Сокровища Валькирии: Звёздные раны
Шрифт:
— Спросите об этом у мамы, я не знаю…
— Так почему же она легко отдала тебя в руки неизвестных? Можно сказать, проходимцев?
— Наверное, хотела спасти от смерти. А в эвакуационных караванах через Ладогу нам всегда не хватало места, — пояснил Святослав, что помнил отлично. — Мама дважды пыталась отправить меня — вычёркивали из списков.
— Почему? Вы опаздывали на сборный пункт?
— Не опаздывали… Но дарвины вывозили своих детей.
При упоминании о дарвинах у следователя что-то тоже захлопывалось; он становился растерянно-задумчивым, обычно вставал, бродил,
— Это я уже слышал… Но кто тебе сказал? Мать? Кто-то на сборном пункте? Или эти военные?
— У меня в памяти осталась только фраза — дарвины вывозят своих…
— Хорошо, кто такие гои и дарвины я тоже знаю из твоей… лекции на уроке биологии. На первом допросе ты говорил, летарий и человек ничем друг от друга внешне не отличаются. Как же их можно распознать? По каким признакам?
— У них животный страх перед смертью, — вспомнил Насадный. — А человек, боящийся смерти, не способен на поступок, на подвиг. Все их пороки связаны с жаждой жить богато, сладко есть, мягко спать. Но больше всего они стремятся достичь власти. Поэтому вождями, которых избирает народ, всегда становятся дарвины. Гою не нужна власть, если она не обязанность, переданная по наследству…
— Ну-ну, а дальше? Продолжай! — снова ухватился следователь. — Оказывается, ты кое-что помнишь.
— Дальше ничего не помню…
— Ладно, давай вместе!.. Ты упомянул о пороках. А что, у гоев их нет?
— Есть… Но они продиктованы другой жаждой.
— Какой же?
— Жаждой познания мира. Или Бога. Это всё равно…
— А летарий, на твой взгляд, думают только о земном? О хлебе насущном?
— Нет, не только. — Святослав испытывал чувство, будто всё время идёт на ощупь в тумане. — И они стараются познать его… Изучают, пишут труды, философские трактаты, создают целые научные школы, учения и даже религии… Но в результате всё это создаётся не для познания, а чтобы самим утвердиться в мире, достичь власти.
— Замечательно, пошли дальше. Человек и летарий существуют, как вода и масло? Не смешиваются? Не переходят в противоположное состояние?
— Не знаю… Не помню.
— Вот ты раньше говорил, что дарвины продолжают эволюционировать. И могут через миллионы лет обрести божественную душу…
— Верно, могут, но через миллионы лет беспрестанного совершенствования…
— А гой может стать дарвином?
— Это очень просто, в течение одной жизни… Нет, даже за несколько дней… За один миг, если совершит хотя бы один поступок, противный божественной человеческой природе.
У следователя снова что-то захлопнулось. Сгорбившись, он побродил по кабинету, затем попросил принести таблетку от головной боли, выпил её и некоторое время сидел напротив Насадного, с тоской глядя ему в лицо.
— Да, я вспомнил, — вдруг спохватился Насадный. — Вспомнил, чем ещё отличаются… Летарии всё время просят…
— Что они просят? — отвлечённо спросил он.
— А всё. И у всех. У людей — милостыни, у Бога — хлеба насущного… Если им не подают, они берут обманом. Но если не удаётся, объединяются и берут силой…
— Это я тоже знаю, — проговорил следователь. — И слышать о них не могу! Ты бы вспомнил что-нибудь такое, отчего человеку жить стало легче!
— Я об этом никогда не забывал, — признался он. — Есть одно место на земле… Забытый сад, тот самый, где я был…
— Но ты же не можешь вспомнить, где он находится!
И всё начиналось сначала…
Потом его перестали вызывать на допросы, однако к глазку в двери подходили какие-то люди, смотрели на Насадного, невнятно, шёпотом переговаривались и уходили. И на третий его не беспокоили. Странный этот перерыв напоминал знакомую ситуацию, когда у него сменился следователь, и сейчас он полагал, что снова будет замена, однако на пятый день отвели в комнату для допросов и незнакомый человек в военном стал вдруг расспрашивать его о следователе — о чём говорили, как себя вёл на последнем допросе, не обещал ли освободить.
Спустя полгода Насадный узнал причину: после допроса следователь приехал к себе в гостиницу, написал какую-то записку, лёг спать и больше не проснулся. И ещё узнал, что первые два тоже исчезли не так просто — один был уволен с работы, а впоследствии и сам угодил в лагерь; второй действительно заболел и попал в закрытую психиатрическую лечебницу, откуда уже никогда не выходил.
Но тогда он не знал этого и, сидя в тюремной камере Бутырок, определил себе всю будущую судьбу, решив, что всему виной эти его странные воспоминания, от которых так легко сойти с ума…
8
Он очнулся в момент, когда обрушился поток ледяной воды, и сразу понял, что его не застрелили, а ударили чем-то по затылку. А сейчас, значит, отливали, чтобы продолжить муки. Удивительно, сознание включилось сразу, то есть он чётко вспомнил, где находится и что произошло. Не открывая глаз, чтоб ничего не заметили, Зимогор осторожно двинул рукой и нащупал увесистый булыжник. Надо чуть приподнять веки, пока стекает с лица вода, высмотреть, где кто стоит, и ударить внезапно. Тогда точно застрелят, просто с испугу, по инерции: уголовники все психи…
Он приоткрыл глаза и увидел над собой топографа с резиновым ведром. Он что-то говорил или спрашивал, однако в ушах гремело и Олег различил лишь шевелящиеся губы.
— Где?.. — будто бы спросил Зимогор. Реакция была странной — топограф засмеялся и вылил остатки воды на грудь. Потом что-то сказал, махая рукой за реку.
— Ты живой? — он не слышал даже собственного голоса, однако говорил правильно и связно, поскольку его понимали: спутник радостно закивал головой.
«Почему он живой?» — подумал Олег, вспомнив серый ком тела на берегу.
А он был живой и невредимый, судя по внешнему виду. И даже почему-то весёлый…
Зимогор привстал на руках, земля ещё валилась в одну сторону, и падала голова. Топограф побежал к реке, а Олег пощупал затылок, откуда разливалась тупая боль. Закрыв глаза, чтобы не упасть, он посидел со стиснутыми зубами, и когда снова поднял веки, головокружение не прекратилось, хуже того, начало тошнить — значит, сотрясение мозга…
А топограф бегал, как молодой, и даже не запинался…
Когда он вернулся с водой и стал совать край ведра ко рту, Зимогор оттолкнул его и спросил: