Согдиана
Шрифт:
— Ну, говори, кто твой отец? — настаивал Спантамано. — Я не доживу до завтра, если сейчас же не женюсь на тебе. Э! Я сам догадался, кто твой отец! Ведь ты дочь Оробы, правда?
Он ловко прыгнул с парапета, порывисто обнял согдийку, влепил ей в благоухающие губы сочный поцелуй, шлепнул по бедру одну из побледневших от ужаса рабынь, щелкнул по носу остолбеневшего евнуха и помчался вниз.
В это время правитель Наутаки, обложившись кучей глиняных табличек, подсчитывал свои убытки и заочно ругал Бесса. Спантамано вихрем ворвался во дворец и заорал с порога:
— Ороба! Оказывается,
Правитель вытаращил глаза и выронил из рук табличку, Она со звоном упала на медный поднос и разбилась.
— Ч-то с тобой? — пробормотал он растерянно.
— Что со мной? Разве ты не видишь, старый верблюд, что со мной? Я хочу жениться на твоей дочери. Сегодня же. Сейчас же!
— Ты с ума с-сошел! — крикнул Ороба визгливо. Лицо его побагровело от гнева. — Слышит ли т-твое ухо, о чем болтает т-твой язык? Он женится на моей д-дочери… О Охрамазда, спаси меня от этого ч-человека!
— Разве я так уж плох для твоей дочери? — Спантамано весело хлопнул Оробу по спине. Тот так и передернулся от возмущения. — Кого тебе еще надо? Где ты найдешь второго потомка Сиавахша? А? Чего ты корчишься, старый осел? — зарычал он грозно. — На колючку сел? Не выводи меня из терпения, или я тебя так двину по глупой голове, что она разлетится вдребезги! Давай, давай, скорей соглашайся. И веди себя скромно, когда с тобой говорит потомок Сиавахша.
Ороба так ошалел от этого бурного натиска, что его чуть не хватил удар.
— Потомок Сиавахша! — закричал он гневно и с отвращением сплюнул. Потомок н-навоза, вот ты кто! Ходит в рваных ш-штанах, и еще с-суется ко мне с дурными речами. Пошел п-прочь, или я велю отколотить тебя п-палками!
— Не горячись, отец, — добродушно сказал Спантамано. — До моих штанов тебе дела нет. Я хожу в рваных, ибо мне так нравится. Это не значит, что я такой уж бедняк. У меня хватит денег на покупку новых штанов. Перестань брыкаться, как бычок, и посмотри сюда.
Спантамано вынул из-за пазухи три крупных белых алмаза и бросил их на ковер перед Оробой. С того мигом слетела вся спесь. Он хотел было что-от промолвить, но поперхнулся и застыл, не отрывая взгляда от драгоценных камней. Такими алмазами не владел никто во всей Согдиане.
— Где т-ты их д-добыл? — прошептал Ороба.
— Т-тебе н-не все равно? — передразнил его потомок Сиавахша. — Важно что? Они достанутся тебе, если ты отдашь свою дочь. Этих камней хватит, чтобы купить и твой замок, и твой округ, и тебя самого. Ну, согласен?
— П-постой. — Ороба взял один из камней и провел им по сапфиру, вделанному в золотое кольцо, которое сверкало на его среднем пальце. На сапфире появилась царапина. Затем Ороба испытал два других алмаза. Они побеждали сапфир и оставляли на нем тонкую черту. Тогда правитель Наутаки подобрал камни, бегом направился к окну и стал против солнца. Камни отсвечивали красным светом и радужным переливом. Алмазы были отборного разряда. Ороба пинком отшвырнул глиняные таблички, расстелил шелковый платок, бережно разложил на нем алмазы, лег на ковер грудью и стал любоваться драгоценными камешками, вертя головой и закрывая то левый, то правый глаз.
— У меня их много. — Спантамано усмехнулся и высыпал на ковер горсть мелких и крупных рубинов, красных, как пылающие угли; трехцветных кораллово-бело-прозрачных ониксов; темно-синих лазуритов, усеянных точками золотистого колчедана, напоминающего звезды на фоне ночного южного неба; шафранных, желтовато-алых и желтых лалов; вишнево красных гранатов и зеленых изумрудов. — Видал? Но эти я тебе не отдам. Ведь твою дочку, когда она станет моей женой, придется одевать и кормить.
Ороба не шевелился. Его состояние испугало Спантамано. Как-бы старик не рехнулся при виде этих сокровищ. Потомок Сиавахша поспешно сложил алмазы в платок. Ороба не двинул и пальцем, только его помутневшие глаза проводили исчезающие богатства взглядом, полным скорби.
— Ну ты, старый пес! — окликнул его Спантамано. — Согласен ты или нет? Если тебе не нравятся эти алмазы, я заберу их обратно и сейчас же уеду в Пенджикент. Там я кликну голодных пастухов, мы нагрянем на Наутаку и не оставим от твоей паршивой крепости камня на камне. Так или иначе твоя дочь станет моей женой. Ты слышишь меня, старый чурбан?
— А? — Ороба, наконец, очнулся. — Что ты с-сказал?
— Согласен, я тебя спрашиваю?
— На ч-что?
— О дубина! — Спантамано всплеснул руками. — Я изнываю от нетерпения, а он даже не слушает меня! Отдаешь ты мне свою дочь или нет?
— Ах, д-дочь… — Ороба окончательно взял себя в руки. — Это надо о-обсудить.
— Что?! Какие там еще обсуждения? Я хочу сейчас жениться на твоей дочери!
— Это н-надо о-обсудить, — упрямо повторил Ороба и ухватился рукой за платок.
— Чтобы на твою голову балка свалилась, — выругался Спантамано, не выпуская алмазы.
— Это н-надо о-обсудить, — настаивал Ороба, снова подвигая к себе драгоценности.
— Чтобы ты ногу сломал, дряхлый скряга, — проворчал Спантамано, опять перетянув платок на свою сторону.
— Это н-надо о-обсудить! — твердил Ороба, пуская в ход вторую руку.
— Чтобы ты ослеп, старый кабан, — прорычал Спантамано и рванул к себе платок.
— Это на… э… з-зачем о-обсуждать? — сказал Ороба, подбирая звякнувший о поднос алмаз. — Я с-согласен. Кто не с-согласится отдать свою д-дочь потомку С-сиавахша?
— А рваные штаны? — напомнил Спантамано с хитрой усмешкой.
— При чем тут ш-штаны? — рассердился Ороба, пряча за пазуху драгоценности. — В рваных д-даже лучше. Ветер п-продувает, удобно, п-прохладно…
Оба от души расхохотались и хлопнули по рукам. Вечером, неожиданно для всех, во дворце Оробы закипел свадебный пир. После пира дочь Оробы трепетала в знойных объятиях Спантамано. Утром он заснул. Она лежала возле него и с изумлением глядела на человека, которого в полдень увидела впервые в жизни, а к вечеру стала его женой. Он был чужой, потому что она не успела его узнать. И он был уже свой, потому что она ему принадлежала. Ее томили противоречивые чувства. То ей хотелось от него бежать. То в гуди загорался огонек, и руки сами тянулись к его щекам. Счастливая и несчастная, уставшая от бурных ласк, она стала дремать, когда этот страшный человек вдруг проснулся и сказал: