Соколиные перья и зеркало Кощеевны
Шрифт:
— Так это Татьяна Евгеньевна Еланьина постаралась. Ей зачем-то ноутбук понадобился.
— А что я? — возмутилась обиженная в лучших чувствах Елань. — Откуда я знала? Сначала меня чуть не искалечили, потом держали взаперти, а едва выпустили, потребовали поднять контакты и составить списки приглашенных на мероприятие. Я схватила первый попавшийся гаджет и начала работать. Могли бы и сказать, для чего его использовали в мое отсутствие.
— А ты и не спрашивала, — в ответ на ее испепеляющий взгляд развел руками Никита.
Умел же этот парень выходить сухим из воды. А вот Филиппу снова пришлось испытать на себе всю
— Ты что себе возомнил, падла! — ревел бычара, сгребая ничего не подозревающего и продолжавшего работу в кузне Филиппа в охапку, безжалостно приложив его об стену, на которой висели инструменты, а потом приближая лицом к пылающему горну. — Каким этим вашим супергероем себя вообразил? — продолжал он, нанося сокрушительные удары по ребрам и по лицу, выворачивая руки и не давая вздохнуть. — Неужели ты всерьез думал обмануть нашу хозяйку?
— Я никого не обманывал, — кое-как собравшись с силами и сплюнув кровь, отозвался Филипп. — Это вы меня с вашими мороками за дурака держали! Я и вправду едва не поверил! Только вам, нечисти, веры нет.
«Филипп, миленький, что ты творишь?» Не в силах выбраться из цепкой паутины сна, Ева содрогалась от боли, ощущая в помятых при падении ребрах каждый удар, заходилась мучительным кашлем, когда бедный возлюбленный, не в силах отдышаться, сплевывал, кажется, уже не просто кровь, а ошметки собственных легких. Скипер не останавливался на достигнутом. Когда он, сбросив полубессознательного Филиппа на пол, наступил то ли каблуком, то ли копытом на кисть, дробя фаланги пальцев, вмешалась уже Карина.
— Уймись! — велела она — с помощью проклятого осколка отправляя и без того полубесчувственного от боли Филиппа в страну беспамятства. — Как он молот удержит?
— Да не собирается он его держать! — в сердцах выпалил Скипер, закидывая пленника в камеру и вытирая с рук кровь. — После встречи с Великим Полозом я, конечно, утратил большую часть своей силы, но тут не обязательно обладать даром чтения мыслей, чтобы понять, насколько дело глухо. Говорю по-хорошему, надо его кончать, — взмолился бычара, громыхая решеткой. — Принеси парня в жертву, пока тот совсем не подох, и выпусти уже отца.
У Евы снова запекло в груди, поскольку она, кажется, забыла, как дышать. Сбывались самые худшие опасения. К счастью, Карина пока продолжала вести свою игру.
— И как же я его принесу, когда его тело находится в клинике? — презрительно сложила она руки на груди. — Для ритуала зеркало надо окропить живой кровью!
— О том и речь, что ты, девица-краса, со своим желанием получить все и вся как бы сама себя не перехитрила, — сурово глянул на хозяйку Скипер. — Не думай, что я так уж жажду возвращения Хозяина Нави. При нем мне тоже приходилось несладко, воли он не давал. Но он умел делать дела и не боялся замараться.
— Можно подумать, я боюсь, — обиделась Карина. — Выпустить отца я всегда успею, а пока попробую еще раз птенчика убедить. Хотя всадники ничего толком отыскать не сумели, по всем приметам выходит, что хозяйка пера направляется сюда. Вот мы ее и встретим. Гляди в оба, бычара! — мстительно поднесла она к носу Скипера кулак с агрессивным маникюром. — Как только появится, дай мне знать. А птенчика, пока я разгребаю последствия его игр, не трогай. Я сама с ним разберусь!
Она выразительно
Карина дала Скиперу указание, чтобы тот предупредил сторожей на заставах и строго-настрого наказал кикиморам из прислуги рассказывать о каждом, кто вздумает на пороге появиться. Становиться пленницей, давая Карине беспроигрышный козырь, не хотелось. Но не отступать же из-за этого, бросив на произвол горькой судьбы бедного Филиппа?
Хорошо, что Карина пока не готова отказаться от своих амбиций и принести пленника в жертву. Может быть, стоило бы затаиться и переждать, но каждый день промедления играет лишь на руку врагам. Чем дольше продолжается кома, тем меньше у бедного сокола шансов из нее выйти. Может быть, мороки Таисьи и Водяного все-таки ее защитят?
Впрочем, прежде чем куда-то идти, следовало хотя бы попытаться встать. Вчера вечером с этим наблюдались явные проблемы. Изменилось ли что-то за ночь?
Для начала Ева осмотрелась. В спальне она оставалась одна. Однако из-за занавесей доносились приглушенные мехом человеческие голоса, которым вторили волчий вой, повизгивание, чавканье, лакание и другие звуки, которые обычно сопровождали кормление хищников в питомниках и зоопарке. Похоже, ночные дозорные уже вернулись и теперь подкрепляли силы. В спальню с легким дымком проникал дивный запах мясной похлебки.
Собравшись с духом, Ева села на постели, с облегчением осознав, что ушибленные ребра ни при движении, ни во время дыхания почти не болят, а гематома размером с футбольный мяч после знакомства с водой из одолень-ключа опала и успела даже пожелтеть. Самостоятельно одевшись и приведя, насколько возможно, себя в порядок, Ева через узкий коридор между известковых колонн вышла в еще одну пещеру, представлявшую собой просторный зал, посреди которого горел костер.
Вокруг на застеленных шкурами топчанах, известковых лежанках и просто на полу расположились вчерашние хищники. Некоторые из них, включая Ксюшу, приняв человеческое обличие, кашеварили у костра. Остальные оставались в более удобном и привычном образе животных и либо ждали похлебки, либо насыщались пойманной ночью свежатиной. Конечно, порождения нави, которых волки выслеживали по берегам Смородины, в пищу не годились. Но, видимо, некоторые успели поохотиться и добыть более съедобную дичь. В углу забавными меховыми колобками под присмотром пестунов и матерей возились волчата.
На возвышении посреди пещеры возле костра лежала белая волчица, отличавшаяся от сородичей размерами и смотревшая на утреннюю суету со снисходительностью многолетнего, если не сказать многовекового опыта. Ее золотые глаза горели, точно янтарь, пронизанный лучами восходящего солнца. В них отражалась вековая мудрость, но без равнодушной отрешенности созданий, переживших слишком много, чтобы сохранить способность сопереживать. Как и положено главе племени, древняя прародительница пеклась и о дозорных, и о непоседливых подростках, и о недавно появившихся на свет волчатах, многие из которых, подобно Ксюше, захотят уйти в людской мир, охраняя от нави уже его.