Сокровенные тайны (За семью печатями)
Шрифт:
— Входите и садитесь, — Сара-Джо указала на изящный стул подле себя.
Обычно не терявшая самообладания, Алекс, ступая по устланному ковром полу, чувствовала себя смущенно.
— Спасибо за приглашение. Как замечательно, что вы надумали меня позвать.
— Мне необходимо было как можно скорее извиниться перед вами за то, что я наговорила вчера.
— Пустяки. Я уже все забыла.
Джуниор и Ангус вроде бы простили ее за то, что она нечаянно спровоцировала разгром на ранчо. Теперь ее очередь проявить великодушие по отношению к Саре-Джо.
Алекс с любопытством огляделась.
— И в самом деле, прелестная комната. Вы ее сами обставляли?
Смех Сары-Джо был таким же хрупким, как и рука, теребившая рюши на вороте блузки.
— Разумеется. Я бы и на порог не пустила этих ужасных декораторов. Собственно, я просто скопировала свою комнату в родительском доме, всю, до мельчайших деталей. Ангус находит ее слишком вычурной.
Исподволь Алекс старалась найти в комнате хоть какие-то признаки мужского присутствия, какую-нибудь мелочь, свидетельствующую, что мужчина здесь все-таки появляется. Но не находила никаких следов. Как бы прочитав ее мысли, Сара-Джо сказала:
— Его вещи в другой комнате, вон там.
Проследив за ее взглядом, Алекс увидела закрытую дверь.
— Входи, Лупе, — отозвалась Сара-Джо на негромкий стук в дверь. — Вот и наш чай.
Пока Лупе расставляла серебряный сервиз на чайном столике, Алекс начала светскую беседу.
— Вы упомянули родительский дом, миссис Минтон. Это в Кентукки?
— Да, в краю табунов. В краю охотников. Я его обожала. Ее задумчивый взгляд, скользнув по комнате, остановился на окне. Открывавшийся вид не очень-то радовал глаз: нескончаемо тянущаяся на много миль до самого горизонта серовато-коричневая степь. Они наблюдали, как подгоняемый ветром шарик перекати-поля пересек мощенный камнем внутренний дворик и упал в плавательный бассейн. Пейзаж вокруг бассейна был унылым и безжизненным, как хлопковое поле после уборки.
— Земля здесь такая голая. Я скучаю по зелени. Конечно, у нас есть орошаемые пастбища для лошадей, но все это не то. — Она медленно повернула от окна голову и кивком поблагодарила служанку. Лупе удалилась. — Что вам положить в чай?
— Кусочек лимона и сахар, пожалуйста. Одну ложечку. Сара-Джо все делала согласно ритуалу, который, как считала Алекс, зачах еще два поколения назад. И выполняла его тщательно и неспешно. Ее бледные, прозрачные руки плавно двигались. Теперь Алекс понимала, почему этот обычай угас в современной Америке. Просто ни у кого нет времени.
— Бутерброды, пожалуйста. Они с огурцом и сливочным сыром.
— В таком случае, непременно, — улыбнулась Алекс. Положив на маленькую тарелочку бутерброд и два пирожных, Сара-Джо передала ее Алекс, которая уже расстелила на коленях кружевную салфетку.
— Спасибо.
Алекс отпила чаю и объявила, что он выше всяких похвал. Бутерброд представлял собой тонюсенький ломтик хлеба без корки, на которой было намазано что-то прохладное и маслянистое. Она боялась, что желудок ее грубо заурчит, жадно поглощая крохотную порцию. Ведь завтрак она проспала, а обедать перед тем, как идти в гости, ей показалось излишним.
Попробовав пирожного, она спросила:
— Вы часто навещаете родных в Кентукки? Хозяйка налила себе чаю по собственному вкусу и медленно помешивала его.
— Я была там только дважды — на похоронах родителей.
— Простите, я не хотела затрагивать такую грустную тему.
— У меня никого не осталось, кроме Ангуса и Джуниора. Но ведь любой человек с мало-мальским характером рано или поздно свыкается с утратами. — Она поставила чашку с блюдцем на стол так осторожно, что фарфор даже не звякнул. Не поднимая головы, она исподлобья посмотрела на Алекс. — А вы никак не можете, да?
Алекс положила обратно на тарелку недоеденное пирожное, чувствуя, что разговор подошел к тому, ради чего ее и пригласили на чай.
— Никак не могу чего?
— Никак не поймете, что мертвых лучше не тревожить. Линия фронта была определена. Алекс поставила чайный прибор обратно на серебряный поднос, даже убрала с колеи тонкую, как паутина, салфетку.
— Вы имеете в виду мою мать?
— Именно. Ваше расследование, мисс Гейтер, расстроило жизнь моей семьи.
— Приношу извинения за беспокойство. Однако причинять его меня вынуждают обстоятельства.
— Какие-то подонки бесчинствовали в нашем имении, жизнь и здоровье всех лошадей, и наших, и чужих, а значит, и самое наше существование, были в опасности.
— Очень неприятное происшествие. Не могу передать вам, как мне жаль, что это произошло, — сказала Алекс в надежде, что Сара-Джо ее поймет. — Но поверьте, я не имела к этому никакого отношения.
Стараясь подавить неприязнь и негодование, Сара-Джо глубоко вздохнула. При этом заколыхались обрамлявшие ее шею рюши. Ее враждебность ощущалась так явно, что Алекс вновь подумала, какая же причина побудила ее устроить этот чай? Желание извиниться было всего лишь уловкой. Очевидно, Сара-Джо хотела выплеснуть давно копившееся раздражение.
— Что вы знаете о своей матери и ее отношениях с Джуниором и Ридом Ламбертом?
— Только то, что рассказывала мне бабушка, да еще кое-что я узнала здесь, в Пурселле, из разговоров с людьми.
— Они были не разлей вода, — сказала Сара-Джо тихим, задумчивым голосом, и Алекс поняла, что та погружается в мир своих личных воспоминаний. — Маленькая тесная компания. Увидишь одного, значит, и двое других рядом.
— Да, я заметила это на любительских снимках в школьных альбомах, где они были застигнуты врасплох. Там много фотографий этой троицы.
Алекс провела немало времени, рассматривая фотографии на глянцевых страницах школьных ежегодников, надеясь найти хоть какую-нибудь ниточку, хоть что-нибудь, что могло бы помочь расследованию.
— Я не хотела, чтобы Джуниор дружил с ними, — рассказывала Сара-Джо. — Рид был хулиганом и к тому же сыном известного в городе пьяницы. А ваша мать… ну, в общем, мне по многим причинам не хотелось, чтобы он с ней сближался.
— Назовите хотя бы одну.
— В основном из-за того, что было между нею и Ридом. Я знала, что Джуниор всегда будет на вторых ролях. Меня раздражала сама мысль о том, что она будет выбирать. Она была недостойна права на выбор, — сказала Сара-Джо с горечью. — Но что бы я ни говорила, Джуниор обожал ее. Случилось то, чего я так боялась, — он влюбился. — Она вдруг проницательно взглянула на гостью. — И у меня есть неприятное предчувствие, что теперь он влюбится в вас.