Сокровища Валькирии: Звёздные раны
Шрифт:
Так что можно возвращаться в Москву, идти на работу, хотя бы для того, чтобы получить расчёт и трудовую книжку. И в самом деле, не уговаривать же Аквилонова отступиться от Алтая, отказаться от выгодного заказа, например, в пользу Мамонта…
Местный ясновидец был лёгок на помине. Как и в прошлый раз, он был спокойным, усталым, хотя день лишь начинался, и на лице его не видно было никакого торжества. Он снова посмотрел в глаза Зимогору и сел верхом на стул.
— Послушай, Зимогор, а если нам забыть прежнее противостояние и поговорить по-дружески, — вдруг без всяких прелюдий предложил он и достал из кармана чётки с камушками,
— Сотрудничество в чём? — насторожился Олег.
— Для начала, допустим, некоторый обмен информацией. У тебя же есть вопросы, ответов на которые ты никак не можешь получить. И не получишь.
— Неравный брак, — усмехнулся Зимогор, — Мне уже можно вставать, доктор?
— У нас очень много точек соприкосновения.
— Переиграешь. Я просто геолог, а ты — профессиональный комбинатор. Куда мне с моим опытом?
Мамонт не придал словам Зимогора никакого значения, будто ничего не слышал.
— Всякая игра имеет смысл, пока перед собой видишь соперника. В данный момент причин для соперничества нет.
— Да, уже нет. Ступени действительно не падают на Манораю, потому что отменяют запуски. По условиям спора я обязан ехать в Москву и откручивать голову начальнику экспедиции.
Мамонт поиграл чётками и невесело усмехнулся.
— Ступени — да, я приложил определённые усилия… Но есть цель более значительная — не допустить геологоразведку в Манорайской котловине. Никакую. И никогда. Но мне нужна помощь извне, одному справиться будет невероятно тяжело. Легче сорвать запуски ракет и вынудить ЦУП изменить траекторию… Здесь же стоят слишком большие силы, люди и большие деньги.
Это откровение прозвучало неожиданно — ему бы победу торжествовать! — и Зимогор отнёс внезапное признание к очередной хитрости Мамонта. Со шпионом было бы легче, даже с чиновником можно найти общий язык или отослать к вышестоящим начальникам; этого было не оторвать ничем.
— Не понимаю, в чём проблема? — чуть свалял дурака Зимогор. — Мы намерены пробурить скважину и всё. Причём с соблюдением всех экологических норм! С последующей рекультивацией нарушенного слоя пород, бетонным тампонажем скважины, засыпкой горных выработок. В ландшафте ничего не изменится!
— Тебе не приходила в голову мысль, что Земля — живая? — спросил Мамонт без всякого нравоучения. — Ты же геолог, неужели этого не чувствовал никогда? Здесь нельзя бурить, понимаешь? Это всё равно, что всаживать нож в родную мать.
— Ах вот оно что! — засмеялся Олег, хотя было совсем не весело. — Может, нам теперь и туфли с загнутыми носками носить, как на Востоке? Чтобы не дай Бог случайно не ковырнуть землю ногой?
Мамонт опять как бы не услышал этого, продолжал с прежним раздумчивым напором:
— Но если старая мать не в состоянии сопротивляться или защищаться от сыновнего ножа, то земля делает это превосходно. Нужно отказаться от затеи, Зимогор, и убедить своё руководство. Ты же разумный человек, я вижу свет в твоих глазах, иначе бы не стал разговаривать. И живёшь на земле не первый раз. Но и в нынешней жизни ты уже сталкивался с фактами самообороны. Разве это случайность, когда, например, извлечённый из её недр уран становится угрозой для жизни того, кто его извлёк? И всего человечества… А извлечённые химические вещества, способные удушить всё живое на её поверхности? Я не говорю о землетрясениях, наводнениях и прочих стихийных бедствиях, спровоцированных человеком.
— Это мистика, — отпарировал Олег, — имеющая хлипкую связь с реальной жизнью.
— У меня пока нет для тебя другого ответа, — пожал он плечами. — Ты лишь прикоснулся к Манорае и ещё не почувствовал её. Но ты же гой, и потому тебе здесь много что откроется. С материалистической точки зрения нет объяснения тому, с чем здесь столкнёшься. И не ищи! Только потеряешь время. Ты ведь уже испытал на себе… явление аномального характера?
— Это когда по затылку дали?
Мамонт поиграл чётками и, приблизившись вплотную, сказал в лицо:
— Это когда к тебе явилась женщина по имени Лаксана. И ещё раз, когда ты вспомнил её в той, прошлой, жизни. Не ты ли, Зимогор, привёз на корабле пленённую юную гречанку?
В день прилёта Зимогор на работу не пошёл — кровоподтёки пожелтели, но ещё не сошли, и в таком виде не хотел являться на глаза Аквилонову: человек с разбитой физиономией всегда выглядит неубедительно. По привычке следить за событиями в мире, включил телевизор и радио, чтобы не пропустить ни одного сообщения с космодрома, и, репетируя завтрашнюю речь перед начальником экспедиции, выпил стакан водки, расслабился и позвонил Славе Коныреву, старому приятелю ещё по работе в НИИ — единственному из знакомых людей, кто отличался практичностью и трезвомыслием. Конырев давно распрощался с геологией и теперь занимался большим бизнесом, торговал нефтью по-крупному и строил автозаправки по Москве и области. Разбогател он быстро и невероятно, ездил на «Крайслере» с охраной, жил в каком-то замке за кольцевой дорогой, в своих кругах носил прозвище Шейх и при этом поддерживал все прежние знакомства. Непонятно, зачем это надо было ему — уже и общих интересов-то не оставалось, кроме финансовых: у Славки обычно занимали деньги. Встретишься, поешь хорошей пищи, выпьешь дорогого вина, а говорить не о чем, если, конечно, тебе не нужно деловых советов и конкретной помощи.
Конырев приехал через час, пока отпыхивался, внимательно изучил лицо Зимогора и словно доктор поставил диагноз:
— Помимо сотрясения мозгов у тебя ещё расстройство психики, необратимые процессы. Надо лечиться, Зимогор.
— За этим я и позвонил тебе, — признался он.
— В «кремлевку» тебя положить?
— Сам бы лёг и сало согнал! Жиртрест!
— Работа у нас такая, — засмеялся Шейх. — Думаешь, легко жрать с утра до вечера? Аппетит остался студенческий, но меню сильно изменилось. Кстати, давай сварим макароны. Хочу нормальной пищи… — Он снял кастрюлю с полки, захлопал дверцами шкафов. — А ты пока давай вываливай, что приключилось.
С ходу, без прелюдий и пауз, Зимогор стал вываливать. Перед Славкой можно было не таиться, открывать душу и государственные секреты, обсуждать самые острые вопросы от личных до высших геополитических. Он умел слушать, мгновенно вникать в суть дела, анализировать и быстро выдавать решения — эти способности и помогли ему раскрутить бизнес там, где казалось, все ниши уже заняты.
Конырев слушал, пыхтел от избытка веса и между прочим возился у плиты, выставлял из дипломата выпивку и закуски. И также попутно налил в рюмки коньяк, чокнулся — со свиданьицем! — и выпил.