Содержанка. Книга 2
Шрифт:
Он улыбается, и я чуть расслабляюсь. Заинтригованно слушаю. Алекс раньше на эти темы не говорил.
— Через пару дней отпускает, и думаешь: что это вообще было? Для чего? Зачем? Как это прекратить вообще?
— Прям влюблялся?
— Ну. По-настоящему, на полном серьезе. Страдал там. Первый брак был просто дебильнейшим поступком.
— А второй?
— Что ты хочешь услышать? — перебивает он чуть резче. Откидывается на спинку стула. — Сама знаешь, как мне было хорошо с тобой. Прекрасная содержанка ответила взаимностью. Но, увы, сохранить не получилось.
Ком образуется в горле.
— В смысле возьмешь?
— Он забирает все твое время и даже при этом умудряется сам себе прокусить язык. Я догадывался, что так будет. Вряд ли от меня мог родиться кто-то тихий и спокойный.
— Демьян самый лучший и важный для меня.
Алекс меня разглядывает.
— И для меня.
Подаюсь вперед:
— Правда?
Глава 24
Алекс улыбается широко, как в лучшие времена, и кивает. Потом вновь серьезнеет.
— Блядь, я так перепугался, когда ты позвонила и он плакал. Голову обнесло. Вернее, сначала перепугался, потом сразу успокоился: раз в состоянии орать, значит, функционирует.
Улыбаюсь нервно. Сцепляю руки. Мы по-прежнему вдвоем в кухне. Я сказала Руслану не приезжать. А Равский словно и не торопится, сам хочет поговорить.
— Всегда в таких ситуациях звони мне. Я приеду или найду того, кто приедет и поможет. Больше ты не одна решаешь проблемы. Я прикрою. Вместе заделали, вместе вырастим этого славного мальчика.
— Ты не представляешь, как я рада это слышать. Просто не представляешь.
— Я думал, что найду тебя в другом состоянии. Озлобленной, уставшей от сына. Вымотавшейся.
— Что за глупости! Ты меня постоянно недооцениваешь!
— Сначала я тебе два года жить не давал, потом Дем принял эстафету.
— Да не слушай ты мою маму, — отмахиваюсь. — Она драматизирует.
Алекс все еще улыбается. Окидывает внимательным взглядом. Не по себе становится. Мы как-то враз понимаем, что вдвоем не просто в кухне, а в целой квартире находимся. Не считая годовалого человека.
В той самой квартире, которую выбирали вместе и которую Алекс купил для нас. И мебель для нее всю мы выбирали вместе. Шторы, цвет стен... Абсолютно все, вплоть до посуды. Шок отпускает, неловкость затапливает.
— Ты очень хорошая мама. Я даже не надеялся, что мой ребенок так счастливо живет. У него улыбка с лица не сходит.
— Стараюсь. Ты еще не видел, как Дем купается. Там такие восторги! Потом вся ванная в воде.
— Не видел. Мне, наверное, пора ехать, — говорит Алекс, поднимаясь.
— Может, хочешь бутерброд? — Вновь развожу руками, только сейчас поняв, что мы полчаса говорим у меня в кухне, а я не предложила и глотка воды.
— Ты очень гостеприимна, но не буду пользоваться, — усмехается он. — Спасибо за откровенность, мне сложно налаживать с сыном контакт. Полный ноль с детьми. Читал там...
Алекс идет в прихожую, я следом. Пульс все еще ускоренный, меня штормит от нервного напряжения. Руки заламываю.
Говорю примирительно:
— Еще раз спасибо, что так быстро приехал. И повел себя нормально. Хоть ты и отрицал, но в глубине души я знала, что ты будешь отличным, неравнодушным отцом.
Он приседает и шнурует кроссовку. Только сейчас оцениваю его внешний вид: белая, выпачканная в крови и слезах рубашка, брюки со стрелками и спортивные оранжевые кроссы. Алекс, видимо, только с работы домой зашел, когда я позвонила. Поздновато. Опять пашет сутками.
В полной тишине звучит его голос:
— Ты знаешь... А я рад, что таблетки в тот раз не сработали. Я люблю сына.
Задыхаюсь.
Алекс добавляет:
— Классный пацан. Глаза как у тебя: красивые, умные. Пахнет просто охуенно, и улыбка эта... Он как-то улыбается всем лицом, столько счастья. У меня внутри ломается что-то в эти моменты. Я уже все уши протрещал своим. На фотках Дем не такой. Не передают, в общем.
Дрожу. Алекс не представляет, каково мне это слышать. Я два года считала, что мы ему на хрен не нужны. Ладно я, но и мой мальчик!
— Ты знаешь, — повторяю его вступление, — если честно, в тот раз таблеток не было.
Алекс, наконец, заканчивает шнуровать кроссовку и выпрямляется.
— В смысле?
— Врач отменил их.
Пару ударов сердца мы молчим.
Да, рождение мальчика, которого ты любишь и от которого у тебя внутри что-то ломается, — полагаю, спесь и гордыня, — полностью моя заслуга.
— Почему не сказала?
— Когда?
Наши глаза встречаются, и мы оба, могу поспорить, вновь вспоминаем тот вечер. Вечер, когда случилось зачатие.
***
Все было плохо. Мы не разговаривали почти два месяца. Поссорились страшно, отдалились друг от друга. Я была почти уверена, что Алекс влюбился в другую, а что сделать, не представляла. Устала от поездок, разлук, выяснения отношений. Поставила ультиматум: или он возвращается в Москву, или мы разводимся. Отправила его в бан везде. К сожалению, мне не хватило мудрости повести себя иначе.
В бан-то отправила, а сама при этом заболела. Чувствовала себя плохо, мучили головные боли. Сейчас думаю, это было нервное, потому что я невыносимо сильно по Алексу скучала. Поправилась, перестала наряжаться. Ненавижу себя в тот период. Я будто не замечала, что причина была во мне самой, и решила — что в гормональных контрацептивах. Отменили их с врачом.
В тот вечер я лежала в ванной, разбитая, в кошмарном настроении. Медленно умирала от того, что наш брак разрушился и не хватало ума придумать, как его спасти. Потом я уже поняла, что своими действиями лишь сильнее закапывала отношения. Алекс сидел в Сиднее, я не могла туда припереться! И провоцировала его на ревность. Издевалась. Он душил молчанием, потому что, наверное, не вывозил происходящее.