Сокровища наместника
Шрифт:
– Но сначала постригусь и побреюсь.
– У вас с этим морока. У нас только у баб прически имеются, а у мужиков, – Рунхо снял форменный картуз и провел по лысой голове ладонью, – полный штиль, как говорят ваши портовые.
– И бриться не надо, – добавил Мартин.
– Да, и это тоже.
На лестнице снова послышались шаги и позвякивание железа.
– О, баланду принесли! Пойду раздавать, а ты пока отдыхай.
Рунхо надел картуз и поспешил к раздатчикам, которые притащили кастрюлю с едой
Мартин опустился на стул и попытался понять – голоден он или нет. И странное дело, он не смог определить это точно, даже вид хлеба и копченого мяса рядом с пучком петрушки и кувшином пива не добавил ему определенности.
Тем временем Рунхо и двое раздатчиков продолжали обходить камеры. Слышался стук падающей крышки раздаточного окошка, потом скребущий звук черпака по дну кастрюли, и очередной узник получал свою баланду.
Потом снова тот же однообразный набор звуков, и в полной тишине заключенный уходил куда-нибудь в угол и там, вытерев о расползавшиеся штаны ложку, приступал к еде.
Мартин впервые видел процесс раздачи снаружи.
22
Ночь Мартин снова провел в своей камере, но уже совсем в другом качестве. Разумеется, он мог бы уйти еще накануне, но боялся, что ноги откажут ему от волнения – это было слишком большим потрясением, и само понимание случившегося пришло к нему только вечером.
Ночью он дважды просыпался, чтобы проверить – не заперта ли дверь, но нет, засов оставался открытым, а на всем этаже, кроме него, не было ни одного вольного человека.
Рано утром, еще до прихода Рунхо, Мартин за его столом еще раз посмотрел на себя, постриженного и выбритого, в небольшое зеркальце из полированной бронзы, которое также находилось среди подарков от главного надзирателя.
Затем было прощание с Рунхо, спуск по осклизлой лестнице со сбитыми ступенями, эхо шагов во дворе-колодце – все осталось позади. Часовой у ворот пожелал Мартину счастливого пути, и тот зашагал прочь от мрачного, возвышавшегося над округой Угла, из которого, как утверждалось, никого еще не выпускали.
До вечера Мартин шагал по дороге в сторону Лиссабона. Потом свернул в лес, поужинал оставшимися хлебом с мясом и, сунув узелок под голову, заночевал под кустом.
Спать в таком месте было непривычно, и Мартин то и дело просыпался, однако вспоминал, где находится, и снова засыпал с улыбкой на лице, под крики ночных птиц и шорохи полевых мышей.
Поднявшись до рассвета, Мартин, поеживаясь, спустился к протекавшему неподалеку ручью, умылся и потом еще долго смотрел, как туман течет поверх быстрой воды.
Все ему было в диковинку, и Мартин видел каждую травинку, каждый листик на дереве, а вот прежде ничего такого не замечал.
Зато кошелек замечал сразу и даже просто
Мартин вздохнул, ему было неприятно вспоминать о таких вещах, двадцать лет в тюрьме изменили его. Он еще не знал, чем будет зарабатывать на жизнь, но возвращаться к старому ремеслу не собирался.
Уже к полудню он наконец выбрался на старую дорогу до Лиссабона.
Теперь здесь все изменилось – вдоль дороги выросли тополя, а на обочинах, то тут, то там, попадались небольшие кузни и лавочки, в которых торговали заречные.
На дороге стало больше подвод, чем прежде, и временами они двигались нескончаемой вереницей, поднимая белесую пыль. Подводы, запряженные волами, в основном управлялись заречными, а телегами с лошадьми правили люди, реже – монгийцы.
Одну из телег Мартин нагнал – у нее сломалась ось, и на дорогу выпало несколько мешков, но к тому времени, когда он подошел, поломка была исправлена, и Мартину оставалось лишь помочь вознице положить на телегу мешки.
– Спасибо, приятель. Садись, подвезу до Лиссабона, ты ведь туда идешь?
– Почти, – ответил Мартин, запрыгивая на край телеги.
– А я видишь чего – два часа тут прокуковал, вместо того чтобы ехать, – пожаловался возница. – И все из-за них, из-за заречных. Понаехали тут на своих арбах, дороги поразбивали, а мы теперь мучайся.
– Да уж, – согласился Мартин, всем телом ощущая тряску от езды по кочкам. – Раньше их было значительно меньше.
– Так ты местный? – повернулся к нему возница.
– Местный.
– А по виду не скажешь.
– Я долго отсутствовал.
– И сколь же? – приставал любопытный возница.
– Двадцать лет.
– О! Это давнее давного! Это ты еще застал закон и порядок, а теперь что? Одни только безобразия!..
– Что за безобразия?
– Бандитов и воров развелось – ужас просто! Кошельки срезают, с ножами по улицам шастают – тюрьма переполнена, а их все не убавляется. Третьего дня украли шкатулку с драгоценностями у самого королевского прокурора – куда уж дальше то?
– А у нас в городе теперь есть королевский прокурор?
– Нет, был проездом в Инзи. Вроде сам король его послом отправил, а оно вон как выдалось – прямо в порту и ограбили.
23
Мартин расстался с возницей в пригороде, который был теперь сильно застроен. Новые дома стояли вдоль дороги, рядом с ними росли фруктовые деревья – все выглядело настолько основательно, что Мартину казалось, будто это какой-то другой город.
Однако съезд с дороги на местную, менее избитую, все еще был на месте, и Мартин свернул на нее.