Сокровища Валькирии. Книга 1
Шрифт:
Иван Сергеевич проводил Августу в избу старика, поцеловал на прощание и подался к вертолету. Он предчувствовал, что эта ночь просто так не пройдет. Кому-то было выгодно оставить вертолет на пасеке до утра, и самые разные соображения путались у Ивана Сергеевича в голове, потому что невозможно было установить логику поведения злоумышленников. То ли это резвятся не предупрежденные шефом люди Савельева, то ли кто-то готовится захватить вертолет, то ли уж, в самом деле, попался такой пилот, который помнит дисциплину до первой рюмки.
Теряясь в догадках, Иван Сергеевич чувствовал двойственность своего положения. С одной стороны, ему хотелось, чтобы ночью произошло такое, от чего шведы вообще побоятся соваться в горы даже на вертолетах, и одновременно он опасался всевозможных приключений. Следовало срочно искать Мамонта. Иначе невозможно выработать концепцию существования фирмы «Валькирия» и ее действий в летний сезон. А вдвоем бы они придумали, как руководить и как искать сокровища…
Спать с референтом они решили по очереди, чтобы на всякий случай охранять вертолет. По старшинству Иван Сергеевич взял себе время до двух ночи – все равно сразу не уснешь, а шведу оставил сладкие предутренние часы. В вертолете так пахло перегаром, что референт открыл дверь и форточку, но не уснул, потому что в кабину набилась прорва комарья. Иван же Сергеевич с пистолетом в кармане бродил по взлетной полосе и слушал аплодисменты шведа, шлепающего насекомых. К двенадцати он задраил все отверстия в вертолете и, кажется, уснул: в конце концов, перегар был для него более естественным явлением.
В половине второго ночи из вертолета выбрался пилот. Он ничего не понимал, кроме одного слова – воды! Пришлось проводить его к речке. Несчастный напился, прилегши на камни, искупал голову и посвежел.
– Ты где, брат, надрался-то? —спросил Иван Сергеевич.
– На берегу, – виновато признался пилот. – Ничего не понимаю… Как это я? Мне теперь труба!..
– С кем пил-то, помнишь?
– Помню… Как во сне! – Он сделал страшные глаза. – Два мужика с удочками сидели… Мне сразу не по себе стало. У них лица зеленоватые…
– Алкоголики, значит! – усмехнулся Иван Сергеевич.
– В том-то и дело – не алкоголики, – его поколачивал озноб – то ли с похмелья, то ли от страха. – Я спросил: откуда, мужики?.. Только не думайте, что я – того… Они говорят: с Квазара. Я говорю: это что, деревня такая? А они: нет, планета, такая же, как Земля. Думал, пошутили… Один наливает в стакан из фляжки и подает. На, говорит, землянин, выпей нашей… Что со мной произошло? Я же почти не пью! А на полетах, так!.. Тут взял и одним махом! А водка или что там… такая приятная, вкусная!.. Они тут же и растаяли. Я же – в умат! С одного стакана!
– Ты больше никому не рассказывай, – попросил Иван Сергеевич.
– Почему? – изумился он. – Тогда выйдет – рядовая пьянка! А тут…
– Тебя как психа упекут! Ну кто тебе поверит.
– Конечно, не поверят… Перегар как от водки или от «Ройяла». Отлетал. Мне шведов ни за что не простят. Как самого лучшего иностранцам дали, а я…
Он уже не стал ему рассказывать про убытки, которые понесут шведы в связи с аварией дельтаплана: чего доброго, свихнется окончательно и утром машину поднять не сможет. Иван Сергеевич успокоил его, как мог, пообещал замолвить слово перед командиром эскадрильи и отправил спать.
До конца смены оставалось минут десять, и он уже прогуливался возле вертолета, когда увидел в небе большую оранжевую звезду. Испуская туманный след в виде шлейфа, она вдруг стала расти на глазах и стремительно приближаться к вертолету. Иван Сергеевич прижался к дюралевому боку и замер. Неопознанный летающий объект в форме усеченного эллипса промчался, казалось, над лопастями машины и резко взвинтил в небо…
Он тоже решил никому об этом не рассказывать.
А в остальном ночь прошла спокойно, и на заре пилот прогрел двигатели и взмыл над землей. Референт сел с ним рядом, в кресло бортмеханика, надел наушники и стал вести переговоры на русском языке. Затем пилот перенастроил ему радиостанцию, и в эфир полетела шведская речь…
На аэродроме их уже ждали обеспокоенные охранники и Варберг.
Не смущаясь Ивана Сергеевича, шведы заговорили по-своему, причем обсуждали что-то бурно и, кажется, даже заспорили. Ивану Сергеевичу надоело гадать: он понимал лишь одно знакомое, часто повторяемое слово «рашен».
– Ну вот что, господа! – рявкнул он. – Прошу соблюдать этикет!
Шведы наперебой стали объяснять, что это у них от волнения и что они говорят о возникшей проблеме.
Дельтаплан раздобыли в Перми – перекупили у какого-то предпринимателя, послали за ним вертолет – теперь уже другой, с новым пилотом. Кроме того, в качестве компенсации морального ущерба решили преподнести старику альпинистский костюм, горные лыжи, ящик с набором импортных продуктов, приготовленных к раздаче бедствующему населению, и сто крон деньгами. Иван Сергеевич тщательно осмотрел подарки и пришел к выводу, что все, пожалуй, кроме крон, подобрано так, чтобы вызвать неудовольствие старика. Ясно, что он никогда не наденет этого яркого, как огородное пугало, костюма, что тяжелые пластмассовые лыжи ему не утащить, да и вряд ли станет есть безвкусную, вымороженную тушенку, вареные сосиски в банках, повидло в брикетах, джемы, пить тоник и жевать резинку. У практичного человека, живущего в природной среде, ненужные и бесполезные вещи обычно вызывают раздражение. Но шведам вся эта яркая, мирового качества продукция в блестящей упаковке казалась верхом эстетики, технологии, а значит, и цивилизованности. Иван Сергеевич не стал их переубеждать и подарки одобрил.
Первую ночь в шведском особняке он ложился в постель без обязательного стакана теплого молока и потому, наверное, долго не мог уснуть, и долго не просыпался, потому что Августа впервые не принесла ему чашку кофе.
Утром они снова взяли курс на северо-восток, туда, где был один из крупнейших «перекрестков Путей» на Урале и куда неудержимо вела и тянула древняя память самых разных людей. Августа сидела в заложниках с пользой для дела: ей удалось вытянуть у старика, что Мамонт, по всей вероятности, сошел с ума и какую-либо информацию о нем может знать участковый в поселке Гадья. Иван Сергеевич не поверил ушам своим – если врач-психиатр здесь становится сумасшедшим, значит, что-то не так! Он мог с какой-нибудь целью сыграть болезнь, притвориться блаженным, но чтобы у Мамонта «крыша поехала» – такого не могло быть!
– Ты скучал обо мне? – прижавшись к Ивану Сергеевичу, спросила Августа.
– Да, – признался он.
Старик придирчиво осмотрел дельтаплан, который ему собрали на взлетной полосе, пощупал ткань крыла, поскреб ногтем воздушный винт – все ему не нравилось. Зато был почти в восторге от альпинистского костюма и лыж. Лыжи он решил зимой приспособить к дельтаплану, а в костюме ходить в баню, потому что когда возвращаешься в избу распаренный, то по дороге продувает и начинается насморк. А в этом костюме можно застегнуться на замки, зашнуроваться так, что и носа не видать! Продукты он сразу решил отдать «пришельцам» в горах, потому что сидят там давно и уже поистощали.
Иван Сергеевич поймал себя на мысли, что немного начинает ревновать Августу к старику. Тот, похоже, в молодости был не промах и даже сейчас посматривает на заложницу озорно и лукаво.
– Иностраночки, они – м-м-м! – и бодренько встряхнулся. – Эх, раньше не знавал!.. Мне бы лет тридцать скинуть!
Потом принес к вертолету две банки меду. Одну, литровую, отдал Августе.
– Это тебе от меня! Кушай на здоровье! А эту, – он подал трехлитровую банку Ивану Сергеевичу, – не тебе. Передай от меня гостинец участковому в Гадье. Вы ведь туда полетите? Только скажи, мед вербный, пусть съедают сразу, не хранят. Я, скажи, еще пошлю с оказией.