Сокровища Мельк-Тауза
Шрифт:
Бушуев помахал ему рукой и закричал:
— Жди меня… Я скоро вернусь!
Потом на всякий случай спрятал ходули и засыпал их песком.
Куда же ему теперь итти? В какую сторону? Таинственное царство Мельк-Тауза было пред ним. Он нашел вход в него. Не было ничего необычного в этом царстве и даже не чувствовалось присутствия в нем человека. Пустынные, необработанные поля, заросшие дикой травой. Редкие кустарники. Вдали на буром фоне каменных скал манящее пятно зелени.
На эту зелень и направился Бушуев.
Местность была неровной. Часто встречались небольшие холмы и рытвины, узенькие светлые ручейки с радостно-яркой травой по берегам. Все это было самым обыкновенным и ничем не отличалось от холмов, рытвин и ручьев в других местах.
Но это — декорация настоящего, а в прошлом здесь было что-то другое. Бушуев остановился пред поросшими травой и кустарником развалинами. Повидимому, когда-то здесь было большое каменное здание, и вот — нет его. Рука времени надавила на него и превратила в груду камней.
Всюду кругом глаз наталкивался на развалины больших построек. Люди далекого прошлого затратили здесь огромную энергию, но для чего?.. Не ради же бесплодного каприза? Должно быть и цели, которые преследовали они, были так же огромны, как и их постройки?
В широкой котловине Бушуев увидел мертвый город. Каменные развалины уныло ждали своего последнего дня, который превратит их в полную бесформенность.
Жадная растительность не могла овладеть замощенным пространством улиц, и они четко делили развалившийся город на равномерные четырехугольники.
Кто построил этот город и когда? Не была ли причастна к нему вавилонская Шамирана (Семирамида), эта величайшая и таинственная женщина мира, оставившая на лице земли неизгладимые воспоминания о себе?
Бушуев видел остатки построек Семирамиды, остатки, пережившие тысячелетия, продолжавшие и теперь служить человечеству. Знал Бушуев, что все, к чему прикасалась руками своих рабов эта женщина далекого прошлого, расцветало и оживало. Если ее рука дотронулась и до этого места, то богатства его были неисчислимы.
Бушуев был археологом, и остатки древности волновали его сердце больше, чем вещи современности. Он с трепетом поднял обломок вазы, покрытый капризными узорами, и восторженно стал осматривать художественное произведение древнего мастера.
Бушуев смотрел на археологическую редкость и думал: материал прекрасен, узоры безукоризненны, чувствуется работа большого мастера. В свое время вещь эта была весьма ценной. Вне всякого сомнения, население этого мертвого теперь города было настолько богато, что в состоянии было обставлять себя предметами роскоши.
Бушуев прошел чрез мертвый город и поднялся на небольшую возвышенность. Только отсюда заметил он следы присутствия человека. Пред Бушуевым было поле с кукурузой. Это было самое жалкое и грустное поле изо всех, какие приходилось ему встречать. Кукуруза росла среди травы. И было непонятно, как могла она расти в таком диком окружении.
Около зеленого леса Бушуев заметил шалаши и свистнул от изумления.
— Не пышно живет излюбленный народ Мельк-Тау- за!.. — подумал он с некоторым разочарованием, но все-таки поспешно направился к шалашам. Они были разбросаны около леса в большом беспорядке. Бушуев привык к изумительной горной тишине, но здесь, пред шалашами, казалось, было тише, чем в горах. Это была какая-то мертвая, давящая тишина, немыслимая при живых существах. И снова Бушуеву показалось, что на всем пространстве, которое было пред ним, нет никого живого.
Он торопливо подошел к похожим на конические кучи шалашам, сооруженным из сухого хвороста, палок и листьев, и заглянул в узкое отверстие ближайшего.
Нет, Бушуев ошибся. Живые существа здесь были. Из шалаша выглянуло несколько заросших волосами лиц. Бушуев заметил изумление на тупых лицах, бессмысленно разинутые рты. Из шалашей неторопливо стали выбираться люди. Это были необыкновенные экземпляры человеческой породы. Они не были чернокожими, но их нельзя было назвать и белыми. Из-под шкур, служивших одеянием, виднелось тело. Оно соприкасалось только с землей и солнечными лучами и никогда не видело ни воды, ни мыла. Грязь и солнце сделали это тело по цвету близким к черному.
Обитатели шалашей медленно и вяло окружили Бушуева и рассматривали его все с тем же тупым изумлением. С недоумением смотрел на них и Бушуев и думал: неужели эти дикари в невыделанных шкурах потомки того культурного народа, который жил в каменном городе с мощеными улицами, проводил удобные дороги и занимался искусством?
— Кто вы?.. — спросил с тревогой Бушуев.
Ему не ответили. Волосатые и грязные люди были немы от охватившего их изумления. Лохматая кожа, длинные, свалявшиеся в комки, как у голодных запаршивевших собак, волосы, пухлые лица делали этих людей непохожими на людей. Бушуев не улавливал различия между ними и сперва подумал, что все они одинаковы. Но потом глаза его различили людей без растительности на лице.
— Неужели это женщины?.. — спросил себя Бушуев.
На узкий лоб каждой из этих женщин можно было положить только два пальца. Выпячивались вперед лохматые брови. Нижняя часть лица обратила особенное внимание Бушуева. Она по прямой линии отклонялась к шее и сливалась с ней. Не было подбородка, а был какой-то слабый намек на него, похожий на Адамово яблоко.
— Да это же форменные кретины!.. — сообразил Бушуев.
— Вы меня понимаете?.. — с некоторым раздражением спросил он.
Он медленно произносил слова и старался оттенить каждый звук.
Несколько человек лениво кивнули головой.
— Почему же вы молчите?.. — снова задал вопрос Бушуев.
Опять никто не ответил на вопрос.
Это упорное молчание начало бесить Бушуева.
— Кто у вас старший или главный?..
— Шейх Айо… — ответили неторопливо двое. Они так же, как и Бушуев, говорили по-курдски, но их произношение было какое-то другое.
— Где ваш шейх?..
Бушуев внимательно осмотрел толпу, окружавшую его плотным кольцом, и не уловил на лицах никакого определенного выражения. Никто не выражал ни радости, ни враждебности. На сонных и тупых лицах было одно только изумление. Эти люди как будто даже не считали Бушуева за человека. Бушуев был для них невиданной вещью, и они внимательно рассматривали ее, а потом подошли ближе и стали ощупывать. Все это проделывалось молчаливо и сосредоточенно.