Сокровища
Шрифт:
— Пьетра, — обратился к ней Сакко спустя некоторое время, — есть ли в моей лавочке вещь, которую ты хотела бы иметь?
Она посмотрела на него и заморгала от удивления глазами. Любую? Не было почти что ни одной вещи, которая не нравилась бы ей, ну, может быть, за исключением некоторых амулетов — черепаховые и коралловые гребни, или зеркальца в резных рамках, или маленькие броши.
Читая по ее лицу, он улыбнулся.
— Твоя тетя сказала мне, что послезавтра день твоего рождения. Это памятный день для Неаполя по другой причине, но твой день рождения —
Пьетра почти забыла о своем дне рождения. А запомнить его было так легко, потому что она родилась в тот день, когда город сотрясло одно из извержений Везувия. Оно было небольшое, но совпадение с днем ее рождения считалось в семье хорошим предзнаменованием. Хотя ее назвали в честь Сан Пьетро, ее имя имело еще и другое значение: Пьетра, камень, как те, выброшенные из глубины вулкана в день ее рождения. Как старший ребенок, она была опорой семьи. Когда она выходила из себя, что часто случалось до гибели семьи, когда печаль подавила гнев — ее отец, бывало, подшучивал над ней и называл «Пьетрина», маленький кремень, из-за искр, которые метали ее рассерженные синие глаза.
— Подумай денек, какой подарок ты хотела бы получить, — сказал Сакко. — Разумеется, не из числа лучших вещей, которые я мог бы продать проходящему благородному господину. Но любую другую, пожалуйста…
— О, синьор Сакко, — с благодарностью воскликнула Пьетра. Она уже было собралась соскочить с табурета и обнять его, но, к счастью, не сделала этого, потому что в тот момент появилась Лена, и Пьетра мгновенно почувствовала, что она была в особо угрожающем настроении.
— Мне нужен еще один фаллос, — объявила она, появляясь в дверях. Взглянув на Пьетру, добавила: — С тех пор, как она появилась в доме, одного недостаточно. Она иссушила мои месячные.
Джованни послушно направился к застекленному шкафу и вынул коробку, которую протянул жене. Она начала рыться среди резных амулетов, наваленных в коробке.
— Среди них нет такого же большого, как тот, который ты уже держишь под матрацем, — заметил Джованни.
Она не обратила на него внимания и выбрала самый большой и самый красный из всех миниатюрных фаллосов, вырезанных из коралла со всеми реалистическими подробностями.
— А как насчет трав и масла, которое я втер тебе в живот прошлой ночью? — поинтересовался он.
— От тех трав мой рот стал сухой, как пустыня, а масло не помогло. — Она схватила маленький амулет обеими руками и прижала к груди. — Я сделала все, Джованни. Ты знаешь, как я шла на коленях к деве Марии, пока не стерла их в кровь, как я постилась, сколько сожгла свечей. — Она умоляла, словно он был в состоянии дать ей ребенка, если только она сумеет убедить его. — Я не пропускала ни одной мессы, с тех пор, как мы поженились.
— Я знаю, дорогая, — сказал он, слабо похлопывая ее по плечу. — Но ты должна быть терпеливой.
Лена взглянула на Пьетру, которая занялась раскладыванием коралловых амулетов, думая лишь о том, как бы ей исчезнуть.
— Это она, — продолжила Лена злобным голосом, — она сглазила меня.
Джованни
— Синьора Гризелли хотела получить сегодня свою коробку для пуговиц. Отнеси ее сейчас, Пьетра, — спокойно сказал он.
Благодарная за возможность скрыться от Лены, Пьетра схватила сверток, взяла с гвоздя шаль и бросилась к двери. Но Лену так просто нельзя было удовлетворить.
— Да, очень хорошо, если ты уйдешь, — пронзительно закричала она. — Но будет лучше, если ты не вернешься.
Пьетра окаменела в дверях, внезапно перепугавшись, что, сделав шаг за порог, она навсегда будет изгнана на улицу.
— Лена! — закричал Сакко, что случалось с ним редко, особенно когда он говорил с женой. — Нам нужна Пьетра. Она… хорошая работница.
— Да, хорошая, навлекая на меня проклятье.
— Сжалься. Она ребенок, в ней нет злобы. Будь с ней добра, и, возможно, святые вознаградят тебя за это. Послезавтра у нее день рождения…
— Ее день рождения? — повторила Лена, глаза ее округлились и стали безумными, когда она повернулась к Пьетре. Держа все еще одной рукой красный коралловый фаллос, она ритмично водила им вверх и вниз между грудями, наступая на девочку. — Вторник — день твоего рождения?
— Да, — тихо произнесла Пьетра, бочком отходя от нее.
— Двадцать шестое апреля? И тебе будет пятнадцать?
Пьетра робко кивнула, уже предчувствуя приближение чего-то ужасного.
— Аааа! — внезапно завопила Лена, безумно схватившись за волосы. — Все правильно! Это проклятье! Двадцать шестое апреля 1871 года. Она родилась в день извержения Везувия. День смерти и разрушения! — Она колола воздух красным фаллосом. Пьетра отпрянула еще дальше назад. — Рожденная, когда пепел сделал землю бесплодной. Точно, как и меня превратила в бесплодную.
— Лена, — убедительно произнес Джованни, стараясь успокоить ее. — Девочка ничего тебе не сделала.
Ее голос перешел в визг:
— Я хочу, чтобы она убралась вон! Я никогда не рожу, пока она здесь!
Джованни посмотрел на Пьетру темными, печальными, извиняющимися глазами. Боясь услышать, что он может сказать, она повернулась и убежала.
Ей вслед раздавался затихающий звук торжествующего гогота Лены.
На углу Пьетра остановилась и перевела дух. Проклятья Лены все еще звенели в ее ушах. Она побрела по порту, не обращая внимания на улюлюканье моряков, шагая по гниющим отбросам рынка, не замечая их.
«Я превращусь в камень, — повторяла она про себя вновь и вновь в литании, которая стала ее личной молитвой. — Камень вынослив. Он тверд, он не сломается. — Она натянула на плечи шаль и плотно обхватила себя руками. — Я Пьетра; я камень». Подобно камню, ее можно отшвырнуть, но она найдет пристанище еще где-нибудь.
Внезапно она вспомнила, что все еще держит в руках сверток, который дал ей Джованни для доставки. Отнести ли ей его назад или выполнить поручение? Конечно, если она послушно выполнит то, о чем ее просили, Джованни оставит ее. И она отправилась доставить пакет по назначению.