидания человеком социальной реальности.
Предметом анализа символического интеракционизма является опосредованный значениями процесс межличностного взаимодействия. Интерпретация значения слов, жестов, одежды определяет реакцию индивидов на поведение других. Взаимодействующие индивиды не просто воспроизводят некую сумму значений, усвоенных ими, – они довольно свободно манипулируют этими значениями. Описывая межличностное взаимодействие в обществе, сторонники данного теоретического подхода описывали одновременно и процесс создания и воспроизводства культурных значений, культуры, хотя о самом понятии «культура» представители символического интеракционизма не говорили. Представители символического интеракционизма не занимались анализом сложных культурных феноменов, таких как религия, искусство или идеология. Их интерес был сосредоточен на изучении непосредственных межличностных интеракций. Таким образом, «культуроведческий» потенциал этого теоретического подхода оказался фактически невостребованным [11, с. 15].
Новые ракурсы в осмыслении мира культуры дает феноменологическая социология. В 1932 г. вышла в свет книга Альфреда Шютца «Смысловое строение социального мира». С его точки зрения, социология должна изучать процесс созидания социального мира человеческим сознанием. Для Шютца социальный, человеческий мир – это прежде всего смысловой мир, созидаемый и упорядочиваемый человеческим сознанием в процессе повседневного существования. Повседневность, повседневный жизненный мир – базовое понятие феноменологической социологии. Жизненный мир не существует «сам по себе», он поддерживается и воспроизводится во времени благодаря деятельности сознания по упорядочиванию и осмыслению опыта. Идеи ученого получили широкое распространение в социологической культуре.
Концепции А. Шютца и потенциал символического интеракционизма для исследований культуры были использованы Питером Бергером и Томасом Лукманом в их проекте социологии знания. «Знание», по их мнению, это фактически вся совокупность представлений о реальности, которые существуют в обществе, основное же внимание они уделяют обыденному, повседневному знанию. Социальная реальность, согласно Бергеру и Лукману, создается посредством значений, формирующихся и воспроизводящихся в процессе непрерывного взаимодействия. Это и определило название их программной книги – «Социальное конструирование реальности». Созданные человеком и существующие благодаря его деятельности институты воспринимаются как «объективная реальность», не зависящая от него. Несмотря на «сконструированный» характер, социальный порядок «объективен» в том смысле, что каждый отдельный человек застает его уже «сложившимся» и вынужден к нему приспосабливаться. В данном процессе большую роль играет «легитимация». «Легитимация» – это объяснение и оправдание существования тех или иных элементов социальной реальности, она оправдывает институциональный порядок, придавая нормативный характер его практическим императивам.
Бергер и Лукман выделяют несколько «уровней легитимации»: от наиболее примитивных объяснений, даваемых родителям своим детям (этого делать нельзя, потому что хорошие мальчики так не поступают) до сложных построений, вроде религиозных и философских систем, а также политических идеологий. Сложные системы легитимации могут «отрываться» от непосредственного социального контекста и практического применения и существовать в качестве некого самостоятельного смыслового феномена.
Высший, «четвертый уровень легитимации составляют символические универсумы. Это системы теоретической традиции, впитавшей различные области значений… Легитимация осуществляется посредством символических совокупностей, которые вообще не могут быть восприняты в повседневной жизни…Символический универсум понимается как матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений; целое историческое общество и целая индивидуальная биография рассматриваются как явления, происходящие в рамках этого универсума».
Понятия «легитимации» и «символического универсума» позволяют увидеть проблему соотношения культурной сферы (сферы значений) и социальной структуры в новом ракурсе. Несмотря на то, что П. Бергер и Т. Лукман обозначили свой подход к анализу социальной реальности как «социологию знания», он вполне может быть понят и как проект социологического исследования культуры, поскольку «знание» толкуется авторами предельно широко и включает всю совокупность значений, связанных с интерпретацией окружающего мира [11, с. 18].
В русле понимающей социологии во второй половине XX в. в Германии формируется «социология культуры» как новый подход к анализу культурных феноменов, призванный преодолеть ограниченность структурного функционализма и символического интеракционизма. Новое направление опиралось на разнообразные источники: идею М. Вебера о социологии как эмпирической науке о культуре, учение о динамике культуры Г.Зиммеля, историческую социологию Н. Элиаса, социологию знания К. Мангейма.
«Задача социологии культуры заключается в том, чтобы соизмерять коллективные уровни смысловых конструкций, значимых в отношении систем действия, с определенными общественными условиями, раскрывать их собственную динамику, а также указывать, что они сами по себе суть “социальные факты”… Социология культуры обращает внимание, прежде всего, на аспекты, конституирующие каждый феномен социального, а именно: смысловые комплексы, на которые ориентируется любое социальное действие. Ее функция – устанавливать и систематически использовать эти взаимосвязи» [2]. Иными словами, социология культуры должна изучать смысловой аспект социального порядка.
Конец века отмечен переосмыслением культурной проблематики в социологической теории. Автор влиятельной концепции постиндустриального общества Даниел Белл в работе «Культурные противоречия капитализма» (1976) отмечал, что сфера культуры приобретает все большую автономию по отношению к социальной структуре и политическому порядку. Культура превращается, с точки зрения Белла, в главный фактор социальных изменений, а экономика вынуждена следовать за новыми культурными веяниями, удовлетворять все новые порождаемые культурой потребности [11, с. 24].
Среди известных современных концепций социологии культуры можно также назвать социологию культуры Пьера Бурдье. Социология культуры П. Бурдье – часть его общей социологии, важными понятиями которой являются «габитус», «поле» и «капитал». «Габитус» – динамический комплекс привычек, поведенческих реакций, организующих практику своего носителя. Он формируется под воздействием социальных условий – воспитания, классовой принадлежности, культурных норм. Габитус определяет, каким образом его носитель реагирует на внешние обстоятельства. «Поле» в концепции Бурдье – это более или менее автономная сфера деятельности, обладающая собственной внутренней логикой, своими «правилами игры», формирующая собственные цели. Согласно Бурдье, поля иерархичны – одни охватывают более широкие области, чем другие. Так, политическое и экономическое поля более обширны, чем поля литературы и искусства. Это значит, что правила, действующие в более широких полях, действуют и в пределах полей частных, наряду с их собственными правилами, что значительно усложняет структуру отношений. Каждое поле включает совокупность позиций, определяющих характер взаимодействия внутри них. В поле литературы это, например, признание, а в экономическом поле – материальные блага. Сходство между полями в том, что внутри всех их идет борьба за власть и специфический «капитал» (капитал – не только «приз», но и средство; индивиды, соперничая друг с другом, обладают разным капиталом, что определяет их шансы). Виды «капитала» различны: экономический капитал (деньги, материальные ресурсы), социальный капитал (выгодные связи, знакомства, влияние), символический капитал (престиж, слава, имя, происхождение), культурный капитал (образование, хорошее воспитание, знание). Культуру Бурдье анализирует в качестве «культурного поля», наделенного собственной логикой и подразумевающего специфические формы соперничества за специфический капитал. Поле культуры включено в более широкие поля – политическое и экономическое, поэтому поле культуры подчиняется не только собственной логике, но и логике этих полей. Так, феномен коммерческой культуры демонстрирует проникновение логики экономических отношений в сферу культурного творчества. Феномен «заказной журналистики» демонстрирует вторжение логики политического поля в поле культуры. Опираясь на описанный подход, Бурдье анализирует многие аспекты существования и функционирования культуры [11, с. 30].