Сокол на запястье
Шрифт:
— И все же Бреселиде ты в который раз обязан головой.
— Я предпочел бы…
Золотой лучник не дал ему говорить.
— Здесь предпочитаю я. — сухо отрезал он. — Мне нужно было, чтобы ты очутился здесь. Мне нужно было, чтобы ты стал царем.
— У этих… драных кошек? — вспылил Делайс. — После того, как они убили моего отца? Загнали, как дичь, на священной охоте…
— Именно после этого. — невозмутимо подтвердил Аполлон. — Пережитая боль не позволит тебе отвернуться от боли других.
— Может, я
— Нет, любить Тиргитао ты не обязан. — возразил солнечный лучник. — Я забросил тебя в самое сердце земель, где безраздельно властвует Великая Богиня. Она уже отметила тебя своей ненавистью, и ты будешь с ней бороться, хочешь этого или нет.
И без того бледное лицо Делайса сделалось еще белее.
— Бреселида — твоя единственная опора. — продолжал Аполлон. — Она тоже ненавистна Трехликой, потому что не любит крови. Можешь ей доверять.
«Ну, доверять я здесь никому…»
— Это твое дело. — оборвал собеседника Феб. — Главное, сделай здесь то, что твой отец только начал в Пантикапее, разрушив святилище Гекаты.
— Но как я… выживу… среди этих сумасшедших баб, поклоняющихся смерти?
— С тобой будем я и моя флейта… — рассмеялся гипербореец, и прежде чем Делайс успел сказать еще хоть что-то, золотая фигура на окне вновь рассыпалась на множество беспорядочно скачущих по полу солнечных зайчиков.
Пеан 2
АМАЗОНКИ
Аполлон был богом предусмотрительности. Прежде чем отправиться на север, он решил посетить Ареса — покровителя амазонок. Они не были друзьями. Тугодум, как и все вояки, названный сын Зевса завидовал сообразительности солнечного лучника. Пока Арес, глядя в небо, думал: «Вот летят галки,» — Аполлон успевал определить погоду на неделю вперед и наплести с три короба предсказаний для тех, кто верил в его болтовню.
Подлетев к Фракии, где на зеленых холмах обычно обитал воинственный бог, Феб нашел Ареса под сосной. Тот, пыхтя, прикручивал тонким ремешком бронзовый наконечник к копью.
— Прекрасная погода, — начал гипербореец, глядя, как последние лучи осеннего солнца вытапливают из дерева янтарную смолу.
Арес смерил гостя мрачным взглядом, но ничего не ответил. Аполлон слыл острословом, и простак-копейщик опасался какой-нибудь каверзы с его стороны.
— Слышал новость? — наконец, сказал он, закончив работу и уверенно подбрасывая оружие в руке.
— Какую? Что Гефест обещал пересчитать тебе ребра, если застанет со своей женой?
Гипербореец прикусил язык: «Воистину, враг мой!» Он же явился сюда не для того, чтоб дразнить Ареса. Напротив, ему нужен был договор с этим угрюмым несговорчивым истериком, по любому поводу выходившим из себя.
Сейчас в голове Ареса застряла последняя фраза: «пересчитать ребра».
— Это еще кто кому! — его глаза налились кровью и он с такой силой хрястнул по камню копьем, что древко дало длинную трещину. — Ну вот! — горестно всплеснул руками фракиец, работа была безнадежно испорчена. — Что за нелегкая тебя принесла?
Феб нехотя вытащил из-за спины свою волшебную золотую стрелу, коснулся ею копья Ареса, и трещина на глазах срослась, словно края раны.
— Ух ты! — поразился Арес. У него даже не хватило ума скрыть свое удивление.
— Так какие новости? — Аполлон с изяществом истинного артиста опустился на камень. — На кого ты точишь оружие?
— Вепрь проклятый! — вновь вскипел Арес. — Появился в Калидоне и поедает всех на своем пути. Зевс приказал мне справиться с ним. А ведь, — копейщик помедлил, с трудом подбирая слова, — Черная Свинья — животное Великой Матери, и я не могу поднять на него руку. Кабан — знак моего братства. — он не без гордости распахнул тунику и показал большую татуировку вепря у себя на груди. Сквозь густые рыжие волосы, росшие у фракийца по всему телу, она была почти не видна. Но это не меняло дела. Раз причастившись мясом кабана, человек-вепрь уже не мог ни есть, ни убивать этого зверя без риска вызвать гнев Триединой.
— Зевс хочет подставить тебя. — спокойно рассудил Аполлон. — Он завидует твоей близости к Богине Матери. Все знают, что тебе она доверяет больше.
— Да, точно! — кипятился Арес, размахивая над головой гостя увесистым копьем. — Я один не предал ее, когда Зевс установил свою власть, и без охоты назвался его сыном.
— Он хочет вколотить между вами клин. — методично продолжал Феб. — Если ты убьешь священное животное, Геро разгневается и никогда больше не станет помогать тебе. А если вепрь убьет тебя, то она сама останется без помощи.
— Ты очень хитер! — с досадой воскликнул Арес. — Да только что проку? Теперь я знаю замыслы Зевса, но ума не приложу, как спасти свою задницу?
— Кажется, я могу тебе помочь. — медленно проговорил лучник, снова доставая золотую стрелу. — Она ведь волшебная. Ты видел сам. Бьет без промаха, и все, чего она коснется, погибает. Я мог бы уступить тебе ее на время.
Глаза Ареса зажглись алчным блеском.
— А когда ты убьешь вепря, Триединая не сможет предъявить тебе претензий, — продолжал Феб. — Стрела-то моя.
— А ты сам? — недоверчиво протянул фракиец.
Аполлон рассмеялся.
— Мои отношения с Великой Матерью безнадежно испорчены на ближайший год. Зверем больше, зверем меньше — бери. — он дружелюбно протянул Аресу волшебную стрелу. — Она сама вернется ко мне, когда кабан будет убит. Это не та вещь, которой могут владеть многие.
Копейщик было протянул руки, но тут же отдернул их.
— А что взамен? — на его простоватом лице появилось хитрое выражение: знаем мы вас, благодетелей!