Сокровища Валькирии. Книга 1
Шрифт:
– Я согласен, – сказал он просто.
А оказалось все не просто, ибо после документальных формальностей Августа отвела Ивана Сергеевича в зал приемов и оставила одного. Скоро туда вошли Варберг и молчаливый швед, обряженные в черные мантии и шапочки. Доктор Варберг торжественно объявил, что господин Афанасьев избран почетным академиком Шведской и Римской Академий наук, а также почетным членом Географического общества. Шведы торжественно внесли такую же мантию и шапочку, обрядили и Ивана Сергеевича, вручили ему красивую грамоту со множеством подписей знаменитых академиков и железный крест. Потом навалили кучу разных подарков, в том числе якобы от короля Швеции, во что Иван Сергеевич не очень-то поверил, обласкали речами и поведи к столу, накрытому в фойе. Все население особняка было выстроено как на параде. Помпезное представление закончилось совместным обедом, после которого служащие шведского представительства, соучредители фирмы в сопровождении охраны выехали на природу – на берег Вишеры, где будто бы по заявке русского руководителя «Валькирии» жарили «традиционное» национальное блюдо – шашлык из баранины. И никто не хотел верить, что шашлык – блюдо грузинское и что от жареного у Ивана Сергеевича побаливает печенка.
На следующий день Иван Сергеевич получил долгожданный вертолет «Ми-2» – небольшую пассажирскую машину – и наконец вылетел в горы. Как бы он ни пытался откреститься от спутников, как бы ни ссылался на конфиденциальность переговоров с Мамонтом, если его удастся разыскать, Варберг настоял взять с собой шведа-переводчика, который был теперь определен на должность референта, и Августу – личного секретаря. Иван Сергеевич не знал, кого больше опасаться: а следить за двоими было сложно, тем более, что референт оставался «темной лошадкой», тогда как с Августой ему казалось проще – известно хоть, на кого и как она работает. Одним словом, никакой обещанной свободы действий Иван Сергеевич не получил, напротив, теперь его пытались использовать вместо «паровоза», который бы вывез шведов на прямой контакт с Мамонтом. Это стало ясно сразу же после утверждения Афанасьева на должности руководителя тем же вечером, когда после выезда на природу благородная публика играла в теннис на корте, устроенном на заднем дворе особняка. Пока Варберг с молчаливым гоняли мяч, референт приставал к Ивану Сергеевичу с расспросами о Мамонте. И по тому, как он ставил эти вопросы и что хотел на них получить, Иван Сергеевич понял наконец, чем же занимается переводчик в «Валькирии» на самом деле. Это был профессиональный разведчик и, видимо, возглавлял Службу. При Савельеве она была целиком подчинена руководителю фирмы с российской стороны; Савельев сам либо через помощников набирал кадры и управлял ими, а швед-переводчик лишь присматривал за ним. Сейчас же они осознали, какого масштаба совершили оплошность, и старались взять под контроль всю деятельность Службы, не подпуская к ней Ивана Сергеевича.
При всем своем неудовольствии сложившееся положение дел следовало принимать как данность, как воздух: нет же смысла обижаться, что он не такой приятный, как бы хотелось, не такой теплый или холодный. Поэтому Иван Сергеевич продумывал примерное развитие событий, если удастся отыскать Мамонта в горах, и в случае крайней необходимости изобретал способы, как можно нейтрализовать и своего референта, и личного секретаря.
Пилоту он указал первую точку, куда должен был заехать Мамонт. Естественно, референт немедленно поинтересовался, почему именно сюда, с какой целью, по каким соображениям Мамонт окажется здесь. Выдавать принцип «перекрестков Путей» Иван Сергеевич не собирался и потому сослался на некие собственные предположения Русинова начать поиск отсюда. Через час полета пилот подозвал знаком Ивана Сергеевича и указал вниз. Предгорья Уральского хребта серели залысинами вырубок и переплетением лесовозных дорог. И лишь реки по долинам поблескивали вечно, свежо и живо. Сверху это место было непримечательным, разве что на берегу речушки, среди залысины, поросшей малинником, стояли большая пасека и изба, а рядом оказался удобный для посадки пятачок.
Пилот посадил машину, выключил двигатели и сообщил, что, по всей вероятности, они приземлились на какую-то взлетно-посадочную полосу: на выровненной земле виднелись следы странных, похожих на велосипедные, колес. На пасеке и в избе никого не оказалось. Оставалось сидеть и ждать, когда появится хозяин. Для пилота такие командировки были развлечением – он тут же собрал спиннинг и отправился на речку, предупредив, чтобы ему дали знать сигнальной ракетой. Кроме своей зарплаты, он получал хорошую надбавку в кронах от фирмы и был доволен судьбой, готовый совершать посадки хоть на крышу дома.
Часа через два в небе появился дельтаплан и стал кружить над пасекой – сначала высоко, затем ниже, пока с его борта не послышался крутой забористый мат. Иван Сергеевич догадался, что пилот требует освободить полосу, и запустил в небо ракету. Еще минут пятнадцать оранжевая птица вертелась над головами, оглашая окрестности человеческим возмущенным голосом, затем взяла курс на запад и пропала за лесом. Пилот же не появлялся, и Иван Сергеевич отправил на розыски референта. И тому пришлось идти. Когда они остались вдвоем с Августой – сидели на крыльце и пили из большой бутыли кока-колу, – она вдруг потянулась, как кошка, и с тоской проговорила:
– Остаться бы здесь навсегда! И жить… Здесь место чудесное. От земли исходит благодать… Кажется, сто лет бы прожила тут!
«Еще бы! – хмыкнул про себя Иван Сергеевич. – А ведь чувствует! Можно вместо кристалла использовать…»
Даже зная координаты «перекрестка», без инструментальной привязки либо без кристалла КХ-45 отыскать его было невозможно.
– А еще что тебе кажется? – спросил он осторожно.
– Еще бы я здесь родила двоих мальчиков! – засмеялась она. – Двух богатырей! Одного бы назвала Ваня, а другого – Юзеф.
«Очень тонкий намек, – оценил он. – Только ты в таком благодатном месте через несколько месяцев взвоешь и убежишь в свою Варшаву. Или Париж!»
– Мечтать не вредно, – заметил он. – Только у тебя не мальчики, а два хозяина.
Ему очень хотелось уколоть ее, отомстить за то, что она провела его, старого чекиста, каковым он считал себя. Эта поселившаяся в нем неприязнь разрасталась пропорционально ее нежности. Он опасался, что скоро может и возненавидеть свою личную секретаршу.
А между тем пропал и референт. Иван Сергеевич начинал беспокоиться – швед к Уралу не приучен, хотя и опытный человек, мог где-нибудь навернуться с обрыва. Он выстрелил из ракетницы еще раз и, глядя на Августу, с не присущей ему мстительностью, тем более в отношении женщины, подумал: «Минут через пятнадцать тебя пошлю! Погуляй в туфельках по благодатному месту!» Однако пришлось идти самому, да еще руку подавать секретарше, чтобы не опрокинулась на камнях. Они дошли до баньки на самом берегу, и тут Иван Сергеевич увидел странную картину: референт карабкался на берег и волок за собой пилота. Тот едва держался на ногах и матерился как последний забулдыга.
Иван Сергеевич спустился и помог втащить пилота на берег. Тот, вусмерть пьяный, едва признавал окружающих.
– А пошли вы все! – заорал он, кружась. – Мать вашу… Шведы, не шведы… Мне хоть вашего екарного короля! Всех – к такой-то матери!
Он развалился на солнышке возле бани и идти никуда не хотел.
– Ты где так наелся, брат? – миролюбиво спросил Иван Сергеевич.
– А ты кто такой? – уставился он на руководителя фирмы. – Лысый, как… Вот с тобой бы я пить не стал!
Переводчик волновался от плохо скрываемого гнева и разочарования. Конечно, отрываться в этот день от земли нечего было и думать. Значит, придется ночевать здесь, пока пилот не проспится, – а это никак не входило в планы. Для него не было странным, что можно напиться среди гор и тайги: в тесной Швеции народ был повсюду. Он никак не мог смириться с мыслью и осознать, как можно вообще выпивать на службе, тем более пилоту? Обслуживающему персоналу? Похоже, этот факт потряс его не меньше, чем взрыв снаряда.
«Это, брат, Россия!» – думал Иван Сергеевич и терялся в догадках, кто мог в такой короткий срок накачать пилота до отказа и умышленно вывести из строя?
Надо было готовиться к следующим неожиданностям – пилота спаивали не зря!
И эти неожиданности не заставили себя ждать. Через час на дороге появился бородатый разгневанный старик с толстой палкой в руке. Незваные гости виновато стояли на крыльце.
– Эх! Вашу растак-перетак! – сквозь зубы выдавил он. – Если бы не женщина, я бы вам сказал, курвы вы эдакие! На хрена мою полосу заняли? Кто такие?!
Иван Сергеевич выступил вперед и попытался найти дипломатический подход. Но никакие уговоры, никакие уступки не действовали. Старик попытался приземлиться на дорогу – заканчивалось горючее! – и потерпел серьезную аварию. Сам остался жив чудом, вылетев из своего самолетика, когда тот кувыркался по старому лесоповалу. Он тут же выгнал со двора «Патроль-нисан», велел всем сесть в машину и повез на место аварии. Зрелище было печальное: от дельтаплана осталась причудливая конструкция из гнутых трубок, перевитая клочьями оранжевого крыла. Он уже не подлежал восстановлению, и старик поставил вопрос ребром: