Сокровища Зарстора
Шрифт:
Как кулаки, грозящие небу, поднимались огромные голые камни, тускло-красные с черными прожилками, а в небе висело солнце, и жар от него был, как из открытой двери печи.
Бриксия ахнула. Идти дальше, поставить босую ногу на эту раскаленную почву — это невозможно. Как ни опасается она лабиринта холмов, придется туда возвращаться. Она должна вернуться…
Но где проход, через который она только что попала сюда?
Бриксия покачнулась, вцепившись в копье, упираясь им в землю. Покачала головой, закрыла глаза, постояла так какое-то время, потом снова посмотрела перед собой.
То,
Бриксия бросилась туда, где должен был находиться проход. Одной рукой вонзила копье в землю, другой ухватилась за траву и подтянулась. Если нельзя просто пройти, она попытается перелезть.
Края травы оказались острыми, как только что заточенное ею лезвие… неужели она точила его всего день назад? Девушка ахнула, поднесла пальцы ко рту, лизнула кровь, выступившую яркими полосами на ладони и запястье. И отдернула ногу, на которой появились такие же глубокие порезы.
Присев у основания холма, где его влажная почва встречалась с сухой землей Пустыни, Бриксия попыталась рассуждать логично. Несомненно, произошло нечто не доступное человеческому пониманию. Она должна признать, что это угроза. Что-то бесконечно чуждое всему, что ей знакомо, заставило Бриксию прийти к этому месту.
Она сделала мрачный вывод, что пути к отступлению нет. Она может пойти вдоль основания стены на север или на юг, но сомневается, чтобы таким образом ей позволили отдалить ждущую ее участь. Бриксию охватило ощущение страшного сна, приближения ужасной Тьмы.
Оставаться на месте и покорно ждать катастрофы? Нет. Она призвала всю решимость, с какой не раз в прошлом встречала опасность.
— Я жива, — яростно заявила она Пустыне. — У меня есть руки, ноги, тело, есть мозг… я Бриксия! И повинуюсь только своей воле!
Никто не ответил на ее вызов, только вдалеке резко крикнула какая-то птица. Девушка облизала пересохшие губы. Как давно пила она сок дерева! А в этой красно-желтой пустыне совсем нет воды.
Но ей придется туда идти — по своей воле, когда она сама так решит, а не по воле чуждого разума, заманившего ее сюда. Бриксия сняла кожаную крутку и принялась ножом разрезать ремни, которые сама же с таким трудом завязывала. Потом соорудила грубую обувь, обернув ноги кожей до голени и обвязав их покрепче ремнями.
Закончив эти приготовления, девушка встала и, прикрывая глаза от солнечного блеска, снова оглядела иссеченную трещинами равнину. Трещины образовывали такую густую сеть, что пройти между ними напрямую было невозможно. Кое-где виднелись высоко вздымавшиеся огромные камни, под ними могла найтись тень. Но горизонт затягивала дымка, и девушка не могла определить, поднимается местность или опускается.
Бриксия пожала плечами. Дальнейшее ожидание ничего ей не даст. Она считала, что полдень уже давно прошел, а с наступлением сумерек станет прохладнее. Готовая использовать копье как посох, если ей понадобится опора, Бриксия двинулась в глубь Пустыни.
Торчавшие
Дважды приходилось ей идти в обход, потому что трещины оказывались слишком широкими для прыжка. Все равно что делать три шага вперед и два назад. И хотя иногда встречались полоски земли, покрытые следами, отпечатков обуви она не видела.
Самый четкий отпечаток — четыре растопыренных пальца, каждый длиной в ее подошву. Птичий след, но такая птица должна быть ростом с Бриксию, даже выше!
Но раз уж здесь были признаки жизни, то где-то таились и средства для поддержания этой жизни. Бриксия знала, что ни один живой организм не может существовать без воды — следовательно, земля эта была не так мертва, как казалось. Девушка остановилась, подобрала маленький красный камешек и положила его в рот — эта хитрость часто помогает путникам.
Возле камня-пальца она задержалась в небольшой полоске тени, чтобы выбрать следующую цель.
И тут молчание выжженной Пустыни разорвал крик вверху. Бриксия отскочила, прижалась плечами к камню. Подняла голову…
В небе кружила птица, далеко, трудно было различить, то ли это ястреб, каких она видела раньше, то ли какой-нибудь стервятник, облетающий свои владения.
Послышался ответный крик. Появилась еще одна птица. Вместе они закружили над камнем-пальцем, и Бриксия была уверена, что их добыча — она. Они спустились пониже, и она ахнула.
Даже золотой орел, который величественно парил над Высшим Халлаком, показался бы маленькой певчей птичкой по сравнению с этими. Если бы они встали с ней рядом, их щелкающие клювы оказались бы на уровне ее головы.
Бриксия прижалась к скале, которая по крайней мере могла хоть спину ей защитить, и крепко, до боли сжала древко копья.
Птицы ныряли, кружили, скользили, держали ее на месте, как жабы, которые стремились удержать ее под деревом. Появилась третья, четвертая.
Девушка видела, что это хищники. Их сильные клювы и зловещие когти представляли серьезную угрозу. Если бы они застали ее на открытой местности, то легко могли бы одолеть. Но, казалось, они не торопились нападать.
Все больше птиц появлялось рядом, девушку осаждали уже шесть, а седьмая парила выше. Она резко кричала, а остальные птицы кружили молча. Бриксия подумала, что ее положение напоминает положение барса, застигнутого собаками на узком снежном карнизе: собаки удерживают его в ожидании прихода хозяина.
Кто же хозяин этих птиц? Все сильнее становилось ощущение, что она застряла в каком-то кошмаре. Может, она по-прежнему спит под деревом, и все это ей снится?
Но даже если это был сон, Бриксия ощущала жару, жажду и страх. Нет, это не был сон, мозг ее бодрствовал. Она напряженно следила за птицами, неспособная что-либо предпринять. Однако опустилась на колени и подобрала несколько подходящих по размеру камней. Если она может сбить камнем прыгуна, то при удаче попадет и в самоуверенную птицу.