Сокровища Массандры
Шрифт:
Разумеется, на КПП выперлись нежданно-негаданно. Юра матюгнулся, тормознул и, как включивший заднюю передачу робот, тут же зашагал спиной обратно.
— Валим-валим.
— Погоди-ка, — уперся Макс.
— Куда годить, сваливаем, пока не заметили, — засуетился Юра, но Верещагин чем ближе был к части, тем уверенней себя чувствовал.
— Не суетись, там нет никого.
— Нет, так выйдут сейчас.
— Похоже, вообще наряда нет, ворота открыты. — Макс перекинул лямки поудобнее и затопал к неказистому домику.
Юра неохотно двинулся следом, оглянувшись на всякий случай. Тот факт, что ворота оставили настежь, его нисколько не
Макс оказался прав. Наряд ушел, и ушел давно. В домике царило запустение: ни стола, ни кушетки, ни стульев, только ветер намел разный сор.
— А говорил, охраняют, — с укоризной сказал Юра.
— Сам видел в прошлом году. Или это только на Первом КПП наряд стоит? А с этой стороны открыто, что ли, получается? Ничего не понимаю…
Домик выглядел запустелым, но не ветхим. Плесень на стенах не выросла, и штукатурка не осыпалась. Значит, КПП забросили не позднее года.
— Может, «тигров» из Кизилташа вывели? — предположил Юра.
«Тигров» не вывели. Наблюдая за частью со склона, по которому вилась дорога, компаньоны рассмотрели фигуры в черной форме, снующие по центральной аллее и спортгородку.
— Вообще ничего не понимаю, — пробурчал Юра. — Часть оставили, режим сняли.
— А чего тут понимать, — пожал плечами Макс. — Двадцать первый век на дворе, эпоха глобализации и всеобщей открытости. Мир без границ.
— Куда это годится?
— В Евросоюз.
Юра не сразу нашелся, что ответить на этот убийственный довод.
— Как скажешь. Ладно, веди к Паскуде, — только и пробормотал он, сворачивая в частный сектор.
Грустил он, впрочем, недолго. Когда Верещагин взял направление на офицерскую гостиницу, рядом с которой, по словам Коляна, угнездился торговать Бескудников, компаньон снова воспрял духом, добыл сигару, чиркнул спичкой, подмигнул Максу:
— Сейчас мы ему устроим фильм «Рэмбо: первая кровь», — Юра усмехнулся и добавил утробным голосом гнусавого переводчика: — Режиссер Джордж Косматос.
— Даже не то чтобы Косматос, а прямо-таки настоящий Махрявичюс, — ответил Макс, предвкушая встречу с ненавистным старшиной. Он почувствовал приток свежих сил.
— В главной роли Сильвестр со столовой и Макс Верещагин в роли терминатора. В роли потерпевшего прапорщик Бескудников.
Бескудников свыкся с ролью потерпевшего. Его били сверхсрочники, когда Соединение выводили в Россию, а прапорщик оставался в Крыму. Его избили прапора, которые согласились присягнуть Украине, а Паскуда заявил, что дважды клятву не дают. Он уволился из Вооруженных сил и стал привыкать к гражданскому беспределу. Он разнимал драки в военторге, куда устроился разнорабочим. Он заискивал перед участковым, пока жил на птичьих правах в общаге, а потом женился и начал заискивать перед супругой. Ей принадлежало все: дом, участок, магазин, да и сам Паскуда, целиком зависящий от ее расположения. На него наезжали бандиты, внезапно появившиеся в режимном городке. Бескудникова били пьяные морпехи Первой отдельной бригады, занявшей казармы и техзону Соединения. Офицеры и прапорщики «тигров» его тоже били, но почему-то меньше. Зато Паскуду лупили дембеля, после службы приехавшие отдохнуть в знакомые места и случайно с ним встретившиеся. Это бывало не так уж редко, как можно вообразить, — Крым пользовался популярностью, а гадкий нрав Паскуды помнили многие служившие в батальоне.
Вот и сейчас, когда в магазин зашли двое приезжих, которых Бескудников определил по бледным лицам с характерным выражением суровой хитровыкрученности обитателей крупных российских городов, бывший кусок понял, что его снова поколотят.
Тот, кто курил сигару, бескомпромиссно сказал:
— Ну, здравствуй, Паскуда.
По старой кличке Бескудникова не называли уже лет пять. С того дня, когда в Феодосии его встретили отслужившие кизилташские моряки и наваляли по роже. Он хотел было вякнуть, но, всмотревшись в наглые хари, опознал в хамоватом курильщике бывшего заместителя командира ЛЭВС, а в его соратнике — батальонного писаря. Когда-то он их гонял по роте поганой метлой и приучал всасывать службу, а потом они уволились в запас, обрели на гражданке самоуважение и вернулись… Вернулись, чтобы…
Мысли прапорщика застряли в единственной извилине.
— Все торгуешь, барыга сраный? В армии был барыгой и на гражданке заделался торгашом, — заметил курильщик. — Рэкетиров на тебя нет.
Отиравшийся рядом писарь нехорошо заулыбался.
«Дембеля приехали, бить будут! — привычно констатировал бывший старшина и побелел. — Или опять ограбят».
Курильщик немедленно оправдал его ожидания.
— Тебя кто крышует? — спросил он.
Бескудникова уже никто не крышевал по-настоящему. Так, заходил раз в неделю участковый, которому надо было собрать сумку продуктов да выставить бухла на праздники. Бандиты сами собой повывелись. В городке о них много лет не было ни слуху ни духу.
— Участковый у меня вопросы решает, — выдавил Паскуда.
— Участко-овый, — со значением протянул курильщик и переглянулся с писарем.
Незваные гости гадко заржали, а писарь спросил:
— Это ваш местный шериф?
— Что, даже из «тигров» никого нет? — осведомился курильщик.
Вопросы сыпались один за другим и были столь бессмысленными, что отвечать на них себе дороже выйдет. Паскуда вцепился в прилавок, чтобы не упасть. Ноги у него ослабли в коленях, как всегда случалось при неожиданных встречах. В голове, неоднократно отбитой, зашумело. Перед глазами поплыли прозрачные червячки.
— Смотри-ка, побелел, покраснел, сейчас упадет, — заметил Макс.
Юра шагнул к Бескудникову, помахал ладонью перед глазами, но терпила был так поглощен своими тяжкими внутренними ощущениями, что не отреагировал.
— В самом деле, ему можно сигару о лоб затушить — не моргнет. — Юра устремился к выходу. — Сваливаем отсюда!
Жулики подобрали оставленные за дверьми сумки и устремились к Верхней дороге, чтобы от нее поискать тропу в горы. Задерживаться в городке не следовало. Даже если пропускной режим отменили, чужаки с баулами — любимая добыча шерифа, будь то участковый или скучающий «тигриный» особист.
Оставшийся в магазине Паскуда быстро пришел в себя. Такое с ним случалось неоднократно, когда организм при угрозе здоровью сам принимал меры, впадая в состояние, близкое к смерти, отпугивая хищников, а потом нормализуя жизненный цикл без каких-либо потерь. Эволюционируя в условиях агрессивной окружающей среды, Бескудников вел себя как опоссум, не сознавая работы сложного механизма психосоматических реакций. Просто с какого-то момента так стало получаться само собой и происходило почти всегда.