Сокол против кречета
Шрифт:
Тушь, которой он писал, сохла слишком быстро, и это создавало некоторые неудобства для письма – забыл помыть кисточку сразу после работы, и все, считай, надо ее выбрасывать. Запасные же кисти знакомый купец должен был привезти не раньше следующего лета, когда в горах откроются перевалы.
Он еще раз поднес лист чуть ли не вплотную к близоруким глазам и придирчиво вгляделся в него, однако каких-либо изъянов не нашел и удовлетворенно откинулся на спинку маленького стульчика.
Если бы речь шла об очередном взятии какого-нибудь города или о громкой победе монгольского хана, то писарь-уйгур так бы не старался. Но
К тому же, судя по лицу самого хана, он и впрямь остался довольным условиями, а ведь это очень важно. Плох тот мир, который устраивает лишь одну из сторон. Это значит, что он непрочный, а главное – недолгий и продлится ровно до того времени, пока другая сторона не соберет достаточно сил, чтобы снова начать войну.
«Эх, жаль, что я не смог посмотреть на царя Константина, – сокрушенно вздохнул уйгур. – Тогда бы я точно знал, сколько продлится этот мир и не нарушат ли его урус через год или через два».
Если бы старик-писарь мог видеть лицо правителя всея Руси, то он твердо уверился бы в том, что если мир и окажется когда-нибудь нарушен, то русичей в этом винить будет нельзя.
Святозар и сам не мог припомнить, чтобы отец так бурно проявлял свою радость. Обычно всегда сдержанный, даже суховатый и подчеркнуто строгий в обращении, сегодня царь даже не считал нужным скрывать своего ликования.
– Это же надо, – неустанно повторял он. – Я сколько лет послов туда шлю, и все без толку, а он раз… и все! – И Константин крепко обнял сына. – Проси чего хочешь!
Святозару даже неловко стало. Если по совести взять, то ведь он ничего такого и не сделал. Да и началось-то все с чего – с упущения, с того, что он зарвался. Люди погибли, он сам в плен угодил. За такое не благодарить надо, а карать нещадно.
И потом, положа руку на сердце, если уж хану так хотелось заключить с Русью мир, то неужто он сам послов не прислал бы? Просто совпало так, что как раз в это время в его владениях оказался он, Святозар. Вот хан и не преминул воспользоваться удобным случаем.
Он попытался сказать об этом отцу, но куда там. Разве сумеет человек, пьяный от радости, посмотреть трезвым взглядом? Но и его понять можно. Он ведь столько трудов положил, чтобы обезопасить рубежи своего государства.
Это и впрямь была еще та задачка. Вбить клинья в несокрушимый, казалось бы, гранит великой страны, которую с полным основанием можно было называть даже не государством, а державой, величая самого Чингисхана императором, – да возможно ли такое вообще?!
Но гранитная плита представляется гладкой да однородной лишь неопытному человеку. Опытный каменотес не станет вбивать свои клинышки куда попало – ни к чему зазря расходовать лишние силы. Он вначале проведет по ней рукой, чтоб не просто уловить все шероховатости, выступы и впадинки, а прочувствовать, чем дышит камень, понять, где таится его слабое местечко.
Иногда такое удается с первого раза, а нет, так мастер, не пожалев времени, еще и еще раз неспешно огладит материал, зная, что потом все это окупится сторицей. Ага, вот она – трещинка неприметная. Вроде бы в глубине камня сокрыта и на поверхность выходит лишь неприметным тонким волоском, но имеется. Сюда и надо вбивать клин.
Это бедняки, как правило, живут дружной семьей, потому что делить им нечего. Даже когда родители умирают, раздоры между наследниками происходят очень редко. Спорить из-за ледащей лошаденки, покосившейся хатки, убогого надела земли и пяти курей в хлеву – только людей смешить. Хотя и тут бывает всяко.
Совсем иное дело – богачи. У них, конечно, проблемы иные. У них не суп жидкий – у них жемчуг мелкий и поводов для свары хоть отбавляй. А если ты должен получить наследство от самого Чингисхана, то тут не один повод для раздоров сыщется, а сотни. Это ведь не старый кочевник с десятком баранов и прохудившейся юртой. А каждая тайная обида – это трещинка для будущего клинышка.
Константин занялся этим сразу после своего венчания на царство. Поначалу разработал основные направления, по которым предстояло двигаться. Но двигаться не вслепую – так много не наработаешь. Значит, нужно иметь четкий расклад – кто есть кто, чем дышит и чего хочет, то есть предстояло просто «поводить рукой по камню».
После тщательной подготовки, в лето одна тысяча двести двадцать четвертое от рождества Христова, вместе с купеческими караванами в степь двинулись первые русские посольства, везущие богатые дары. Было их три.
Одно направлялось к самому Чингисхану. Особых надежд Константин на него не возлагал. Навряд ли этот кровожадный садист смирится с тем, что кто-то намылил его воинам холку. Если он сразу не положит все посольство в отместку за своих, убитых в Киеве, – уже неплохо. Коли удосужится выслушать – хорошо, а снизойдет к некой незамысловатой просьбе – и вовсе прекрасно.
Сама просьба должна была исходить не от царских послов. Если перед всякими бандюками шапку ломать, то они от этого, почуяв слабину, лишь еще больше обнаглеют. Так что у них для этого упыря были только предложения. А просьба должна была носить исключительно частный характер. Просто один любознательный человек из посольской свиты пишет летопись славных и героических деяний всех государей.
Старики порой любопытны как дети. Должен Чингисхан заинтересоваться, что тот уже написал, непременно должен. Ну а после того, как он услышит о «великих» свершениях западных королей, состоящих в том, что две с половиной сотни рыцарей одного маркграфа отлупили целых полторы сотни другого пфальцграфа, ему самое время возмутиться. Мол, какие же ничтожные деяния ты описываешь, глупец, когда я тут сотнями тысяч орудую, сотнями тысяч в плен беру, а уж вырезаю, когда очередной город захватываю, и вовсе бессчетное количество!
Вообще-то, оно и справедливо. Мелкие бандиты, значит, упомянуты в летописи, а он, не просто большой, но самый главный негодяй, – нет. Есть от чего возмутиться.
А тот ему в ответ: «Тогда дозволь, государь, близ тебя остаться, чтобы все это записать, дабы и твои великие деяния навечно остались в людской памяти, чтобы люди не оболгали их со временем, не умалили их величие».
Примерно так оно и случилось на самом деле. Послы возвратились ни с чем, если не считать ответного письма к государю Руси. В нем потрясатель вселенной приказывал Константину не потакать кипчакам, которые есть не более чем «монгольские конюхи и слуги», не мешать великим степным воинам и привезти дань за урон, который понесен его полководцами. Иначе он сам придет за этой данью, и тогда будет намного хуже.