Сокровища Мельк-Тауза
Шрифт:
— А что есть в этом царстве? — выпытывал Бушуев.
— В нем все! — осторожно проговорил шейх: — Только там может быть счастлив человек. В этом царстве наиболее достойные. Они не знают горя, к ним не приближаются лишения. Им служат прекраснейшие из гурий, и жизнь их — вечный праздник.
— Неужели у них есть все? — задал осторожный вопрос Бушуев.
— Они не нуждаются ни в чем! — быстро отозвался шейх.
— Могу я увидеть это царство издали, если на него нельзя посмотреть вблизи? — спросил Бушуев.
— Это ты можешь сделать когда угодно, — ответил шейх: — Скажи мне, и я немедленно отправлю тебя к святому месту.
— Тогда сделай это поскорее! — попросил Бушуев.
Шейх снова хлопнул в ладоши и в палатке вновь появился молодой курд. Шейх приказал ему:
— Оседлай двух лошадей, и проводи его к царству великого Мельк-Тауза.
Иезид вышел. Погрузившись в благочестивые размышления, молчал шейх. Смолк и Бушуев. Он был доволен — больше, чем доволен. Он не ждал такой удачи. Он давно слышал об этом загадочном царстве, хранящем в себе древность. Это неизвестное царство тянуло к себе Бушуева. Среди диких и девственных вершин, среди жутких ущелий искал его Бушуев. Его воображение было переполнено таинственными видениями. Ему мерещились древние храмы, в которых продолжали чтить древних богов. И вот, наконец- то, он на пути к заветному. Что вход в это царство чем-то прегражден, не смутило Бушуева. Он привык побеждать преграды и не боялся их. Бушуев хмурился, стараясь скрыть клокотавшую в нем радость.
— О чем думаешь ты? — неожиданно спросил шейх.
— Я верю твоим словам, — проговорил Бушуев: — и думаю, что твой народ — действительно, избранный народ, и твоя вера — самая правильная и лучшая. Мельк-Тауз достоин того, чтобы ему поклонялся весь мир.
Лицо шейха просияло, и он уверенно ответил:
— Это будет!… Мир станет почитать одного только Мельк- Тауза!
У палатки послышался конский топот. Шейх поднялся и сказал Бушуеву:
— Лошади готовы. Поезжай и убедись в силе и могуществе Мельк-Тауза. Я буду ждать тебя.
Бушуев схватил сумку и ружье и вскочил на дикую, горячую лошадь. Она плясала, почти извиваясь под Бушуевым, и норовила сбросить его. Но Бушуев привык к этим почти необъезженным животным и знал, как укрощать их. Скоро он усмирил нервную лошадь и заставил ее подчиняться своей воле.
VI
Всадники быстро миновали лощину. Узкая тропинка стала круто подниматься в гору. Лошади замедлили шаг и осторожно двигались одна за другой. Огромные скалы нависли над кручами в угрюмой сосредоточенности. Огромные массивы, вскинутые высоко вверх, разделены были пропастями и украшены яркой праздничной растительностью.
Тропинка тонкой паутинкой прихотливо вилась вдоль гор, около скал и громадных пихт. От перемены направления солнце как будто ходило кругом Бушуева и заглядывало на него то слева, то справа. Дорога становилась все круче и уже. Не было заметно никаких следов заботы об этом пути. Человеческая рука как будто не касалась его. Ущелья, вдоль которых приходилось проезжать, стали шире. Дальше отошла противоположная сторона, а дно ущелий словно опустилось вниз. Там, внизу, паслись стада, и овцы
казались маленькими беленькими пятнышками.
В одной ложбине иезид остановил лошадей и предложил дать им отдохнуть.
— Зачем? — с неудовольствием спросил Бушуев, которому хотелось скорее добраться до таинственного места.
— Дальше дорога будет очень тяжелой, — ответил иезид и стал отпускать подпруги.
Бушуев хотел было протестовать, но потом раздумал и коротко спросил:
— Ты часто ездишь туда?
— Да, я знаю эту дорогу, — уклончиво ответил курд.
Бушуев неохотно слез с лошади. Утомленный тяжелой ездой, он решил отдохнуть и опустился на землю, но иезид испуганно подбежал к нему, с силой дернул за руку и отрывисто проговорил:
— Нельзя!
— Что за чепуха? — рассердился Бушуев: — Почему нельзя?
Иезид молча толкнул ногой камень, который Бушуев наметил в изголовье. Из-под него во все стороны побежали темно-желтые скорпионы. Они несли над своими спинами смертоносные хвосты, как будто боялись испачкать их о землю.
— Они скоро начнут чернеть, и тогда укусы их будут смертельными, — тихо проговорил иезид, наблюдая разбегающихся скорпионов.
Бушуев знал, чем угрожает укус этого небольшого насекомого, и питал к скорпионам паническое отвращение. Он отскочил в сторону, и молча смотрел на их бегство. Когда один из них направился к нему, то он схватил камень и собрался размозжить ядовитое насекомое. Но курд вырвал у него камень и снова проговорил:
— Нельзя.
Бушуев разозлился.
— Опять нельзя?.. Да почему же, наконец?
— Их много здесь, — ответил иезид: — Если ты убьешь одного, другие отомстят нам.
Бушуев перебрал в памяти все бранные слова, но ни одного не сказал вслух. Кто знает, может быть, и браниться в этом месте также нельзя, чтобы не вызвать какого-нибудь непредвиденного осложнения. И он терпеливо стал ожидать, пока кончится время лошадиного отдыха.
Лошади покорно стояли рядом, и отмахивались от наседавших на них мух. С гор тянуло прохладным ветерком. Воздух был чист и прозрачен, даль казалась необыкновенно близкой и четкой. Но Бушуев не любовался далью и смотрел только под ноги, остерегаясь появления какого-нибудь нового ядовитого пресмыкающегося или насекомого, убить которых нельзя только потому, что их здесь много. Вспомнились рассказы курдов о змеях, собиравшихся в отряды на бой со своими врагами; о насекомых, мстивших людям, о животных, одаренных человеческим разумом.
Было грустно слушать эти рассказы и не было возможности опровергнуть их. Темный ум верил не тому, что было, а тому, чего не было. Таинственным и непонятным для него законам природы он находил наивные объяснения. Он упрощал их для того, чтобы понять, и в то же время окружающий мир наделял чрезвычайными свойствами и делал его загадочным и непонятным.
Спустя полчаса молчаливый иезид, как будто уловив желание Бушуева, стал затягивать у лошадей подпруги.
— Когда будет страшно, закрой глаза и нагнись к седлу! — неожиданно проговорил он, и снова поехал первым.
Бушуев не понял его, хотел переспросить, но не было желания говорить с человеком, который не умеет, а может быть, и не желает отвечать и ограничивается малопонятными отрывистыми словами. Бушуев подумал, что его предостерегают на случай встреч с какими-нибудь гадами или мифическими чудовищами. Но когда он увидел из-за скалы узкую, в аршин шириной, тропинку, справа — отвесную гладкую скалу, а слева — бездонный обрыв, он почувствовал, как зашевелились волосы на голове.
Лошади робко замедлили шаг и вытянули шеи. Острые уши повернулись вперед и чутко ловили каждый шорох. Не отрываясь, смотрели на тропинку кроткие черные глаза,