Сокровища Мельк-Тауза
Шрифт:
— Сердце мое радуется тебе. Пользуйся моей палаткой и всеми вещами, как собственными. Я буду твоим слугой, — приветствовал шейх Бушуева.
— Я доволен тем, что увидел тебя, и мне ничего больше не нужно, — ответил Бушуев.
Он давно постиг тонкости восточного этикета и полюбил лживую цветистость выражений, затемняющих истину и доставляющих удовольствие чувству. Но Бушуев пришел сюда не для того, чтобы наслаждаться льстивыми уверениями. Он подошел вплотную к шейху и тихо произнес:
— Спасай синджак! Курды хотят похитить его…
Лицо шейха нахмурилось и потемнело.
— Откуда ты знаешь об этом? — спросил он подозрительно.
— Я ночевал в зимней стоянке, в полудне пути отсюда. Четыре курда приезжали туда за синджаком и кавалом! — ответил Бушуев.
Шейх Юсуф резко повернулся и крикнул пастухам:
— Седлайте коней!
Распоряжение было отдано таким властным тоном, что пастухи забыли присущую им медлительность и стремительно кинулись к лошадям. Через несколько минут группа всадников торопливо промчалась по лощине и исчезла среди возвышенностей.
Бушуев удовлетворенно потер руки и подумал:
— Если грабители не успели овладеть синджаком, то шейх Юсуф будет благодарен за предупреждение, и тогда, возможно, он исполнит мою просьбу.
Бушуев был доволен. Полоса неудач, кажется, кончилась. Принесенные сыр, молоко и хлеб показались Бушуеву необыкновенно вкусными и он с жадностью накинулся на них. Когда голод был удовлетворен, Бушуев улегся в тени, и стал подводить итоги своим наблюдениям. Что узнал он об этом таинственном народе?.. Почти ничего. Какая-то странная и непонятная религия держит людей в подчинении. Она расчленила их на касты, изолировала одну часть от другой, но вместе с тем не убила общности, единства.
Каста шейхов занимает господствующее положение. Им подчиняются все. Шейхи — это высшее духовенство. Шейхами могут быть только потомки шейхов.
Каста пиров исполняет обязанности священников. Каста факиров обслуживает святые места и занимается нищенством. Каста кавалов собирает подати. Кроме этих каст, есть еще целый ряд других, пользующихся своими особыми правами и преимуществами. Каждую касту возглавляет руководитель. Над всем же народцем царит эмир, бесправный владыка бесправного народа.
Но в чем же сущность религии иезидов, кто почитается ими за божество?
На эти вопросы Бушуев не получил ответа. Синджак или медный петух, за которым охотятся сейчас курды-мусульмане, символ Мельк-Тауза — сатаны. Ему поклоняются, ему приносят дары и жертвы. Мельк-Тауз — бог главный, но не единственный. За ним следуют другие боги — солнце, луна, огонь, вода, земля, ветер.
Сколько тысячелетий владеют невежественными умами эти древние, ветхие боги и не рушатся?..
Иссякла мысль, и Бушуев незаметно уснул. Он спал, а солнце оглядело палатки с востока и юга, и стало освещать их с запада. Бушуев не слышал как вернулся шейх Юсуф, и проснулся только от прикосновения его руки. Сон вытеснил все впечатления, и Бушуев с недоумением рассматривал склонившееся над ним озабоченное лицо.
— Кто это и что ему нужно от меня? — была первая мысль Бушуева. Потом его сознание уловило что-то знакомое, и он с тревогой спросил:
— Ну, что, как?..
— Плохо! — подавленно ответил шейх Юсуф: — Кавал убит и ограблен, а синджак похищен.
Бушуев был искренно огорчен этой вестью.
Снова неудача разрушила все планы.
— Кто похитил синджак? — задал вопрос раздосадованный Бушуев.
— Курд Гасан-оглы, — тихо произнес угнетенный шейх.
— Кто этот Гасан-оглы? — выспрашивал Бушуев: — И почему вы не отнимете у него синджак?
— Гасан-оглы — разбойник. Он загубил людей больше, чем волос у него на голове. За него все курды… На них нельзя напасть.
В голосе шейха звучала безнадежность.
— А где сейчас этот Гасан? — снова спросил Бушуев.
— Он здесь недалеко, и шейх Юсуф показал рукой на горы.
— Можно взглянуть на место его стоянки? — поинтересовался Бушуев.
Вопрос был задан без всякой цели и мысли. Он как-то сам собой сорвался с языка. И когда Бушуеву подвели лошадь, то он нерешительно вспрыгнул на седло.
— Зачем он едет и что он может сделать, если поглядит издалека на место стоянки какого-то известного разбойника?
Но отступать было поздно, и Бушуев поскакал следом за проводником, придерживая рукой колотившееся о спину ружье.
Проводник неожиданно остановился и сказал:
— Я подержу лошадь, а ты иди к тем кустам… Там сторожит один из наших.
Бушуев спрыгнул с лошади и стал подниматься на возвышенность. В кустах он заметил иезида и присоединился к нему.
Вскоре он увидел четыре темных палатки, большое стадо овец и несколько человек.
Заходящее солнце быстро погрузило все в темноту. Глаз замечал сперва смутные очертания, а через некоторое время уже не мог ничего различить.
— Пойдем ниже. Отсюда мы ничего не услышим! — предложил Бушуеву иезид.
Бушуев осторожно начал спускаться.
— В этих палатках не больше десяти мужчин, — подумал Бушуев. — Если бы я находился не в обществе забитых и покорных иезидов, то давно бы похищенный синджак был
бы отнят обратно.
Пастух приблизился к палаткам, насколько было возможно, и лег на землю.
— Дальше нельзя, — проговорил он со вздохом: — Если подойти ближе, то нас могут почуять собаки, и тогда будет плохо.
При воспоминании о собаках у Бушуева явилось желание немедленно исчезнуть. Он знал, чем кончаются встречи с ними, и предпочитал избегать их.
Пастух неожиданно насторожился и пополз вперед.
— Там что-то делают! — тихо произнес он.
Вытянулся и насторожился и Бушуев. Ухо его улавливало блеяние овец, мычание коров и лай собак. Кроме этого он ничего не мог различить.