Содержанки

Веденская Татьяна

Архипов встретил нас, сидя за тем же самым столом, что и в первый раз. Когда мы вошли, он скользнул по нас троим быстрым рассеянным взглядом и снова склонился над бумагами. Дашка была уложена медсестрой на кушетку, мы с Мариной сели спина к спине, она – рядом с Архиповым. Я – лицом к окну. Медсестра достала сантиметр, какую-то трубку и стала задавать свои обычные вопросы:

– Когда были последние месячные?

– Я не помню… – растерялась Даша.

– Хм, – медсестра пожала плечами. – Ну хоть примерно. В каком месяце.

– А, в июле? – скорее спросила, чем сказала Даша.

– С какого времени живете

половой жизнью?

Этот вопрос заставил Дашу покраснеть до кончиков ушей. Я смотрела в окно и злилась, мне не было видно Архипова. Все, чего я хотела от нашего визита, – это смотреть на него. В этом и состояло по большей части мое преступление. Я хотела снова его увидеть, снова тихонько окинуть его долгим взглядом, запомнить все детали. Мне было интересно, как он сидит, как пишет, как поправляет волосы.

Когда я была еще школьницей, я дружила с одной девочкой. Дружила – это сильно сказано. Скорее она была одной из тех немногих, с кем я все же общалась хоть как-то. Я никогда не была слишком уж общительна, кроме того, у меня не было времени на дружбу. Но эта девочка сидела за партой ровно позади меня, она приносила мне конфеты и иногда бутерброды, а также она делилась со мной секретами. В один год она была влюблена в старшеклассника, долговязого и несколько неуклюжего, на мой взгляд. Мы часто тратили целые переменки, наблюдая за ним. Я стояла к нему спиной, а она – лицом, при этом она делала вид, что что-то мне рассказывает. На самом же деле она говорила какую-то ерунду. Это было странно – слушать ее бредни. Я была всегда такой разумной, слишком разумной, чтобы понять такие восторженные щенячьи чувства. Она даже не хотела познакомиться с ним – ей было достаточно только на него смотреть, чтобы ее сердце трепетало от восторга. Мое сердце трепетало теперь. Я буквально насильно заставляла себя смотреть в это дурацкое окно, мне хотелось повернуться и уставиться на Архипова – просто так, безо всякого предлога. Мне хотелось сказать Марине, что я ради этого сюда и пришла. Что на ее месте должна сидеть я.

– Если вам некомфортно, мы можем попросить ваших родственниц подождать в коридоре! – Его голос, мягкий и совсем негромкий, звучал как музыка. Мне показалось, что он немного взволнован. Впрочем, теперь я стала окончательно похожа на ту мою подружку из школы. Она тоже анализировала все, даже то, как ее избранник чихнул или взмахнул ресницами. Все было важно и имело большое значение. Но не в тридцать же почти лет, ей-богу!

– Пусть Юля останется, – воскликнула Даша и добавила виноватым тоном: – Марин, извини, ладно?

– Конечно. Все в порядке, я понимаю, – после некоторой паузы пробормотала Марина и встала.

Я еле удержалась, чтобы не вскрикнуть от радости. Марина же, напротив, была недовольна. Она спросила, можно ли ей будет присутствовать на УЗИ.

– Я вам распечатаю снимки, – тут же сказал Архипов.

Марина скривилась. Это было совсем не одно и то же – держать беременную Дашку за руку, смотреть, как бьется на экране маленькое сердце, как очертания человеческого существа проступают сквозь пелену линий и тумана. Или смотреть на маленькую черно-белую картинку. Никаких эмоций не прилагается. Марина хотела прикасаться к эмоциям, она и так жила словно в вакууме. Ее муж, мой любовник – обходил ее стороной, не замечал ее, словно она была не живым человеком, а предметом интерьера. Ее дочь Анна все время находилась в Лондоне и предпочитала общаться не с ней, а со своими английскими друзьями. При всех

вариантах Марина даже не надеялась, что ей доведется когда-нибудь вот так же сидеть и держать за руку Анну, когда та окажется беременной. Дочь вряд ли позволила бы ей это, поскольку переняла от отца привычку смотреть на мать как на пустое место.

– Вы только дверь прикройте, а то у нас сквозит, – бросила Марине вслед медсестра.

– Архипов, только ты уж тут… по полной программе. Все же свои люди, – Марина многозначительно посмотрела на него, и он после некоторой паузы кивнул.

Марина приехала сегодня при полном параде – маникюр был сделан только вчера. Сапоги на высокой шпильке мы купили не больше чем неделю назад, их выбирала я. Бежевое пальто, дорогой палантин. Косметика все равно только старила ее. Что-то у нее не получалось, независимо от того, сколько усилий она тратила. Наверное, недостаток природной грации. И перебор с подводкой для глаз.

Архипов снова сосредоточил свое внимание на бумагах. Я отвернулась от окна и прислонилась к стене. Он было взглянул на меня, но тут же снова опустил глаза.

– С какого возраста живете половой жизнью? – повторила вопрос медсестра.

– С лета, – пробормотала Даша и опять покраснела.

Я закуталась плотнее в длинную вязаную кофту. При моем телосложении мне никогда не бывало достаточно тепло. Архипов делал вид, что пишет. Я поняла это вдруг со всей ясностью – он держал ручку и перебирал одну и ту же пару листов, но ничего нового не было записано. Ни одного предложения. И на его щеках играл легкий румянец. Я затаила дыхание и подумала, что и сама сейчас от такого волнения покроюсь краской. Вдруг он волнуется, потому что здесь я? Ведь вздрогнул же он в нашу прошлую встречу? Даже больше, он вскрикнул тогда: «Это вы?»

– Снимайте обувь и вставайте на весы, – продолжала осмотр медсестра.

– А носки снимать? – уточнила Даша.

Медсестра только усмехнулась:

– У меня была пациентка, которая хотела раздеваться до трусов, чтобы весить меньше. Ей казалось, что ее одежда весит чуть не тонну, – бросила она. – Нет, носки оставляйте.

– Нам нужно будет записать ваш вес, чтобы наблюдать за тем, как растет ваш ребеночек, – произнес Архипов своим мягким бархатным голосом. И, помолчав, вдруг добавил: – Я очень рад, что вы решили рожать. – И посмотрел на меня.

– Я тоже рада! – защебетала Дашка.

Медсестра спросила ее еще, как она чувствует себя по утрам, нет ли у нее головокружений, не падала ли она в обмороки. Она измерила Даше давление, сказала что-то Архипову. Он же попытался было отвести свой взгляд от меня, но у него это не получалось. Он то отвлекался и задумчиво рассматривал мое лицо, то вдруг вздрагивал, хмурился и принимался что-то писать. Потом медсестра попросила меня отойти от окна.

– Я задерну шторы, – сказала она. – А вы можете садиться на стульчик, вот туда. Сейчас будем делать УЗИ. Вы пол ребеночка хотите знать?

– Даш, ты как? – спросила я.

Все-таки это было не совсем мое дело, на этот вопрос она должна была отвечать. Даша посмотрела на меня и сказала:

– Ну, вроде как это нехорошо, да? Примета плохая, да? Не знаю даже.

– Приметы – это все глупости. Ты даже не думай об этом. Если тебе интересно – давай узнаем. И одежки покупать можно будет в правильных цветах. И вообще, хорошо – это все, чего тебе хочется.

– Мне хочется ананас, – усмехнулась Даша. – Вот прямо сейчас ужасно хочется. Давайте узнаем пол. Это так странно, что такое возможно.