Сокровища Валькирии. Страга Севера
Шрифт:
— Кто ещё мог возить амальгаму? — напирал полковник.
— Больше никого не знаю, — разочарованно проговорил старик. — Вот Сергей Иванович Зайцев, Птицелов наш, тот всех знал… И Сердюк знал.
Птицелов принял яд на глазах Арчеладзе. Полковник Сердюк, отставной полковник, застрелился у себя на даче из малокалиберного пистолета Марголина… Вопросов больше не было. Арчеладзе достал портмоне — денег с собой было немного, всего пятьсот тысяч. Протянул старику.
— Возьмите, Юрий Алексеевич. Остальные потом, когда проверю информацию.
— Спасибо, товарищ полковник, — забывшись сказал старик и спрятал деньги.
— Нет, дня три-четыре.
— Спасибо! — Старик растерянно закрутил головой. — Только я теперь с деньгами идти боюсь…
— Подвезу.
— Тут рядом, на Олимпийском проспекте!
Полковник отвёз старика к огромному, как крепостная стена, дому № 22, посмотрел, как тот войдёт в подъезд, и, трогаясь с места, взял трубку радиотелефона. Дежурный помощник не дремал, зная, что шеф на важной встрече. Приказал ему подготовить данные на всех людей, названных стариком, отпустил группу обеспечения и поехал домой.
У въезда во двор стоял какой-то «Москвич» — полковник уже реагировал на каждый. И когда фары выхватили его из темноты, увидел — вишнёвый! Он резко затормозил и включил дальний свет, чтобы просветить кабину. В этот момент «Москвич» резко взял с места и, не зажигая даже подфарников, помчался по улице. Арчеладзе, зажигаясь погоней и мстительным злорадством, поехал за ним. Как он очутился здесь? Где группа Локтионова, которая обязана сейчас висеть у «Москвича» на «хвосте»?!
Выложил из кармана пистолет, хотел снять трубку радиотелефона, однако «Москвич» резко развернулся и, чуть не зацепив машину Арчеладзе, полетел в другую сторону. Полковник круто вывернул руль и всё-таки ударился колесом о бордюр — чтобы повернуть, пришлось сдавать назад. Пока он делал виражи, тёмный «Москвич» исчез из виду. Полковник остановился и позвонил дежурному помощнику:
— Где сейчас группа Локтионова?
— Четыре часа назад их объект ушёл из-под наблюдения, — доложил помощник.
Можно было сейчас поднять тревогу, перекрыть район, устроить проверки на улицах, но пока ГАИ раскачается, пока ОМОН рассредоточится по постам, этот «Москвич» будет далеко…
— Утром Локтионова ко мне, — велел полковник и выключил связь.
Утром на столе лежал ворох донесений, читать которые не хотелось. Резиденты, на связи у которых были агенты, внедрённые в патриотические партии и движения, лениво сообщали, что поступлений денежных средств на счета не было, что несколько предпринимателей и два директора завода с периферии привозили наличными небольшие суммы и передавали руководителям непосредственно в руки. А также доставили три пишущих машинки и один факс. Кроме того, движение «Трудовая Москва» намеревается провести очередной митинг и агент требует, чтобы ему нашли возможность передать двадцать пять красных флагов.
Шить красные флаги у Арчеладзе не было никакого настроения. В приёмной ожидали Воробьёв, Локтионов и помощник по спецпоручениям. Однако полковник запросил информацию от Нигрея.
— Ничего не поступало, — ответил начальник оперативной группы. — Есть другая: по вашему ночному заданию. Все лица, названные Юрием Алексеевичем Молодцовым, значатся в списках работников третьего спецотдела Министерства финансов. Установлен адрес Сергея Васильевича Жабина. Владимир Петров в мае девяностого выехал с семьёй в Израиль, проживает в городе Бен-Гурион.
— Появится Нигрей — ко
Он вдруг пожалел, что отдал Нигрею свою «мочалку». Пока она в его кармане, будешь сидеть как на иголках… А тут ещё ночная встреча добавила работы! Придётся сегодня же вылетать в Ужгород, самому посмотреть контрольно-измерительную станцию, потом встретиться с этим Жабэном и, пожалуй, можно иди к «папе» с докладом. Разговоры с токарем и лаборанткой, что амальгамировала золото, — это уже конкретная разработка «жилы»…
«Папа» нравился полковнику, хотя по закону подлости он тоже когда-то был крупным партийным работником, однако его было за что уважать. После девяносто первого года «папа» занимал высокий государственный пост и только недавно ушёл в тень, после чего с ним легче стало решать вопросы. Внешне он не походил на номенклатурщика, к образу которого все давно привыкли — седая, гладко зачёсанная шевелюра, сытое лицо с пустым «партийным» взглядом. Этот скорее напоминал монаха, наряженного в гражданский костюм, — аскет с тихим, очень высоким, женским голосом и проницательными, круглыми глазами. Арчеладзе подозревал, что «папа», будучи партработником, занимался ещё чем-то и был наверняка связан с конспиративной деятельностью. Может, сотрудничал с ГРУ, может, ещё где, — у «папы» неловко спрашивать, скольких он женщин любил в своей жизни. Родителей не выбирают… За свою работу Арчеладзе отчитывался только перед «папой», минуя Комиссара, и это, разумеется, раздражало последнего. О золотом партийном значке НСДАП и о своих предположениях, связанных с ним, он всё ещё не докладывал, ожидая шифровки от сотрудников зарубежного отделения. Когда в картах идёт масть, никогда не нужно спешить.
Ночная встреча с голодающим Молодцовым сильно поколебала его версию относительно золотого запаса. Он не испытывал удовлетворения, что дело наконец сдвинулось с мёртвой точки, напротив — нечто вроде разочарования пришло к нему утром, когда он, только проснувшись, сделал переоценку вчерашней информации. Если золото таким оригинальным способом перекачали по нефтепроводу, минуя все границы, таможни и прочие службы, то отыскать его за рубежом практически невозможно. На своей-то территории исполнитель этой акции выявился чудом, а точнее, голодом; на той стороне нет ни голодных, ни идейных.
Изобретателю нового слова в контрабандистской деятельности можно при жизни поставить памятник. И им наверняка окажется какой-нибудь лейтенант или капитан КГБ, давно убитый где-нибудь в Афганистане или Азербайджане…
Если сейчас доказать, что золото перекачали, отдел разгонят. И куда приставят потом, в какой аппарат всунут — неизвестно. А «золото Бормана», между прочим, дело заманчивое и перспективное. Только бы наработок сделать побольше, чтобы убедить «папу». Кто же подменил значок и когда?..
Он вызвал секретаря:
— Срочный спецрейс в Ужгород, на двенадцать часов. Предупреди технического эксперта, пусть прихватит микролабораторию. А сейчас давай сюда Воробьёва… Ищи по радио Нигрея!
— Хорошо, Эдуард Никанорович. — Секретарь положил листок на стол начальника. — Рапорт Локтионова.
— Что у него?
— Просит освободить от должности.
— Ладно, иди!
Воробьёв пришёл сразу с выпученными глазами, борода торчком.
— Ну что, кошкодав?
— Каюсь, Никанорыч!