Содержательное единство 2007-2011

Кургинян Сергей Ервандович

Отвечаю. Есть ложная концепция исторических изменений. Она состоит в том, что любые такие изменения необратимы. Опирается эта концепция на теорию линейного прогресса. А ее противники говорят, что прогресса нет вообще.

Прогресс есть! И он обладает абсолютной ценностью. Но это, так сказать, крайне нелинейная штука. Иначе не было бы возвратов чего бы то ни было. Не было бы исторических циклов. Не было бы Темных веков или цивилизационных катастроф.

Исторические изменения всегда обратимы. Мера их обратимости определяется разумностью и эффективностью политического класса. Сегодняшний политический класс еще менее разумен и эффективен, чем его номенклатурный

предшественник. А потому не пренебрегайте, не фыркайте! Не уповайте на то, что новая почва сама откажется взращивать старые ядовитые семена. Ничто хорошее само собой не происходит. Всегда нужно усилие – интеллектуальное в том числе. Что в данном случае оно должно иметь своим предметом – тоже понятно.

Предмет – либерализм

Ю.Афанасьев выступает от имени нашего отечественного либерализма. И ведь не он один. Я не хочу приравнивать либерализм к его рупорам. Но и противопоставлять одно другому тоже бессмысленно. Надо разбираться с нашим либерализмом, разбираться по существу. Не "кончать с мозгами", как предлагает Афанасьев, а активизировать эту мыслительную деятельность. И не бояться, что появление мозгов у противника чревато для нас опасностью. Тупость чревата большей опасностью. Так что давайте думать о либерализме. Не проклинать, не воспевать – понимать.

Либерализм столетиями проигрывает Россию. Это факт. Но почему проигрывает? И как проигрывает?

Признав факт проигрыша, зафиксируем далее, что либерализм обвиняет в проигрыше Россию. Ее и только ее. Он делает это столетиями. Он бичует эту негодяйку за то, что она не может его полюбить. Он говорит ей, что от этой ее неспособности проистекают все беды.

Заметим, что только наш отечественный либерализм ведет себя подобным образом.

Только он не стыдится такой, позорной и аполитичной, линии поведения. Только он никогда не спрашивает себя, почему он проиграл. И никогда не берет на себя ответственность за проигрыш. Тем самым он лишает себя всяких шансов на что бы то ни было. В том числе, и на саморазвитие. Потому что саморазвитие – это анализ своих ошибок. Своих, а не России.

Наш либерализм не хочет признаваться ни в каких ошибках. Каяться должны все, кроме него. Несовершенны все, кроме него. И особенно несовершенна Россия, потому что она его не любит. Так утверждает либерализм.

И он, утверждая подобное, оголтело, бесстыдно лжет. Потому что несколько раз за свою историю Россия полюбила либерализм.

Она его полюбила в феврале 1917 года и на подходах к августу 1991 года. И оба раза она за это поплатилась исторической катастрофой. Из этой исторической катастрофы Россию потом выволакивали другие, нелиберальные, силы. А либерализм, гаденько разбирая реальные или выдуманные несовершенства этих сил, внутренне остался, что называется, "при своих". Он себя ни в чем не корит. Он своих ошибок не признал. Разве что кто-то в эмиграции слегка поразмышлял над своим соучастием в катастрофах, унесших десятки миллионов жизней. Но именно слегка.

Слегка – это вообще родовая травма российского либерализма. "Monsieur l’Abbe, француз убогой,

Чтоб не измучилось дитя,

Учил его всему шутя,

Не докучал моралью строгой,

Слегка за шалости бранил…"

Вот именно, что всегда слегка. То есть всегда легкомыслие. Оно-то и есть болезнь. И болезнь, представьте себе, отнюдь не случайная. Если учить слегка, то продукт обучения не может не быть легкомысленным. Слегка и легкомыслие – это не случайно однокоренные

слова. "Легкость необыкновенная в мыслях", – говорил Хлестаков у Гоголя.

Что показывает Гоголь, тыча нам в нос этим страшным своим героем? Что там, где легкомыслие, там и пошлость. Когда учат слегка, то продукт обучения – всегда пошляк. Это может быть очень эффектный пошляк, ядовитый, злой, но это именно пошляк. Потому что суть пошлости в поверхностных реакциях на то, что никак не может быть при такой поверхностности понято. Ну, не может, и все. Отсюда страшное отвращение нашего либерализма к пониманию чего бы то ни было.

Девяносто лет прошло с 1917-го года. Девяносто лет кто-то прославляет, а кто-то поносит, кто-то обвиняет, а кто-то оправдывает. Сколько можно? Когда-то должен начаться тяжкий труд по объяснению. И более того – пониманию. Объяснение и понимание – не одно и то же. Это раз и навсегда доказал Дильтей. Ну, да ладно…

Для начала отодвинем в сторону понимание. К нему еще вернемся. И обсудим хотя бы обязательность объяснения. От нее-то куда, казалось бы, денешься?

Что такое сталинизм? Предложите аппарат описания феномена, выявите его структуру, определите генезис. Будьте объективны! Ведь это же не плод безумных действий больного человека по фамилии Джугашвили! Так нельзя! А рядом находились тоже больные люди? Вся партия была больна? Хорошо, вся партия. А народ? Без поддержки народа как партия могла победить в Гражданскую войну? Силами латышских стрелков, китайцев, кавказцев и евреев?

Буденный – это кто? Латыш? Китаец? Мингрел? Хасид? Дурочку-то сколько можно валять?

Тогда говорится, что болен был весь народ. И больной народ поддержал больную партию.

Далее возникает вопрос, почему он болен и чем.

Оказывается, что болен он несвободой. Началось, мол, это все с Ивана Грозного. А Иван Грозный откуда появился? Оказывается, что просто такой у нас народ – раб. А рабом его сделала власть. Китайский богдыхан не сделал свой народ рабом. Иранский шахиншах не сделал. Калигула не сделал. Филипп Второй не сделал. А Иван Грозный сделал. А почему это он сделал? Он был так беспрецедентно жесток? Более жесток, чем шах Аббас, "да будет благословенно имя его"? Чем Карл IX, устроивший Варфоломеевскую ночь?

Значит, дело не в жестокости властителей, а, якобы, в особой омерзительности русской души. Которая более, чем любая другая национальная душа, влечется к рабству.

Но если она так влечется к рабству, откуда революции? Да и многое другое. Французы к рабству не влекутся. Но под Гитлера они легли "на раз", за несколько месяцев. Героизм маки, Сопротивление никоим образом оскорбить не хочу. Не хочу – но правда очевидна. Известно, когда начали воевать и когда кончили. И чем кончили, тоже известно. Это – не рабская суть. А у русских – рабская. И потому они гитлеровцев, которые хотели их поработить и уничтожить (документы по плану "Ост" уж никак не выдумки), с колоссальными жертвами выгнали из страны, гнали до Берлина и добили гадину в логове.

Пошляк и на это найдет что ответить. Пошляк всегда на все будет отвечать. Остротой слов он всегда будет умело прикрывать свою внутреннюю суть – гложущую его внутреннюю пустоту. Именно эта пустота и рождает особый тип существования. Достоевский прекрасно описал это… Не в "Бесах", не дождетесь. В "Записках из подполья".

Наш либерал – это человек из подполья. Подполья метафизического, онтологического, политического. "Свету ли провалиться иль мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить".