Сокровища Замка Тамплиеров
Шрифт:
Ульяна это знала. Как и то, что три года тому назад, встретив Артура, она сделала правильный выбор, выйдя за него замуж. И дело было не в том, что он очень обаятелен, а в его глазах светится недюжинный ум – качество, которое она ценила в мужчинах превыше других. Ей очень повезло в жизни, когда она уже даже и не надеялась ни на что, храня в душе постепенно угасающую память об отце Ксиу. После долгих поисков и ошибок, увлечений, очарований и разочарований она встретила наконец мужчину, который сделал ее счастливой. И сумел стать настоящим отцом ее ребенку, заменив умершего. О большем она не могла бы и мечтать. Единственное, что ей хотелось бы – это родить ребенка от Артура. А еще лучше двух или трех. Мальчиков
Подумав об этом, Ульяна незаметно огляделась в поисках дерева, по которому можно было бы постучать костяшками пальцев. Она была суеверна. Артур, как истинный ученый, верящий только в факты, всегда подсмеивался над ней из-за этого. А она отвечала, что незачем искушать судьбу. И упрямо продолжала верить в народные приметы.
– Но если так, то учти, что ты рыжая, – заявлял Артур, пытаясь сохранить серьезный вид. – А еще у тебя глаза зеленые. Это, можно сказать, пожизненный приговор. Ты, моя милая, по всем приметам вылитая ведьма. В средние века в Европе по приговору суда святой инквизиции тебя просто сожгли бы на костре. Не заморачиваясь доказательствами твоей вины. Как быть с этим?
– Смириться, – отвечала Ульяна, целуя его. И на этом их спор обычно заканчивался. Но каждый оставался при своем мнении и сохранял свои привычки.
– Привет, мама! – закричал Ксиу, увидев ее.
Ульяна помахала ему в ответ. Фолет с облегчением вздохнул, но на всякий случай благоразумно скрылся в замке под предлогом подготовки к вечеру. На это утро с него было достаточно переживаний. Следом за ним ушел и Гомес, заявив, что ему надо проследить за приготовлением завтрака. Можно было не сомневаться, что вскоре дворецкий и повар, встретившись в укромном уголке на кухне, пропустят по стаканчику в знак примирения, а затем по второму – в качестве утешительного приза. И жизнь в замке войдет в свою привычную колею.
Но Артуру и Ксиу оставалось только надеяться, что это утро не преподнесет им еще одного сюрприза. Первым было раннее пробуждение Ульяны. Оба немедленно приняли виноватый вид. И, не дожидаясь вопросов, заговорили о том, что вернее всего могло привести Ульяну в хорошее расположение духа.
– Мама, ты бы знала, как я проголодался, – заявил Ксиу, после того, как Артур подтолкнул его локтем и многозначительно подмигнул. – Кажется, слона бы съел, даже не разрезая на кусочки.
– И я тоже, – сказал Артур, вступая в игру. – Что у нас на завтрак, дорогая?
Оба смотрели на нее с таким жалостливым выражением на чумазых лицах, что Ульяна невольно смягчилась.
– Мойте руки и физиономии – и за стол, – сказала она. – Разносолов не обещаю, но торихас будет. И даже с медом, хотя вы этого и не заслуживаете.
Торихас, как в Испании называли смоченные в молоке и яйце кусочки хлеба, обжаренные в масле, были любимым блюдом Ксиу и Артура. Поняв, что они прощены, мужчины, взрослый и юный, кинулись к Ульяне и успели поцеловать ее несколько раз, прежде чем она, проявив характер, не прогнала их прочь. А сама пошла в столовую, находившуюся в одной из башен замка, где они обычно завтракали всей семьей. Кормить Ксиу и Артура по утрам было ее привилегией, которую она ни за какие сокровища в мире не доверила бы никому другому. Даже Фолету, если бы тот, оторвавшись от стаканчика и приятной беседы с поваром, вдруг возымел такое желание.
Глава 5.
К обеду Гомес, занятый приготовлением закусок к вечернему празднику, предложил обитателям замка только гаспачо, холодный томатный суп с добавлением перца и чеснока, и крепкий кофе с молоком. Но никто не жаловался на более чем скромную трапезу, кроме Фолета, который привык пить в полдень горячий шоколад. Все знали, что вечером будет настоящий пир, и они наедятся досыта. А пока каждый думал над тем, что ему одеть. Даже обычно равнодушный к одежде Фолет ушел в каморку, которая ему была отведена в замке, чтобы сменить куртку и штаны. Он помнил, что на танцы придет его Мара, и не хотел, чтобы она его стыдилась.
Ульяна, собиравшаяся танцевать фламенко, одела белое, в крупных оборках, платье с разбросанными по нему крупными красными цветами и короткими, до локтей, широкими рукавами. Подол платья доходил до голеней, оставляя на виду только черные туфли с подкованными каблуками. На плечи она накинула красную шаль с длинной бахромой. Подобрала свои густые рыжие волосы и воткнула в них строго под углом в девяносто градусов, поскольку даже легкий наклон в ту или иную сторону считался у испанских танцовщиц фламенко вульгарностью, массивный черепаховый гребень-пейнета прямоугольной формы с пятью зубцами. Так как гребни белого и кремового цветов допускались только для девушек, а замужним женщинам разрешалось выбирать лишь между черным и коричневым, она предпочла черный гребень. Подумала, не накинуть ли ей мантилью, представляющую собой кружевную шелковую длинную вуаль, одеваемую испанками поверх гребня и свободными волнами спадающую на плечи и спину. Даже примерила ее. Но сочла свой вид слишком мрачным и отказалась от мантильи. Взяла в руки красный веер. Посмотрела на себя в большое зеркало, висевшее на стене ее гардеробной комнаты, и осталась довольной. Из зеркала на нее смотрела если не чистокровная испанка, то настоящая танцовщица фламенко. А большего Ульяне и не требовалось.
Она прошла в комнату, где одевались к празднику Ксиу и Артур. Они о чем-то спорили, когда вошла Ульяна.
Она взглянула на мужчин, маленького и большого, глазами любящей женщины. И не нашла в них ни единого изъяна. На обоих были надеты укороченные пиджаки, больше напоминающие курточки, короткие жилеты яркой расцветки и обтягивающие черные штаны длиной до колен, обильно декорированные бисером. Ниже колен шли белые чулки. Пояса обтягивали широкие цветные кушаки. Ксиу и Артур были одеты почти одинаково, отличались только их плащи. И тот и другой были черного цвета, но Ксиу выбрал короткий, как у тореадора, а Артур – длинный, с ярким красным подкладом, спадающий с плеч до низко вырезанных башмаков с металлическими пряжками.
Увидев Ульяну, они сразу перестали спорить. Но было уже поздно. Ульяна не любила, когда сын и муж пытались что-то от нее скрыть. Ничего не говоря, она долго не отводила от них испытующего пристального взгляда. Первым не выдержал Ксиу.
– И незачем так на нас смотреть, мама, – заявил он. – Мы ни в чем не виноваты.
– Подумаешь, не сошлись во взглядах на национальный испанский костюм, – поддержал его Артур. – Вернее, на один из его аксессуаров.
– И какой именно? – мягко спросила Ульяна, закрыв и снова открыв веер. – Боюсь даже предположить.
– Я читал, что настоящий испанец или даже испанка, идя на праздник и одевая нарядный костюм, никогда не выйдет из дома без навахи, – сказал Ксиу. – Наваха, мама, это такой большой складной нож.
– Я знаю, что такое наваха, – сказала Ульяна, продолжая играть веером, чтобы скрыть свое лицо. Она опасалась рассмеяться.
– Но, возможно, ты не знаешь, мама, что наваху простые испанцы брали с собой не из хулиганских побуждений, а в знак протеста против запрета властей носить холодное оружие, – пояснил Ксиу. Он был очень начитанный и умный мальчик, развитый не по годам. И иногда умудрялся ставить Ульяну в тупик. – А, значит, наваха – это не просто нож, а своеобразный символ национального испанского духа. То же самое, что фламенко. Ведь ты же сама говорила, что в основе этого древнего испанского искусства лежит протест против несправедливости жизни.