Сокол против кречета
Шрифт:
Зато Вячеславу Михайловичу досталась в целости и сохранности вся походная канцелярия чингизидов вместе с двумя младшими писарями-уйгурами, которые, не растерявшись, мигом пали ниц, когда на них налетели с гортанными злобными криками неведомые всадники. Эти хитрецы головы-то склонили, а вот крест [129] , напротив, держали над собой. Тем и спаслись. Да еще их счастье, что в этом месте ломились ясы, которые почитали этот самый крест за святыню.
Были бы половцы, и все сложилось бы иначе. Их хоть и окрестили лет десять-пятнадцать назад, и в походных юртах служили священники, присланные патриархом Мефодием,
129
Уйгуры к тому времени поголовно приняли христианство несто-рианского толка и среди всех кочевников Центральной Азии представляли собой наиболее образованное племя, отчего, наряду с китайцами, занимали почти все канцелярские должности у чингизидов, особенно в первой половине XIII в., во времена Чингисхана и Угэдэя.
Кстати, именно по той же причине оказался недобитым и Гуюк – крест спас. Ясский воин уже занес было над тяжелораненым монголом кинжал, хотел добить, чтобы не мучился, но разглядел на его груди крест и потому трогать не стал, подозвав боярина Коловрата.
Вечером отпраздновали победу, на следующий день захоронили павших, а наутро уже выдвинулись обратно к Волге. Марш предстоял долгий, а время поджимало. Вестей из-за Волги не поступало, но Вячеслав и без того догадывался, что Константину приходится несладко.
Да, у него остались самые лучшие, самые испытанные полки, собранные преимущественно из рязанских, черниговских и новгород-северских земель. Но количество ратников было слишком мало, чтобы сдержать ту могучую силу, которую вел Бату и остальные чингизиды. Помочь же Константину было некому.
И теперь Вячеславу, устремившемуся ускоренным маршем по замерзшей Оке, оставалось только надеяться, что его друг продержится, несмотря на то что имеет в своем распоряжении всего двадцать русских полков.
Особенно ему не нравилось соотношение конницы. Пять тысяч дружинников хороши, когда надо пересчитать зубы кое-кому из наглецов на западе. Для тамошних рыцарей такого количества вполне хватит. А вот бросать их в открытый бой против пяти или шести туменов Бату – самоубийство.
К сожалению, половецкий хан Бачман тут как раз ничем помочь не мог. Не принимавший участия в битве под Ряжском, он в это время, согласно полученной от царя грамоте, оставив при себе только тысячу, прямиком ушел в заволжские степи. Его задачей было вобрать в свой отряд саксин и прочих кочевников, чьи стойбища и пастбища располагались между Саратовом и Волгоградом.
В низовьях Волги тем временем собирал людей под свои бунчуки вождь племени кайы храбрый Эрторгул. Перекочевавшие под Каспийск еще шесть-семь лет назад, честные кочевники намеревались добросовестно выполнить договор об охране рубежей, заключенный с царем Константином.
Верный присяге, Эрторгул и не подозревал, что принятие этого предложения поставило крест на великом будущем кайы, которое теперь уже никогда не будет гордо именовать себя турками-османами в честь его сына – ныне пока еще совсем юного Османа. И Западная Европа уже никогда не содрогнется от неумолимой поступи неустрашимых янычар великой Порты, лупивших благородное рыцарство в хвост и в гриву.
Узнав о том, чего лишил этих людей Константин, Вячеслав только присвистнул, уважительно покосившись на друга и заявив, что, по крайней мере, три памятника он себе обеспечил, причем один надлежит воздвигнуть в самой середине Косова поля, другой – болгарам, где-нибудь на центральной площади их нынешней столицы Трново, а третий в Константинополе, которому уже не бывать Стамбулом.
Потом до него дошло, что об этом благодеянии ни те, ни другие, ни третьи так ничего никогда и не узнают, и Славка долго распространялся о несправедливости истории, в обилии цитируя по этому поводу свою мамочку Клавдию Гавриловну. Он усомнился лишь в том, не выйдет ли еще хуже, не разгуляется ли эта орда на берегах Каспия, где их поселили.
– Во-первых, вокруг них будут преимущественно иноверцы, учитывая, что крещение кочевников идет полным ходом. Во-вторых, они в кольце наших крепостей, – рассудительно заметил Константин.
– Тоже мне кольцо! – насмешливо фыркнул Вячеслав. От Астрахани до Каспийска триста верст, а на севере над ними и вообще пусто.
– Пока пусто, – заметил Константин. – К тому же у них нет ни мулл, ни имамов, то есть ислам для этого поколения нечто привычное, а вот для следующего он уже начнет забываться. Без постоянной подпитки хиреет любая вера, особенно учитывая то, что она еще не пустила глубокие корни. Наглядный пример – Кавказ. Вспомни, сколько горцев на восточном Кавказе добровольно пришли креститься к твоим священникам?
– А с какой радостью я принимал участие в этом деле, – мечтательно закатил глаза воевода. – Особенно когда начали крестить тех, кто жил в горах близ Терека. Слушай, я так наслаждался этой процедурой, что отец Петр как-то откровенно признался, что, когда мы пришли на Кавказ, он подозревал, да даже уверен был, что я нестоек в вере, но теперь воочию убедился, как жестоко ошибался.
– А ведь большинство из них еще лет за двести до нашего прихода, а может, еще раньше, турки пинками загнали в ислам, – заметил Константин. – Теперь видишь, к чему привело отсутствие контроля?
– Точно, – согласился Вячеслав. – Только некоторые по привычке до сих пор орут в церквях «Аллах акбар», но я думаю, что их дети молиться будут правильно.
– Вот-вот, а что касается кайы, то я думаю, что мы еще и ускорим этот процесс, – многозначительно заметил Константин и слово сдержал.
За пару-тройку лет до того как Бату заключил договор с Русью, Евпатий Коловрат, якобы провожавший очередное посольство в Великий улус монголов [130] , остановился погостить у радушного Эртор-гула. Уже прощаясь и благодаря за гостеприимство, он тонко намекнул ему, что в награду за те усилия, которые прилагаются племенем по охране рубежей, он мог бы обратиться к царю с ходатайством, чтобы кто-то из государевой семьи окрестил его младшего сынишку Османа.
130
Великий улус монголов – так официально именовалась империя уже во времена Угедея. Это название стояло на печати великого каана. При Чингисхане ее первоначальное название звучало как «Хамач монгол улус» (Всенародное государство монголов).
– По высоким заслугам и честь высокая, – спокойно произнес боярин, наблюдая за реакцией вождя.
Эрторгул сдержанно поблагодарил Евпатия, но конкретных обещаний не дал, да и вообще не выказал особой радости. Об этом разочарованный Коловрат, вернувшись, доложил государю, добавив от себя, что вождь молод, но за веру держится крепко.
Константин пожал плечами и заметил боярину, что если бы Эрторгул был действительно крепок в вере, то он бы пусть вежливо, но отказался от этой чести сразу. А коли нет – значит, будет размышлять, как ему поступить с наибольшей выгодой.