Соколиные перья и зеркало Кощеевны

Токарева Оксана

— Полкаша, ты слышал, она назвала нас любезными! — радостно заверещал Китоврас.

— Это тебя, дуралея, она назвала любезным, — снисходительно пробасил Полкан. — А меня — благородным и отважным.

— А ты говорил, она немая? — восторженно голосил Китоврас.

— Я говорил? Это ты, дурачина, говорил! — возражал ему Полкан.

— Мы же ей поможем реку перейти? — не унимался Китоврас.

— И в гости пригласим, — не терпящим возражений тоном добавил Полкан.

— А чем ты ее угощать собираешься? — уточнил Китоврас. — Мы же вчера все сено съели.

— Это

ты, дурачина, ешь сено! — гаденько рассмеялся Полкан. — А у нас и мясцо есть!

— У тебя есть мясцо, и ты со мной не поделился, — запричитал Китоврас, напомнив Еве древнюю байку про два желудка кентавра, из-за которых насытиться ему непросто.

— Дык мне самому мало, — развел руками Полкан.

Ева едва удержалась от искушения зажать от этой трескотни уши. Конечно, от помощи на переправе она бы не отказалась, но оценивать гостеприимство кентавра в ее планы не входило. Она даже не пыталась представить себе, чьей плотью воинственная часть человеко-коня пробавлялась и в каком виде потребляла. Но по словам Левы, человечиной местная хтонь точно не брезговала. И это еще если не вспоминать коварного Несса.

Поскольку Баська убежал далеко вперед, она тоже двинулась дальше. В какой-то момент мелькнула мысль, что увлеченный перепалкой с самим собой Полкан-Китоврас о ней забудет. Впрочем, на это рассчитывать не стоило. Кентавр, конечно, немного увлекся, но до невменяемости токующего тетерева ему было еще далеко. А вот сама суть перепалки подала одну идею.

Ева не прошла и нескольких десятков шагов, когда Полкан первым из этой странной пары заключенных в одном теле личностей опомнился:

— Молчи, дурачина, уйдет ведь! — заорал он на более слабого Китовраса, в несколько гигантских прыжков догоняя Еву.

— Девица-девица, ты, что ли, обиделась? — упавшим голосом окликнул ее Китоврас.

— С чего бы, — стараясь перекричать шум реки, отозвалась Ева. — Мешать не хотела. Мне только интересно узнать, — продолжала она, стараясь говорить спокойно и уверенно, хотя сердце стучало в груди с такой силой, что стук его, вероятно, донесся бы и до противоположного берега, если бы не шум реки. — От кого из вас принимать на переправе помощь?

Вопрос в самом деле выглядел актуальным. Хотя Полкан-Китоврас так и не ответил насчет близости брода, Ева и сама уже видела пологое место, где в реку вдавалась каменная гряда, а глубина потока не поднималась выше колена. Конечно, ноги придется замочить, но штаны у нее есть запасные, а берцы можно на время сменить на кроссовки. Впрочем, проблема сейчас состояла отнюдь не в этом.

— Как это от кого? — вскричал Полкан, задирая хвост и воинственно вскидывая круп, словно пытался кого-то лягнуть. — От меня, конечно же.

— Почему это от тебя? — возмутился Китоврас, ударяя свою заднюю часть кибитью лука.

— Я первым ее заметил! — напомнил Полкан.

— А я первым заговорил и помощь предложил! — привел железные, как ему казалось, аргументы Китоврас.

— Ничего ты такого не предлагал! — возразил ему Полкан. — Ты заговорил, да она тебя не услышала.

— А ты мясо мое съел! — возопил обиженный в лучших чувствах Китоврас.

— С чего

это оно твое? — обиделся на него, в свою очередь, Полкан. — Кто дичь добыл, тому она и достается!

Ева почти поверила, что ей удастся, перессорив между собой две половинки, перехитрить Полкана-Китовраса. Она приблизилась к броду и вошла в воду, проверяя дно палкой и тщательно выбирая, куда наступить и лишь потом перенося вес. Баська, лихо прыгая по камням, указывал ей наиболее удобную и безопасную дорогу. Разгоняющий кровь задорный кураж придавал сил. Может быть, не все так безнадежно, и она сумеет выпутаться из этой передряги, а там уже и до терема Карины как-то доберется.

Кентавр, казалось, забыл не только об обещании перевести, но и просто решил игнорировать ее, занятый более важным делом. Впрочем, даже у менее раздвоенной личности выяснение отношений с самим собой могло привести к тяжелому расстройству.

— Ах ты негодник, ах ты подлец! — припадая на передние копыта, разрыдался обиженный в лучших чувствах Китоврас. — Я для тебя лучшее сено косил и сушил, а ты мне дичи пожалел!

— Да какая это дичь, — слегка пошел на попятную Полкан. — Курица недощипаная, из Медного царства в лес улетевшая.

— А ты даже ее пожалел! — жалобно ржал Китоврас, по-лошадиному тряся головой и при этом театрально заламывая руки.

— Так я и говорю, что мяса там совсем не было, а тут целая туша человеческая! — продолжил оправдываться Полкан.

— Да какая там туша? — не собирался выходить из роли обиженного Китоврас. — Кожа да кости. В ней и мяса совсем нет.

Дошедшая почти до середины реки Ева едва не поскользнулась на влажных, поросших мхом камнях. Рассуждая о пополнении мясных запасов, кентавр явно имел в виду ее. Насчет кожи да костей несостоявшийся трагик Китоврас, конечно, преувеличил. За время пути она сбросила излишки, но не настолько. Впрочем, ей сейчас совершенно не хотелось оценивать свою гастрономическую привлекательность для коня-людоеда.

Не ведая, как избежать ужасной участи, Ева продолжила путь, размышляя, какую бы еще кость подкинуть неуравновешенному Китоврасу, чтобы тот подольше препирался со своей второй половиной.

— Как это нет? Очень даже есть! — стараясь, чтобы голос не дрожал, звонко выкрикнула Ева с тоской глядя на неумолимо приближавшийся противоположный берег в поисках какого-нибудь укрытия или щели между камнями, где кентавру ее не удастся достать. –Только Полкан все опять съест один и с тобой не поделится. А потом отдаст тебя на съедение львам! — добавила она, вспоминая сказку про Бову-королевича.

К счастью, Китоврас мгновенно заглотил наживку.

— И ведь точно не поделится! Он меня обижает, за дурака держит! — зарыдал он, пуская слюни и обливая бороду потоками слез,

Полкан обхватил его, то есть себя, за плечи и что было силы начал трясти. Когда это не помогло, залепил самому себе увесистую пощечину.

— И еще раз скажу, что дурачина ты, простофиля! — взревел он отрезвляюще-грозно. — Девка лукавая тебя подначивает, на меня клевещет, а ты и раз уши развесить! Когда это я с тобой не делился? Желудок-то у нас с тобой один.