Сокровища Массандры
Шрифт:
— Теперь все позади, полдела сделано, — заключил Макс, выслушав, как она бегала наперегонки с вампиром. — Я нашел карту. Вот она!
Майя взвизгнула и бросилась ему на шею.
Влюбленные немедленно развернули длинную гармошку склеенных листов, вгляделись и ничего не поняли. Рассказывая, как папа рисовал план местности, Жанна сильно преувеличила. Главный инженер просто взял готовую карту масштаба 1:25 000 и стал с ней работать. Бумага носила многочисленные карандашные пометки, в основном стертые ластиком. Карта была насыщена информацией и оставалась загадочной, словно большой детективный роман на иностранном языке. Как в книге, на карте можно было подглядеть разгадку, если знаешь, что искать. Последний раз военную карту Макс видел пятнадцать лет назад в штабе батальона. Условные знаки
— Что называется, найдите десять отличий, — пробормотал Макс.
— Какие десять отличий? — Майя почему-то представляла карту, какой ее обычно показывают в кино: грубая схема с жирным крестиком и подписью капитана Флинта.
— От новой карты. Но нам и этого хватит.
До позднего вечера он рассматривал драгоценную находку. Главный инженер делал пометки твердо-мягким карандашом. Даже после тщательного стирания резинкой от него оставались заметные борозды на бумаге. Местами Гриднев поднимал рельеф светло-коричневым грифелем. На эти участки Макс обратил самое пристальное внимание и обнаружил искомое — похожий на перевернутый строчной ипсилон знак на склоне горы за периметром техзоны. Это был характерный и наглядный символ. Даже неосведомленному человеку было понятно, что он обозначает вход в грот или пещеру. «Кто же знал, что генерал спрячет энотеку за территорией партизанской базы? — подумал Макс. — Наверное, выбрал самую укромную пещеру, чтобы фашисты не нашли. Война войной, но в случае утраты достояния республики, потенциального источника валюты, оставшиеся в живых виновные позавидуют мертвым».
Поскольку карта 1:25 000 была секретная, главный инженер прятал ее в тайнике, просто на всякий случай. На работе, в кабинете штаба Соединения, у него имелся сейф, но потом он стал уносить карту домой и обустроил нычку за зеркалом. Не столько для родни, сколько для себя и, как распорядилось время, для чужих людей.
Наутро Майя почувствовала себя вполне прилично для умеренных гуляний.
«Женщины, женщины, — вздохнул Макс. — Как же они воевали? Хотя яростная зенитчица с предменструальным синдромом за счетверенной пулеметной установкой должна была представлять страшную угрозу Люфтваффе».
Милый сердцу подруги Гурзуф на поверку оказался небольшим зеленым городком на окраине пионерлагеря «Артек». Кроме роскошного парка военного санатория, Макс не нашел для себя ничего интересного. Они посидели возле фонтана, прогулялись по улочкам, накаленным полуденным солнцем, остановились возле музея истории «Артека». Макс был готов на экскурсию, лишь бы спрятаться в тень, но Майя придержала его за руку, постояла немного, с грустью глядя на табличку, и мотнула головой.
— Пойдем отсюда. — Она повела Макса прочь, а он потащился, как теленок на поводу, списывая капризы подруги на особенности женской психики в критические дни.
«В чем заключался цимес именно Гурзуфа? — терялся в догадках Макс. — Название понравилось?»
— Перед нами целый Крым прекрасных мест, — сообщил он поникшей спутнице и достал из сумки туристскую карту-километровку. — Вот здесь мы, а здесь… — Взгляд Макса скользнул вниз, к Ялте, но зацепился за знакомое слово. — Массандра!
— Там экскурсии водят на винзавод, — оживилась Майя. — Поехали, Никитин, все равно тут нечего ловить.
«Чего хочет женщина, того хочет бог», — рассудил Макс и не стал заморачиваться с поиском нужного автобуса, а просто поймал машину. Разбитной водитель на тарахтящей «копейке» привез их к длинному одноэтажному зданию из серого кирпича. Из середины корпуса произрастала башня с часами и воротами, напоминающая донжон средневековой крепости. Отстояв короткую очередь в кассу, Макс купил билеты по восемьдесят гривен на самую обширную экскурсию. Приближался час дня, и требовалось надолго спрятаться.
В подвалах Головного завода витал ненавязчивый аромат, как в престижном парфюмерном бутике. Пожилая женщина-экскурсовод провела табунок туристов в Царский подвал, где хранилась энотека. Пока она распиналась о раритетных винтажах, которые в лучших домах Европы не принято пить сидя, Макс разглядывал диковинной формы бутыли. В них обитали древние вина Массандры. Отдельно стояли напитки, закупленные князем Голицыным за границей, мадеры и хересы, вкусные и ценные. «Вот что нам предстоит найти», — подумал Макс, и ему немедленно захотелось выпить. Судя по лицам, того же хотелось всей группе. Алчущих туристов еще долго водили по среднему подвалу и цехам выдержки, удивляя огромными бочками и названиями коллекционных вин.
— Сокровище выросло и приумножилось, — пробормотал Макс. — Его можно было потрогать руками, но нельзя унести с собой.
— Что? — не поняла Майя.
— Да это я так… Вспомнилось.
— О чем? — шепнула Майя.
— О стульях, а говорил я сейчас о сокровищах Массандры.
— Ты вроде не пил, Никитин.
— Скоро наверстаю, — ухмыльнулся Макс: их потащили в дегустационный зал музея виноделия.
Влюбленную парочку усадили за столик, на котором выстроились две шеренги из девяти бокалов. В каждом было налито на пару пальцев симпатичных вин. Вина были разноцветные, ароматные и довольно крепкие. Попробовав, Макс подумал, что «Бастардо» в Петербурге было вкуснее, но, откушав еще, посчитал, что питерское вино просто казалось таковым из-за новизны ощущений.
Вышли они под солнце к трем часам пополудни. Нагруженный познаниями Макс пребывал в задумчивости, Майя, наоборот, ожила.
— А поехали в Ласточкино гнездо обедать! — предложила она. — Я знаю, там хорошо кормят.
О Ласточкином гнезде Макс слышал однажды, зато много. Как-то раз лучшим матросам Соединения устроили туда экскурсию. Лучшими оказались те, кто не попал в караул или наряд. Макс в число счастливчиков включен не был, поскольку перепечатывал гору документации к новому учебному периоду. Теперь милосердные небеса напомнили о Ласточкином гнезде через подругу.
— Да поехали! — Бывший писарь не мог отказать себе в удовольствии взять реванш у злобного комбата. Он достал карту. — Это до Ялты или после?
— За Ялтой, — сказала Майя.
— А ты откуда знаешь, если в Крыму не была?
— В автобусе говорили, — отмахнулась Майя.
Есть музеи, в которых душа требует загулять.
Есть увеселительные заведения, в которых чувствуешь себя как в музее. Ласточкино гнездо принадлежало к обеим категориям сразу. Маленький белый замок с острыми башенками, повисший на краю скалы, оказался заряженным итальянским рестораном. Свободный рынок начался с лестницы непосредственно перед замком. Ушлый молодчик с глазами сельского пройдохи продавал по три гривны входные билеты в ресторан. Макс оценил новаторство, но, заглянув в меню, понял, что лестничный Остап Бендер с билетами в Провал — это цветочки. Настоящие ягодки притаились в самом гнезде, и вкус имели бодрящий. «Вот это я понимаю, итальянская мафия в действии, — вздохнул мошенник. — Всюду проникла! С экскурсиями матросы и небогатые кавалеры давно могут отдыхать». Майя взяла ризотто с сыром маскарпоне и горьким шоколадом, а Макс заказал спагетти карбонара и бутылку «Чинзано». Затем выкинул из головы сумму счета, расслабился и постарался получить удовольствие.
— Подожди, милый, мне надо почистить клювик, — прощебетала Майя, подхватила сумочку и упорхнула в сортир.
«Даже не спросила, куда идти». — Макс с интересом отметил, как уверенно подруга ориентируется в незнакомом месте, но благодушие взяло верх, и он переключился на публику в зале.
Подобно музею, мафиозный ресторан редко бывал полон. В середине дня наплыва посетителей тем более ждать не приходилось. Собственно, помимо верещагинского, столов было занято всего три. Самый укромный занимали двое расхристанных мужиков, нарочито по-дикарски, но со вкусом одетых. Они потягивали белое вино и негромко беседовали. В одном Макс не без удивления узнал киноактера Кешу Кучеренко, и то определил, скорее, по характерному бритому черепу вкупе с горбатым носом. Второй, бородач в темных очках, идентификации не поддавался, вероятно, был закулисным деятелем либо умело маскировался. Столик в центре зала обсадила вальяжная семья: папик лет пятидесяти, холеная свиноматка, старлетка с внешностью Барби и мальчик, о котором можно было сказать лишь то, что ему лет двенадцать.