Содержательное единство 1994-2000
Шрифт:
Кроме того, лишившись этих территорий, само Приморье может столкнуться с серьезными проблемами, самая важная из которых – судьба подлежащих частичной передаче озер Хасан и Лебяжье, являющихся сегодня самыми чистыми водоемами и главными источниками водозабора края. Отдав их китайцам (которые летом прошлого года, не став еще их полными владельцами, сбросили в воды озер большую партию промышленных отходов), уже невозможно будет строго следить за экологией озер.
Администрация Приморского края, а вслед за ней администрации и местные думы остальных дальневосточных краев и областей, – оспорили передачу этих участков, назвав ее "немотивированной раздачей российской территории". Приморская краевая дума, обладающая правом законодательной инициативы, направила в правительство России предложение начать повторные переговоры с КНР, а демаркация границы на участке в 20 км в Хасанском районе по ее настоянию с 1993 года была приостановлена. Кроме того,
И все же именно Туманганский компонент той преступной географической уступки, которая реализуется под ширмой демаркации, является, по нашему мнению, наиважнейшим. Общественность страны не должна давать себя убаюкивать словами о ничтожности уступок. Только русское сознание, загипнотизированное бесконечностью своих неосвоенных территорий, может с таким безразличием относиться к земле. Нигде в мире не уступают без боя ни одной пяди территории. Но в данном случае важно подчеркнуть, что речь идет об уступке совершенно особой территории. Китай рвется к этой территории так, как Россия в ее лучшие времена рвалась к Балтике, прорубая "окно в Европу". Туманганское окно имеет для Китая стратегическое значение. Перенос участка российско-китайской границы с фарватера реки Туманная на российский берег окончательно устраняет наиболее сильное ограничение со стороны России на строительство Китаем в устье реки Туманная мощного порта международного значения с потенциальным оборотом порядка 100 млн. тонн груза в год, который станет терминальным звеном трансконтинентального Евроазиатского маршрута. Порт может быть построен Китаем в течение 3-4 лет.
Конечно, можно лукаво развести руками и сказать: "Какой особый смысл Китаю рваться в Японское море, если есть широкий выход к Желтому морю, в более перспективный Южный регион?" Однако подобный скептицизм по отношению к особому значению территории R может быть объяснен либо специальными обстоятельствами, либо глубокой неосведомленностью о сути происходящего в постсоветском мире, стремящемся к развертыванию различных схем нового мирового порядка.
Ниже мы подробно рассмотрим связь этих схем с проектом Туманган. Здесь же – вновь вернемся к острой прагматике, побудившей нас вынести тему Тумангана на заседание нашего клуба. Указ Ельцина от 25 февраля 1996 года отменяет мораторий приморских властей на демаркацию границы, подтверждает, что она должна идти без каких-либо задержек, завершиться в установленный срок, и что условия договора 1991 года должны быть выполнены неукоснительно. На фоне предвыборной кампании, в условиях, когда президент все чаще обозначает патриотический поворот, такой указ, являющийся подтверждением верности козыревскому курсу, требует безжалостной патриотической экспертизы. И новый министр иностранных дел Примаков, и сам президент, и странные группы в его окружении должны знать, что туманганская проблема засвечена в общественном сознании ничуть не менее, чем проблема Курил, и что небрежность к этой проблеме породит ряд общественных последствий, соизмеримых с теми, которые имела курильская эпопея. Что это такое перед выборами – нетрудно предугадать. И самому президенту, и патриотическим группам в его окружении необходимо внимательнее вглядеться в контуры туманганской проблемы, особенно перед готовящимся визитом Ельцина в КНР.
Но столь же внимательна должна быть в этом вопросе и патриотическая оппозиция. Есть определенный риск того, что чувство идеологической симпатии к великому коммунистическому Китаю может возобладать над трезвым пониманием национальных и государственных интересов. Это было бы недопустимым. И наконец, мы в очередной раз сталкиваемся в этом вопросе с проблемой издержек, вызванных идеологическим расколом общества и борьбой за власть. В ходе подобной борьбы велик риск того, что фундаментальные государственные интересы, безотносительные к идеологиям и властным перипетиям, могут быть сданы непоправимым образом.
Глубоко порочна расхожая идея, что нам, де, мол, только бы власть взять, а там все будет исправлено. В нынешнем международном контексте, при нынешней плотности военных, финансовых и демографических потенциалов мира, существует целая серия сдач, которые не имеют обратной силы. Тем более, что смена власти не снимет самого фактора идеологической расколотости общества, но сделает это общество еще более чувствительным к внешним воздействиям, что в итоге может привести к очередной торговле фундаментальными государственными интересами со стороны неустойчивой власти, нуждающейся в геополитических и идеологических союзниках.
Все эти соображения,
Государственные действия в сегодняшней мировой политике возможны на нескольких уровнях.
Уровень (ранг) первый связан либо с реализацией собственной идеи нового мирового порядка (НМП), либо с проблематизацией самой такой идеи. Подобная проблематизация требует от элиты и народов того исторического субъекта, который отторгает принципы НМП, выдвижения другого Большого Исторического Проекта, отвечающего на вызовы XXI века. Долгое время политика СССР всерьез была увязана с идеей своего Большого Исторического Проекта – коммунистического. Именно наличие этого проекта как альтернативы всем вариантам "нового мирового порядка" делало СССР-Россию подлинной сверхдержавой. Именно кризис в понимании сути Большого Исторического Проекта, его фундаментальных смысловых оснований, кризис, начатый идеей "гуляш-коммунизма", а завершенный апелляциями к "шведской модели" и социал-демократии, привел к сбросу красной сверхдержавности.
Добавим к этому, что православный универсалистский проект, реализовывавшийся до 1917 года, тоже был Большим Историческим Проектом другого рода. Имея подобный проект, российская универсалистская монархия могла определенным образом оперировать в мировом пространстве и оперировала в нем до тех пор, пока не подверглись эрозии основания православного Большого Исторического Проекта.
Для того, чтобы понять, куда мы попали после аннулирования двух больших проектов, нужно четко обозначить более низкие уровни, связанные не с альтернативностью, не с большой исторической инициативой, а с более слабыми, но достаточно мощными уровнями глобалистской субъектности.
Уровень (ранг) второй – это признание возможности НМП и борьба за тип НМП, выгодный для данного геополитического субъекта. Каждая мощная страна борется на этом уровне. Возьмем интересующий нас Азиатско-Тихоокеанский регион, и мы увидим, что подобная борьба за тип НМП носит характер холодной войны, а временами выплескивается протуберанцами войн горячих или почти горячих. Нечто подобное произошло во время последних маневров Китая вблизи Тайваня. Здесь речь шла об игре, пока еще все-таки об игре, имеющей своим вектором китаецентричную модель тихоокеанского региона. Ниже мы обратимся еще раз к рассмотрению вариантов НМП и борьбы за реализацию того или иного варианта великими державами мира. Здесь же мы лишь обозначим, что типы НМП существуют, и что борьба субъектов второго ранга за тип НМП – это еще один, менее высокий, чем первый, уровень глобалистской субъектности (Рис. 3).
Третий уровень (ранг) – это борьба за место в рамках того или иного НМП. Не имея ресурсов для борьбы на первом и втором уровне, держава выбирает оптимальный для нее вариант НМП и начинает вписываться в этот вариант, борясь за то место в нем, от которого зависят все качества бытия или небытия народа этой державы. С этой точки зрения Россия могла бы (сугубо теоретически) бороться за место под солнцем того или иного НМП. Теоретичность этой возможности вытекает из огромности российского государства, особости его геостратегического положения и какой-то роковой неприязни самых разных участников мирового концерта к России как геополитическому субъекту любого ранга. Эта неприязнь в последнее время проявилась в том, что пресловутый Збигнев Бжезинский, долгое время называвший Россию "империей зла" (то есть альтернативным геополитическим субъектом, субъектом-антагонистом), теперь именует Россию просто "лишней страной".
Как поступают с "лишними странами" мира – известно. Эти страны исчезают с карты планеты. И не надо говорить о торговле страхом или неистребимости основ нашего бытия. В истории человечества существуют исчезнувшие цивилизации и миры, иногда они оставляют после себя язык и культуру, а иногда не оставляют и этого.
Для того, чтобы ничего подобного не случилось с Россией, надо не полагаться "на авось", не сужать свой горизонт до элементарных вопросов борьбы за эфемерную власть, а выстраивать, отстаивать, формировать свою субъектность в необходимых и отвечающих интересам такой страны, как Россия, глобалистских, геоэкономических, геостратегических и геополитических "субъектоформирующих средах". Пока что этого нет. Легкость, с которой самые разные силы приняли концепцию устойчивого развития, гибкость, которую самые разные силы проявляют в вопросе об СНВ-2, общественное невнимание к проблемам типа туманганской – все это симптомы безразличия к самому понятию о субъектности, безразличия к тому, что составляет действительное содержание государственной власти. Это безразличие означает, что Россия в своем падении с вершин имперского величия провалилась сразу на последний, четвертый уровень глобалистской субъектности.