Соколиная невеста
Шрифт:
Эхо тяжело вздохнул.
— Таня, Таня… Вечно ты со своим гуманизмом! Знаешь хоть, как проходит ритуал подсадки магии? Вы будете на какое-то время связаны. Объединены одним сном. Ровно до тех пор, пока твоя энергия полностью не растворится в нем. Ты готова залезть в голову к темному? Если да, то я проведу ритуал. К тому же, хочу предупредить тебя, что после подобных…гхм…экспериментов могут быть последствия.
— Какие последствия? Я же знаю, что ты тысячу раз проделывал подобные магические операции! И все было хорошо… — сказала я, уверенная в том, что мужчина меня просто запугивает. Однако, в его взгляде было что-то такое, что я поняла, что все же он говорит правду.
— Я проводил ритуалы между двумя светлыми. В редких случаях — между темными. Но влить смешанную магическую энергию темному… Это для меня в новинку. С одной стороны, я заинтересован, как ученый…Давно хотел чего-нибудь такое провернуть. Но с другой я боюсь за тебя. И лучше бы попробовать уговорить Данияра…
— Нет. — сказала я твердо. — Мы не будем рисковать чужими жизнями.
Эльф поднял руки вверх.
— Сдаюсь. Но, Таня, ты сама так решила.
Я кивнула.
— Я не буду об этом жалеть. Что тебе нужно для ритуала?
То, как Эхо проводил магические операции, я видела тысячу раз. И даже помогала ему в этом, накрывая стерильные от магии и бактерий столы, подготавливая заряженный особыми флюидами инструментарий. Но как же отличалось то, в каких условиях должна была состояться сегодняшняя процедура, если ее можно так назвать! Лес, моросящий дождь, от которого у меня уже зубы выбивали чечетку, рядом лежит на еловом лапнике Илез Агкхов, больше напоминая живой распухший полуразложившийся труп, нежели себя самого. Данияр держался в отдалении, либо и вовсе сидел в коляске, из опасений подхватить опасную болезнь.
— Ты готова? — Эхо высушил для меня наломанные еловые ветви, приглашая на них прилечь.
— Да. Давай скорей начинать.
Я опустилась на импровизированную постель, задирая манжеты отсыревшего платья. Я знала, что Эхо будет необходимо вырезать на коже особую руну, через которую можно будет забрать у меня магическую энергию, чтобы передать ее темному. Такую же Эхо уже вырезал острым костяным ножом на запястье Илеза.
— Таня, закрывай глаза. Я погружу тебя в сон. Очнешься ты уже только тогда, когда все закончится. — прошептал Эхо и, опустившись рядом со мной на колени, поцеловал меня в лоб.
— Засыпай, Таня… Засыпай…
Эти его слова так и застыли у меня в ушах. Я даже не помнила, как погрузилась во тьму, которая обволакивала меня, словно пушистое одеяло. В ушах зазвучала какая-то мелодия, странная, причудливая. Словно кто-то играет на тонкой дудочке. А в следующий миг я опустила глаза вниз, на свои ноги и заорала от ужаса.
— Тише, Плюшка! — раздался рядом до боли знакомый голос. — Что случилось?
— Что случилось? — обратилась я к подошедшему темному, без всяких признаков болезни.
— Ты еще спрашиваешь?! Я — голая!
И прежде, чем я произнесла эти слова, я поняла, что заливаюсь алым румянцем смущения. Я стала озираться в поисках какого-нибудь покрывала или хотя бы полотенца. Взгляд выхватил тонкое шелковое одеяло на широкой кровати, в которое я поспешила завернуться до самой макушки, теперь напоминая себе куколку бабочки с глазами, полными гнева.
— Я этого не заказывал… — разочарованно пробормотал темный. — Все так хорошо начиналось…
— Что?! — вспыхнула я, испытывая нечеловеческое желание наградить Илеза звонкой пощечиной. — И как это начиналось?
На лице парня отразилась хищная улыбка. Он, в отличие от меня, одетый, протянул ко мне руку, касаясь обнаженного плеча, с которого сполз край одеяла.
— Как? Мы можем повторить…
— Ну уж нет! — я скинула руку темного с себя, отступая на шаг. — Хорошо, что это сон. Такого позора в реальности я бы не пережила!
— Сон?! — удивился сокол. — Как сон?! Плюшка… Как же так?
— Эхо проводит особую операцию… На нас наложено магическое забвение… — сказала я, понимая, что все помню. Словно я в реальности, а не во сне.
— Забвение? Зачем? Что случилось? — Илез нахмурился, с подозрением глядя на меня.
Я замолчала, не зная, как объяснить темному, что до следующего утра он, возможно, не доживет. Странно было, что во сне Илез считал себя здоровым.
— Ты… Заболел. — выдавила из себя я. — Сильно.
— Но я здоров, Плюшка! Все темные отличаются отличным здоровьем. Мы почти никогда не болеем.
Я покачала головой.
— Увы.
— Я умираю?
Я кивнула.
— Возможно, что да… Но Эхо… Он попытается что-нибудь сделать, правда! Он и сейчас старается продлить твою жизнь!
Услышав вновь имя доктора, Илез вдруг зло сощурил глаза, став похожим на ощерившегося дикого кота.
— Докторишка занимается моим лечением?! Да ладно, Плюшка? И ты позволила?! — вдруг зашипел он, прижимая меня к себе так, что едва не хрустнули ребра. Я, спутанная одеялом, оказалась стеснена в движениях, лишь разглядывая вблизи взбешенное лицо темного, оказавшееся неожиданно близко.
— Эхо гений… — попыталась оправдаться я.
Илез захохотал.
— Не спорю! Но и я не дурак, Плюшка. Эхо может весьма гениально избавиться от нас всех!
Я напряглась, вспомнив, кто виновен в том, что случилось с темным. Который, кстати, что-то заметил на моем лице, потому что покачал головой.
— Я угадал. Моя болезнь — его рук дело.
— Нет, ты ошибаешься! — попыталась я его убедить, но он лишь прижал меня к себе ближе, целуя в макушку.
— Плюшка… Все твои мысли написаны у тебя на лице. К тому же несложно догадаться, откуда в лесу, в дороге, среди полностью здоровых спутников вдруг взялась Светлоградская Чума. Лучше давай подумаем, как выбираться из этой ситуации… Ты же не хочешь, чтобы я умер, нет?