Соколиные перья и зеркало Кощеевны
Шрифт:
— Кончай уже мучиться, и давай ставить палатку, — предложила Маша. — Как-нибудь одну ночь перебьемся.
— Только не здесь, — покачал головой Лева, упорно пытаясь раздуть огонек, который постоянно гас, словно у злых сестер, отправивших героиню сказки на верную смерть к Бабе Яге.
— Давай уже я! — решительно шагнула к костру Маша.
— Поздно, — покачал головой Лева, откладывая спички с зажигалкой и спешно доставая свирель.
Ева с Машей обернулись. Поскольку в воздухе и так витал серный запах, более густой, нежели как на термальных источниках, они не почуяли усиления зловония. А накатившую волну холода списали
Конь неопределенного дымчато-синего, сливающегося с вечерним сумраком цвета под ним настолько исхудал, что напоминал поднятый некромантом скелет, обтянутый сухими жилами и обвисшей складками клочковатой шкурой.
Да и сам седок, облаченный в жалкое рубище с закрывающим лицо глубоким капюшоном, казалось, лишь чудом держится в седле, ибо вся его фигура говорила о крайней степени истощения. На фоне почти лишенных иссохшей плоти голеней и рук костлявые кисти и стопы казались просто гигантскими, а сквозь прорехи, открывавшие ввалившийся живот, кажется, просвечивал позвоночник.
Вечер Нави, похоже, воплощал собой голод, он алкал добычу и в своих поисках не собирался останавливаться. Во всяком случае Ева как-то поняла, что его мертвый взор, как и залепленные бельмами глаза коня, способны видеть то, что находилось внутри очерченного Левой круга. И даже звуки свирели не могли ему помешать. Ева нырнула под полог палатки, точно маленький ребенок, который при виде опасности закрывает глаза и прячется под материнскую юбку. Даже если бы они полностью разбили лагерь, без костра это вряд ли бы что-то изменило.
Лева днем пояснил, что, если всадник ее обнаружит, плена избежать не удастся, и даже искусство кудесника не сможет ей помочь. Всадники настолько сильны, что иногда показываются даже в Яви, становясь предвестниками множества бед. В тонких мирах от их взора спастись куда сложнее, и воле противостоять невероятно сложно.
Еву, конечно, хранит перо, он плен у Карины — это участь едва ли не хуже смерти. Захватив ее, ведьма, не прибегая к насилию, получит безотказный механизм давления на Филиппа. Даже сейчас с помощью иллюзий и обманок она, нащупав слабое место сокола, им манипулирует, ведя изощренную игру. И как этого всадника отогнать?
Когда из своего ненадежного укрытия Ева разглядела, как внезапно ярко и бодро вспыхнул костер, а лагерь окружила сплошная стена огня, она не сразу догадалась, в чем же здесь причина. Когда же она увидела прекрасную птицу с сияющим оперением, пролетевшую над самой конской мордой и обдавшую всадника снопом искр, загоняя обратно в лес, она поняла, почему так тревожился и протестовал Лева.
Маша, хотя уважала ведовское мастерство любимого мужа, на этот раз сделала по-своему, приняв единственное, решение, которое считала правильным. Костер разгорался все жарче, прогоняя сумрак и согревая в жилах замороженную страхом кровь. А над лесом сияющей кометой, не причиняя, впрочем, вреда деревьям, преследуя отступающего в панике всадника, летела жар-птица.
Глава 20. Путь кудесника
Когда след от сияющих крыльев померк где-то вдалеке за лесом золотыми всполохами припозднившегося заката, Лева, словно выйдя из оцепенения, принялся ставить палатку, а Ева забросила в котелок вместе с маслом лук и собранные еще утром возле стоянки грибы. Крупу, которой осталось немного, рассчитывала
— Переживаешь за нее? — сочувственно спросила Ева, когда спутник начал настоятельно отправлять ее спать, намереваясь в одиночку дежурить всю ночь.
— Она, как и ты, еще ни разу не ночевала одна в лесу, — поделился Лева. — И оперение у нее слишком приметное. Она же, как и твой нареченный, птица Верхнего мира! Как бы Карина чего не заподозрила.
Куда и зачем улетела Маша и с какой могущественной силой она схлестнулась, он обсуждать, похоже, не собирался.
Ева кое-как подобрала слова поддержки, понимая, что они ничего не значат, но говорить их надо, просто чтобы поделиться душевным теплом. Жаль, что скованность и боязнь показаться смешной всегда мешали ей выражать чувства. Филипп, разбивший ее ледяной панцирь, научил ее не только ощущать горячее биение жизни во всей ее полноте, но и делиться им с окружающими, и за одно это она была готова разбивать железные сапоги и грызть каменные караваи.
По поводу Карины Лева знал, что говорил, а вот насчет жены беспокоился зря.
Едва Ева погрузилась в сон, она увидела дивный, не иначе райский сад, где на цветущих деревьях висели наливные плоды. Под сенью раскидистых яблонь, будто у бабушки в гостях, удобно расположилась Маша. Окруженная золотистым сиянием пожилая женщина со строгим пучком седых волос и в вязаной шали, напоминающей крылья, угощала ее золотыми и розовыми яблоками, наливала чай, накладывала варенье. Чуть поодаль, помешивая ложечкой в стакане сахар и с улыбкой глядя на женщин, сидел подтянутый благообразный старец в форме военного летчика.
Тем временем дочь олигарха бесновалась возле своего зеркала, из глубины которого на нее сочувственно смотрела мать.
— Ушла, гадина! — рассерженной кошкой шипела Карина, смазывая какой-то суспензией, возможно, даже банальным пантенолом, обожженные руки. — Воспользовалась коридором междумирья.
— А что всадники? — обеспокоенно спросила Елена. — Слепому ж ясно, что жар-птица появилась в Слави не просто так. Хозяйка пера где-то рядом.
— Вот в том-то и дело, что непонятно где, — скривилась от досады и боли Карина. — Вечер, самый ушлый, подобрался незаметно, но и он не сумел ее разглядеть. А зеркало мне вообще выдает одну и ту же обманку.
Она провела рукой, и гладь, пойдя рябью, услужливо продемонстрировала больничную палату, где у ложа Филиппа, сменив Дарью Ильиничну, изображая Еву, сидела ее мать.
— И куда мне, спрашивается, посылать погоню? — сердито тряхнула черной копной Карина. — И почему тут нельзя, как в нашем мире, просто навесить маячки или воспользоваться спутником, коли уж всадники ни на что не годны?
— Переиграть Водяного и его дочерей в лабиринте отражений непросто, — покачала украшенной шаманскими амулетами головой Ищеева-старшая. — Конечно, Лана жестоко поплатилась за то, что пошла против Хозяина Нави и помогла Кудеснику меня пленить. Но развеять чары ее проклятого зеркала под силу лишь наследнику Финиста, а он у тебя в руках. Не спорю, если бы ты с самого начала завладела пером, тебе не пришлось бы пускаться на все эти ухищрения. Но Полоз хитер, да и девчонка оказалась крепким орешком. Запасись терпением. Похоже, она сама идет в твои руки. Зачем она еще могла отправиться в Славь?