Сокол и Чиж
Шрифт:
Я неожиданно для себя подумала об Артеме. О нашей с ним прогулке в боулинге и вообще о многом. О том, что даже не заметила, когда парень стал мне близок. Последнее время он не выходил у меня и головы. Даже снился ночами, но не об этом же рассказывать восьмидесятилетним старушкам при долгожданной встрече. Хотя уверена, что они с удовольствием бы послушали о наших с Соколом ночных приключениях.
Ну вот, под любопытными взглядами даже раскраснелась. Но думать о нем, как о женихе — смешно! Да и вообще мечтать!
— Нет, Мила Францевна, не появился. Вот чтоб жених! —
— Плохо, — покачала головой в модной шапке баба Мотя (шапки на подружках были новые, модные, и я догадалась, что вязались они по инструкции из одного журнала и наверняка наперегонки). — Парни нынче пошли — одна шалупень! В упор не видят хороших девчонок! Фаня у нас красавица!
— Правильно говорить «шелупонь», Матильда, — поправила подругу интеллигентка Францевна. — Сколько можно повторять. От твоей «шалупени» невольно возникает ассоциация с чем-то низменно-порочным, — захихикала весело.
— Один черт, Милка! Все одно им всем голожопых и голопузых подавай! Скажешь, нет? Вот я недавно смотрела в «Инстаграме»…
Знаете, девочки они и в семьдесят восемь девочки. И когда к чаю на стол был выставлен яблочный штрудель, а для разогрева с мороза в сорокаграммовые рюмочки разлит и выпит коричный ликер, жизнь неожиданно окрасилась в краски. Еще неяркие, но со смехом и шутками старушек, снова заиграла цветом и задышала ароматами.
— Все, Матильда Иванна, пора мне, — я встала из-за стола. — Буду бежать! Мне еще в клуб на концерт успеть бы собраться. Сегодня с девчонками идем на выступление рок-группы. Спасибо за штрудель, Мила Францевна, все было очень вкусно!
— Держи, Фанечка, — женщина подхватилась со стола сверток с выпечкой и сунула мне в руки, — это для тебя гостинец. Подружек в общежитие угостишь. Постой, — цапнула меня за руку. — На концерт? Без маникюра?
Вообще-то маникюр у меня был. За руками я следила в силу работы в кафе, да и вообще. Но покрытия на ноготках не было, это факт!
— Ну, почему же без? — удивилась, глядя на свои пальцы. — Есть. Просто ногти не покрыты, но это же ерунда.
Веки Милы Францевны захлопали, как у возмущенной тетушки Совы.
— Матильда, ты слышала? — обратилась она к подруге. — Ерунда?! Милочка моя, — уперла указательный палец мне в грудь, — кто тебе сказал, что красота внешняя должна уступать красоте внутренней? Тем более, что в твоем случае все это легко исправить! Матильда, ты случайно не помнишь номер телефона Зины из первого подъезда? Той, у которой дочь мастером маникюра в парикмахерской на углу работает?
— Помнить не помню, но в блокноте точно записано! — с готовностью отозвалась баба Мотя. — Она мне должна, я с ее внуком Вовкой в позапрошлом году все лето нянчилась.
— Будь добра, узнай у Зины: сегодня случайно не смена ее дочери? Заодно и про внучка напомни. Мол, долг платежом красен. И желательно бы платеж оформить срочно! Со скидкой!
— Да ну что вы! — растерялась я от активности старушек. — Мила Францевна, Матильда Ивановна, — попыталась их образумить, — не нужно никого беспокоить! Мне неудобно!
— Неудобно, деточка,
— Черное. Короткое и без рукавов, — машинально созналась. — Да вы же мне его сами советовали, помните? В стиле «шанель»?
— Сапоги?
— Демисезонные. Я их почти не надевала. Некуда было.
— Каблук?
— Высокий. Шпилька, — кивнула. Ну да, вот купишь такие — самые красивые, себе в подарок на день рождения, а потом не носишь, потому что некуда и дороги такие, что лучше и вовсе без каблука!
— Алый!
— Что?
— Ногти, говорю, красим в алый! Можно в черный, ты не думай, Фаня, я в моде разбираюсь, но подобный китч не для тебя, а вот цвет страсти еще ни одну женщину не подвел! Вот увидишь!
— Ты, Фанька, слушай, что Милка говорит, — поддакнула из-за стола баба Мотя, в ожидании звонка прижав телефон к уху. — Она в самом Париже была! Будешь как королева!
— Э-э… кхм, — только и нашлась, что сказать.
Мне кажется или старушки разошлись не на шутку? Девочки такие девочки, сколько бы им ни было лет.
— Отлично! Волосы лучше распустить, — продолжила бывшая пианистка. — Такие волосы как у тебя грех прятать! Наш концертмейстер Жанночка такая красавица. Как не приду в филармонию, так и любуюсь ее гладкими в талию волосами.
— Так она их, наверно, утюгом выравнивает, — догадалась я.
— Да? — Мила Францевна подняла тонко подведенную бровь. — А у тебя, детка, есть такая штука?
Есть ли у современной девушки утюжок для волос? Я улыбнулась. Широко.
— Конечно!
Вот тебе и съездила за вещичками. Домой к Соколу возвращалась уже в сгустившихся сумерках, таща на себе сумку с имуществом, но зато с маникюром, от которого не могла оторвать взгляд. Даже перчатки надевать не стала, все смотрела и смотрела, помахивая пальчиками, стараясь не забыть последнее наставление Милы Францевны: «И про глазки не забудь, детка! В мою молодость тушь была главным оружием женщины. Ты удивишься, но очень дефицитным! Сделай акцент на глазах и губах. Тон лица не трогай. С такой чистой кожей, как у тебя, бледность только выгодно подчеркнет контраст. А румянец и так не заставит себя ждать. И ради Бога никаких черных колготок!
— Мила Францевна, но это же клуб, а не светский раут!
— Без разницы! Хоть дом терпимости! Теплые женские колени привлекают внимание не меньше, чем речь умного собеседника. А когда в девушке и то и другое на высоте, ей по плечу кого угодно свести с ума. Ты у нас умная и красивая, дураком будет тот, кто тебя не оценит. Только попробуй сегодня не найти себе парня!»
Смешные. Как будто передо мной стоит подобная цель. Но разве таких разубедишь?
— Привет, Лука! — я отворила дверь в квартиру и увидела мальчишку. Удивилась, застав его одного. Вчера из разговора братьев я поняла, что сегодня Лука встречается с отцом и была уверена, что дядя Вася в гостях у сына.