Сокровища Аттилы
Шрифт:
— Я исполню предначертание судьбы, — просто ответил Диор.
— Ты? — прошипел гунн, вперив в него сверкающий взгляд. — Смерть Ругилы — предначертание судьбы?
— Такова воля Неба!
— Что будет потом?
— Потом ты воссядешь в золотом кресле!
— У меня нет золотого кресла!
— Его подарю тебе я.
Аттила задумался, не спуская с Диора страшных глаз, но лицо его заметно смягчилось. Диор перевел дух. Племянник Ругилы поднялся, молча вышел из шатра, вскоре вернулся вместе с одноглазым тарханом–постельничим, произнес, показывая на юношу:
—
— Да осенит тебя своим крылом священная птица Хурри! — прошептал Овчи, выпучив на Диора единственный глаз, и согнулся в поклоне.
Не вызывало сомнения, что Аттила запомнил каждое слово этой беседы. Но подтвердить или опровергнуть утверждение Диора относительно того, что он сын Чегелая, мог только темник–тархан. Хай, откажется ли он от сына, ставшего личным советником Аттилы?
Глава 9
МЕСТЬ ГУННОВ
1
В Аквенкум прискакал гонец из ставки Ругилы с известием, что больной вождь предоставляет право стать магистром милитум самому Аттиле.
На очередной встрече Аттила согласился быть начальником пограничных войск, но настоял на выдаче жалованья всей коннице гуннов. Относительно суммы жалованья решили встретиться позже. А пока Аэций объявил постановление сената, принятое на случай согласия гуннов стать федератами Рима, — выделить им левобережную часть Паннонии под пастбища. Все равно там не оставалось ни римских поселений, ни городов. В конце Аттила попросил вернуть сына Чегелая Диора гуннам, а вместе с ним и его слуг, славянина Ратмира и сармата Тартая. На том и расстались.
Возвращалось посольство гуннов дорогой, по которой недавно бургунды гнали кнутами в Аквенкум пленных римлян. Диор ехал рядом с Аттилой, и взгляд его, когда он углублялся в воспоминания, был недобр. Аттила же вел себя как человек, соскучившийся по родным местам: привставал на стременах, жадно оглядывая зеленые просторы, вдыхал запахи трав, следя за проносящимися на горизонте стадами диких животных, прислушиваясь к крикам жирующей на озерах птицы. Душа степняка тоскует по вольным просторам, будучи оторванной от благодати степи!
Беседовать с Аттилой было одно удовольствие. Он никогда не вел бессодержательных разговоров, к коим склонны умы заурядные, а постоянно размышлял. По его вопросам можно было понять, куда направлены его мысли. Однажды он спросил, кто наследует у римлян в первую очередь — сыновья или племянники?
— Наследуют сыновья, — ответил Диор.
Он уже знал, что у Аттилы трое сыновей: Элах, Денгизих, Ирник, и первенец Элах наиболее любим отцом.
— Римляне принимали закон против роскоши? — спрашивал памятливый гунн.
— Да. Но законы оказались бессильны!
— Разве не может народ вновь воспрянуть духом?
— Может, но римляне еще и старый народ. Опыт,
Аттила задумчиво мигал и смотрел вдаль. Неотступно следующие за ним телохранители, сами того не замечая, старательно исполняли то, что испокон веков делают низшие в присутствии высших: улыбались, когда предводитель улыбался, хмурились, если хмурился он, или столь же гордо смотрели туда же, куда и он.
Когда они выехали за мост, Диор обратил внимание, что охрана посольства не слишком многочисленна. Правда, гунны на всех наводят трепет, но случай с сотней Узура убедил его, что предосторожность никогда не бывает излишней. Тем более что в отдалении, в том же направлении, что и посольство, на бешеной скорости проносились отряды. Из–за расстояния трудно было разобрать — чьи. Но странно, Аттилу это не тревожило, хотя он не столь беспечен, как сотник Узур.
На вечернем привале Аттила задал еще два вопроса: сможет ли полководец Аэций стать императором и могут ли римляне подкупить Бледу. На первый вопрос Диор ответил отрицательно, на второй — утвердительно. И опять это было то, что хотел услышать Аттила.
2
В полдень следующего дня впереди на горизонте показалась клубящаяся пылевая мгла. Она, разрастаясь, приближалась, подобно грозовой туче. Из нее, сначала слабо, затем все явственнее, начало доноситься погромыхивание, сопровождаемое невнятным шумом — тем особенным шумом, что производят при своем движении огромные скопления людей и стад.
И тут Диор увидел, что замеченные им отряды, которые он принимал за чужие, начали стягиваться к обозу Аттилы. Некоторые из них помчались вперед. Там возникло необычайное оживление. Скакали заставы. Гонцы один за другим исчезали в пылевой завесе. Наконец группа всадников из головных отрядов направилась к Аттиле.
— Джавшингир, едет сам Тургут! — воскликнул Овчи.
Про Тургута, начальника личной охранной тысячи
Аттилы, говорили, что ни одна птица не пролетит незамеченной мимо него. Тургут вскачь пересек небольшую речушку и поднялся на возвышенность, Где его поджидал Аттила.
Костистый, с необычно широкими плечами и плоским лицом, тысячник, подскакав к племяннику Ругилы, сдержав горячего жеребца, прохрипел:
— Говорю: там, — он показал плеткой на мглу, — идут отставшие бургунды. Спешат к Истру. Последние пять кочевий. Охраняют их две тысячи воинов. Предводитель кочевий прислал подарки и гонца с напоминанием, что между гуннами и бургундами мир. Все!
Аттила вдруг засмеялся. И смех его был подобен клекоту орла. Телохранители, видя странную мертвую улыбку на темном лице предводителя, оцепенели от страха, ибо Аттила на их памяти смеялся впервые.
— Само Провидение послало их нам! — воскликнул племянник Ругилы. — Великий Тэнгри предоставляет тебе, Тургут, возможность отомстить за погибшую сотню Узура! А заодно он желает убедиться в твоей удали! Ни одного бургунда не оставь в живых! Я буду наблюдать за каждым твоим действием! Харра, храбрецы!