Сокровища древнего кургана
Шрифт:
Я побродил вокруг кузни, нашел обрывок веревки, сделал повод, сказал Эвке:
— Ну, поехали. Держись за гриву, да покрепче. И повел Валета за конец веревки. Так и добрались до конюшни. Эвка была в восторге.
— Ой, Костя, как славно! Обязательно научусь ездить. По-настоящему.
— Скажи, чего искала меня вчера?
— И вправду! Только не я, а Семен Митрофанович… То есть я по его просьбе.
Я хотел было съязвить, что, мол, не понадобился ли ему еще один бригадир на всякий случай, да удержался.
— Вот уж не думал, что когда-нибудь нужен буду Микрофонычу. Эвка нахмурилась:
— Терпеть не могу, когда вы называете Семена Митрофановича Микрофонычем. Особенно ты… Он получил письмо от Антона Юльевича Сосницкого… Ну, твоего знакомого археолога. Там тебе большущий привет.
Это было интересно и приятно. А главное, совсем неожиданно.
— Мне? Большущий?! Откуда он узнал про меня?
Эвка замахала руками.
— Не знаю, Костя, не знаю. Спроси у Микрофоныча, то есть…
Но не договорила, засмеялась и побежала в ветпункт.
Все оказалось просто: Микрофоныч разузнал крымский адрес Антона Юльевича, написал ему туда письмо. В этом письме было сказано и про меня. И вот вчера пришел ответ… Микрофоныч протянул мне листок, кивнул:
— Читай, если в каникулы еще не разучился грамоте.
Письмо было коротким.
«Милый Семен! Ты своим письмом влил мне столько сил и бодрости, сколько не могло дать ни Черное море, ни крымское солнце.
Буквально на неделе лечу домой, а оттуда незамедлительно — в Ключи. Спасибо тебе и твоим ребятам за доброе и большое дело. Особый привет Косте Брыскину. Молодец парень, просто рыцарь. Так и скажи ему.
Крепко всех обнимаю…».
— Прочел? — спросил Микрофоныч своим обычным серьезным тоном, хотя глаза его светились улыбкой.
— Прочел, — ответил я. — Однако что-то уж слишком…
— Что — слишком?
— Ну, это самое: рыцарь… — Знал бы Антон Юльевич, что ни про какую-то там науку думал я, когда раскапывал Желтый курган, а про Эвку, про то, как снова завоевать ее дружбу. — Какой там рыцарь…
— Ладно, Брыскин, — сказал Микрофоныч. — Что хорошо, то хорошо. Вот еще учился бы получше — тогда совсем было бы замечательно.
— Может, и буду, — произнес я тихо.
Микрофоныч даже не тем концом сунул себе в рот папиросу.
— Не понял.
— А чего? — засмеялся я. — Только захотеть, а там… Ишь, нашли трудности — учиться!
Микрофоныч крякнул, будто поднял мешок картошки, покачал головой:
— Ну, Брыскин, теперь гляди. Начнется учебный год, припомню я тебе эти слова…
Мы разговаривали неподалеку от раскопа, в котором деловито копошились ребята. Что весело, то весело стало тут: шум, говор, смех. Работа идет быстро на удивление. Растаял Желтый курган, будто его и не было, исчезла и моя яма с холмиками земли по бокам. Посреди степи чернел просторный и глубокий раскоп.
Отрабатывал я свою «смену» не разгибаясь, как, впрочем, большинство ребят: очень уж хотелось побыстрее добраться до захоронения, поглядеть, что там.
Бузотерил один Пашка Клюня. Точно так же, как и полтора месяца назад, когда мы втроем только начинали раскапывать Желтый курган, он поработал лишь в первый день, потом больше стоял, опершись на лопату, и привычно молотил языком. Барабанил без умолку, плел все, что приходило на ум, и, конечно, лепил свои рифмы. Иногда кто-нибудь не выдерживал, кричал:
— Заткнись, звонарь, надоело!
Клюня притихнет минут на пять-десять, а потом все начинается сызнова.
А работа быстро подвигалась вперед. Микрофоныч с каждым днем волновался все сильнее, все чаще предупреждал:
— Ребята, копайте осторожней, только, пожалуйста, осторожней и аккуратней. Мы уже близко к цели.
Да, мы были где-то совсем рядом с захоронением, но и канал не стоял на месте. Он подходил к нам все ближе: каких-то пять-шесть километров степи отделяло нас от строителей.
Сегодня Микрофоныч был взбудоражен, суетлив, то и дело спускался в раскоп, брал землю то в одном месте, то в другом, долго мял, рассматривал ее.
— Ну, ребятки, пожалуй, вот-вот Желтый курган начнет нам раскрывать свои тайны…
Ребята возбужденно загалдели, а Клюня протолмачил какую-то бессмыслицу, должно быть, не подвернулось под язык ничего путного:
— Тайны, майны, расчуфляйны!..
А назавтра, когда мы уже собирались идти на раскопки, откуда-то вынырнула оранжевая «Нива» и остановилась возле нас. С шумом отворилась дверца, и из машины, согнувшись чуть ли не вдвое, выбрался… Антон Юльевич! Я узнал его сразу: он был все такой же худой, все в том же плаще и обвислой шляпе.
К нему уже подбегал Микрофоныч. Антон Юльевич с ходу обхватил его своими длиннющими руками.
— Каков здоровяк, а?! Какой красавец! Как же это я запамятовал, что ты тут учительствуешь? Вот радость-то!
Наконец они расцепились, и Антон Юльевич оглядел нас.
— Так это и есть наш боевой отряд?
Микрофоныч весело кивнул:
— Именно боевой, Антон Юльевич! За какие-то считанные дни сделана такая огромная работа.
Археолог благодарно улыбался, перебегая взглядом с одного лица на другое, спросил вдруг:
— А где же тут Костя Брыскин?
Микрофоныч кивнул на меня:
— Да вот он, рядом с вами.
До меня еще не дошло, как следует, что Антон Юльевич назвал мою фамилию, а он уже подшагнул ко мне, нагнулся, крепко обнял и неожиданно чмокнул где-то за ухом. Произнес негромко:
— Спасибо. Не ты бы — пропал наш могильник…
Потом уже ко всем, бодро и радостно:
— Ну, что, друзья, не будем терять дорогого времени? Тогда — вперед!
И мы шумной гурьбой двинулись за Антоном Юльевичем и Микрофонычем.