Соглядатай (сборник)
Шрифт:
На мгновение ему показалось, что он узнал ее, как вещь, которую когда-то давно потерял. Должно быть, точно такая же веревочка уже заняла важное место в его мыслях. Может, она была вместе с остальными в обувной коробке? В памяти сразу возник бескрайний свет дождливого пейзажа, где на первый взгляд ни одна веревочка не фигурировала.
Оставалось лишь положить ее в карман. Но, едва начав совершать это действие, он застыл в нерешительности, глядя на свою еще полусогнутую руку. Он увидел, что ногти на ней слишком длинные, о чем знал и раньше. Кроме того, он заметил, что, отрастая, они приняли чересчур заостренную форму – он, разумеется, подстригал их совсем иначе.
Девочка
Матиас опустил руку. Внезапно двигатели остановились. Вибрация сразу же прекратилась, а вместе с ней прекратился и тот глубинный шум, который сопровождал движение корабля с момента отплытия. Все пассажиры молча и неподвижно столпились на переполненной палубе, откуда предстояла высадка на берег. Заранее приготовившись к выходу, почти все они держали в руках багаж. Все лица были обращены влево, все взгляды прикованы к верхней площадке пристани, на которой так же молча и неподвижно тесной группой стояли десятка два человек, отыскивая глазами знакомых среди толпы на маленьком пароходе. Выражение лиц с той и с другой стороны было одинаковым: напряженным, почти тревожным, до странности единообразным и застывшим.
Пароход шел по инерции, под шелест взрезаемой и скользящей вдоль его корпуса воды. Сзади, по левому борту, чуть обгоняя корабль, вдоль пристани медленно пролетела серая чайка; не совершая ни малейшего движения, она спланировала на уровне пассажирского трапа, склонив голову набок, так, чтобы одним своим глазом – круглым, бездушным и пустым – наблюдать, что происходит внизу.
Раздался звонок, напоминающий по тембру электрический. Двигатели вновь заработали. Корабль начал описывать дугу, осторожно приближаясь к пристани. Вдоль другого его борта быстро проносился берег: черно-белые полосы приземистого маяка, полуразрушенный форт, портовые шлюзы, ряды домов вдоль набережной.
– Сегодня вовремя, – послышался чей-то голос. И кто-то поправил: «Почти». Возможно, это был один и тот же человек.
Матиас проверил время. Переправа заняла всего три часа. Электрический звонок раздался снова; затем, через несколько секунд, еще раз. Серая чайка, совершенно такая же, как первая, пролетела в том же самом направлении, так же медленно, не шевеля крыльями, она проследовала по той же горизонтальной траектории: тот же легкий поворот головы, склоненный клюв, направленный в сторону, неподвижный взгляд вниз.
Могло показаться, что корабль стоит на месте, никуда не двигаясь. Тем не менее сзади слышался шум винта, яростно перемалывающего лопастями воду. Совсем уже близкая, пристань возвышалась теперь над палубой на несколько метров: наверное, был отлив. Нижняя часть пологого спуска, служившего причалом, была более гладкой, отполированной водой и наполовину покрытой зеленоватыми мхами. Присмотревшись внимательнее, можно было заметить, как почти неуловимо приближается каменный край пристани.
Каменный край – острое, скошенное ребро, образованное пересечением двух перпендикулярных плоскостей: вертикальной стенки, уходящей прямо к набережной, и причального откоса, восходящего к гребню мола, – своим верхним концом достигает гребня мола и переходит в горизонтальную линию, уходящую прямо к набережной.
По обеим сторонам этой главной оси от набережной, еще более удаляемой эффектом перспективы, отходит пучок параллельных линий, которые
Ближе к оконечности пристани конструкция усложняется, дорога раздваивается: со стороны парапета к маяку ведет более узкий проход, а слева откос причала спускается прямо к воде. Именно этот наклонный и видимый лишь сбоку прямоугольник притягивает к себе все взоры; тень от продольной стены делит его по диагонали на два приятных глазу треугольника – темный и светлый.
Остальные плоскости видны нечетко. Воды порта не так спокойны, чтобы в них можно было разглядеть отражение мола. Его тень тоже представляет собой весьма расплывчатую полосу, очертания которой беспрестанно нарушаются плавным покачиванием водной поверхности. Что касается тени парапета на дороге, то она почти сливается с отбрасывающей ее вертикальной гранью. Впрочем, и дорога, и парапет заняты расставленными для просушки сетями, пустыми ящиками и большими плетеными корзинами – вершами для омаров и лангустов, корзинками для устриц, ловушками для крабов. Через эти нагромождения с трудом пробирается толпа людей, пришедших встречать пароход.
Сам же пароход во время отлива располагается так низко, что с палубы невозможно разглядеть ничего, кроме уходящей прямо к набережной отвесной стены мола, другой конец которой неподалеку от маяка обрывает причальный спуск (пологий склон, подножие которого завершается поверхностью более гладкой, отполированной водой и наполовину покрытой зеленоватыми мхами), находящийся все на том же расстоянии, как будто корабль стоит на месте, никуда не двигаясь.
Однако, присмотревшись внимательнее, можно было заметить, как неуловимо приближается каменный край пристани.
Утреннее солнце, как обычно, подернутое легкой дымкой, лишь слегка обозначило тени, которые, однако, достаточно ясно разделяли склон на две симметричные части – одну потемнее, другую посветлее, так что один из их острых клювов был направлен вниз, к подножию причального спуска, по откосу которого поднималась и плескалась среди водорослей вода.
Пароходик и сам продвигался к возникающему из темноты каменному треугольнику наискось, да к тому же так медленно, что, казалось, он вот-вот совсем остановится.
В укромном углу возле причального спуска размеренно и ровно – несмотря на легкие колебания амплитуды и ритма, заметные для глаза, но не превышавшие десятка сантиметров или двух-трех секунд, – то поднималось, то опускалось море. В нижней части наклонной плоскости вода попеременно то скрывала, то вновь обнажала толстые пучки зеленых водорослей. Время от времени, с несомненной регулярностью, периоды которой, впрочем, плохо поддавались вычислению, это убаюкивающее покачивание нарушалось волной посильнее: две водные массы, идущие навстречу друг другу, сталкивались, всплеснув как пощечина, и несколько пенных брызг у стены взметались немного выше.